Власть любви

А сегодня он промазал. Единственный раз с тех пор, как начал охоту на оборотней. Рука дрогнула, когда он увидел дочь, безвольно свисавшую с плеча монстра. Сердце сжал такой ужас, что разум отступил, выпуская на свободу кошмары прошлого. И это было ошибкой.

Набрав в руки рыхлого снега, Степан вытер лицо. Одинокая слеза, случайно сорвавшаяся с ресниц, была тут же размазана. Потом он рванул воротник джемпера, обтер шею и нервно дергающийся кадык. Холод понемногу возвращал мысли на место. Нужно было брать себя в руки. Нужно было спасать свою дочь.

Он поднялся на ноги и достал из внутреннего кармана мобильный телефон. Набрал номер, шедший вторым, после дочери, в списке контактов.

– Алло, Макс? Поднимай парней. У нас дело.

– Понял, – голос на том конце связи звучал лаконично и по-деловому сухо. – Встречаемся, где обычно?

– Нет. Сбор через полчаса у меня дома. Берите с собой все, что есть.

Хлопья снега, кружась, падали на его обнаженную голову и медленно таяли, стекая с коротких волос на лицо. По лбу и вискам бежали тонкие ручейки. Отключив связь, Степан положил телефон назад во внутренний карман распахнутой дубленки. Взял в руки карабин и проверил магазин. Внутри оставалось всего два патрона.

Два патрона, начиненных нитратом серебра – бесцветными ромбическими кристаллами. Но под домом, в подвале, переоборудованном в арсенал, находилось еще много оружия: охотничьи нарезные ружья, винтовки с оптическими прицелами, карабины, переделанные из автоматов Калашникова, ящики с гранатами и патронами, заполненные единственным веществом, способным оставить на оборотне тяжелые раны.

Нужно было вернуться в дом и проверить кровь, оставшуюся на подоконнике.

Степан быстрым шагом направился к входной двери. Она так и остались стоять открытой, когда он, ворвавшись в дом, распахнул ее настежь. Зимний ветер уже нанес снег на порог. Мужчина дулом карабина приподнял окровавленное покрывало.

Как умно. Оборотень притворился раненым волком. Этакой безобидной собачкой, чья несчастная мордочка вызывает умиление у старушек и глупых детей. И теперь эта тварь думает, что уйдет от возмездия?

Ненависть заставила мужчину заскрежетать зубами. На его щеках, испещренных морщинами, заходили суровые желваки, глаза сузились, потемнели под нависшими бровями, а от плотно сомкнутых губ вниз пролегла глубокая складка.

Этот выродок еще не знает, с кем связался. Очень скоро жизнь заставит его пожалеть о том, что случилось.

Глава 4

Ноги оборотня вязли в рыхлом снегу. Тело девушки, переброшенное через плечо, ограничивало движения и вынуждало соблюдать осторожность. Нестись по лесу с той скоростью, к которой привык, он не мог. Опасался навредить той, что была теперь для него дороже жизни.

Егор отфыркивался, втягивая ноздрями морозный воздух. Настороженно вслушивался в тишину, стараясь уловить враждебные звуки: лай собак, скрежет ружейных затворов, человеческие голоса. Он тщательно путал следы, радуясь, что снегопад усилился, а тучи закрыли луну. Собак он не боялся, с ними он легко справится, да и сами они не посмеют напасть на него, даже если будут превосходить количеством. А вот люди, да еще вооруженные до зубов и уверенные в своей безнаказанности… Люди были страшным противником, но и на них можно было найти управу.

Где-то в семи километрах от дома Ермиловых стояла заброшенная сторожка. Егор обнаружил ее две недели назад, когда искал место для ночлега. Два месяца он провел в образе волка, преодолел путь в четыре тысячи километров, выследил убийц, уничтоживших его стаю, но почти утратил человеческий облик. Грязный, небритый, не имеющий ни денег, ни куска ткани, чтобы прикрыть нагое тело, он не мог заявиться в город и найти там жилье. Сторожка подвернулась как нельзя кстати. И даже то, что ее давно никто не посещал, оказалось на руку одичавшему лугару.

И вот сейчас он рассчитывал перекантоваться там до утра.

Местность вокруг сторожки была укрыта нетоптаным снегом. Егор предусмотрительно старался не оставлять следов, когда наведывался сюда. Сейчас же надеялся на помощь снегопада.

Чтобы открыть тяжелую дубовую дверь, пришлось поднапрячься. Замка, как водится, не было, его заменял заржавевший железный засов. Но за два дня, что Егор отсутствовал, ветер намел снег к дверям и засыпал крыльцо.

Девушка на плече завозилась, приходя в себя. Застонала. Егор моментально напрягся, прислушиваясь к ее голосу. Сейчас она очнется, откроет глаза и увидит его – в боевой ипостаси, похожим на чудовище из дешевого фильма ужасов.

Нет, он рассчитывал на совершенно другую встречу.

Когтистая лапа ласково погладила девушку по затылку. Оборотень не сдержался и еле слышно рыкнул от удовольствия, когда его пальцы погрузились в густой шелк ее русых волос. А потом он нащупал нужную точку на ее шее и легонько нажал.

С тихим выдохом девушка отключилась.

Справившись с засовом, Егор дернул дверь на себя. Та нехотя приоткрылась, скрепя заржавевшими петлями, и в нос лугару ударил запах заброшенного жилья. Очень приятный запах на данный момент. Люди здесь если и были, то еще осенью, до того, как наступила зима.

Он внес девушку в домик, состоявший из одной комнаты, и бережно опустил ее на топчан. Замер, согнувшись над ней и судорожно втягивая ее запах. Ее аромат – чуть сладковатый, с фруктовой кислинкой, будто аромат спелой лесной ягоды – наполнил его легкие, вошел в кровь и заструился по венам, по всему телу разнося огонь возбуждения.

Стоять рядом с ней, видеть ее, обонять, иметь возможность потрогать… И при этом сдерживать свое звериное «Я», не давая ему поднять голову.

Зарычав, он отпрянул от девушки.

Она даже не шевельнулась. В полумраке, разгоняемом тусклым светом, лившимся из окна, ее лицо казалось необыкновенно бледным. Круглые щечки, мягкий маленький подбородок, чуть вздернутый нос… Темные полукружья теней, упавших от длинных ресниц.

Егор не мог назвать ее красавицей. На ум приходило другое слово – нежное, мягкое, теплое. Милая.

Да, именно милой и беззащитной она казалась в этот момент, когда лежала перед ним на старом топчане с растрепавшимися волосами, в распахнувшемся полушубке и задранном свитере, из-под которого виднелась узкая полоска оголенного живота.

Эта невинная бледная полоска заставила зверя заскулить, заскрести лапами, в отчаянной попытке уткнуться носом, вдохнуть запах кожи, лизнуть ее…

Егор усилием воли задушил это желание.

Не сейчас. Еще будет время.

Он заставил себя отвернуться. Заставил себя вспомнить о делах насущных и осмотреть сторожку. Единственная комната, совмещавшая в себе и спальню, и кухню, была оборудована каменным очагом, отдельно запиравшейся кладовкой и простой деревянной мебелью. Вполне достаточно для двух-трех человек, застигнутых ненастьем в лесу.

Обычно охотники и лесники, пользовавшиеся сторожками, всегда оставляли в них запас необходимых вещей. Очень скоро Егор нашел спички, дрова, сложенные в очаге, крупы, чай, кое-какую кухонную утварь, а так же одеяла и теплую одежду, которые были сейчас очень кстати. Разводить огонь он не решился. Дым, поднявшись над лесом, укажет охотниками его берлогу быстрее всякого маяка. Но сторожка давно вымерзла: в углах кое-где серебрился иней, единственное окно затянуло морозным узором. Сам лугару холода не ощущал, но вот с девушкой было сложнее. Легкое облачко морозного пара поднималось над ее ртом в такт дыханию.

Поколебавшись, Егор укрыл ее несколькими одеялами, потом взял с полки жестяную кружку, вышел на крыльцо и набрал в нее снега. Вернувшись в домик, поджег керогаз, стоявший на широком столе из нестроганых досок, и поставил кружку на огонь. Рядом положил пачку с чаем. Бросил на девушку хмурый взгляд.

А вдруг она не пьет черный чай? Вдруг, любит зеленый? Или кофе…

Внутренний волк опять заскулил. Теперь его переполняло отчаянное желание угодить своей паре. Понравиться ей. Все его мысли сейчас занимало только одно: не охотники, идущие по следу, не то, каким образом он уйдет от погони, не сложности, которые могут возникнуть в дальнейшем. Он думал лишь о том, что его пара скоро очнется. Он хотел, чтобы она его приняла, чтобы она впустила его в себя добровольно.