Страница 39 из 44
– Есть у меня замена. Внук мой, Вадим Хоробрый.
– Не примут его волхвы и князья Новгородские на княжение, так как крещен он в веру греческую.
– А Рюрик, сын моей дочери Умилы?
– Будет его род править долго, но тебя, княже, в миру они не заменят. Потому как нарушит слово княжее один из них, и лишится сей род власти, а тебе вновь придется искать замену себе. И до той поры, покуда не наладишь ты власть пращуров наших, истинную и непорочную, быть тебе, Гостомысл, смотрителем земли Словенов и Русов. Будут меняться князья, появляться самозванцы и лжепророки, но все они, придя к власти, отойдут от истины, которая обязует любить народ свой, как дитя боготворимое.
– Так что же мне, отче Веденей, сто веков по свету скитаться?
– Будет надобно – и более по земле ради земли нашей побродишь. В шаре, врученном тебе, сила богов наших. Береги его, это шар жрецов солнца. Его принесли из второго похода в Дравению. Особо его храни от волхва по имени Гаджи, ибо скитается он по свету, и, зная, что внутри шара капельки смолы каменной, кои жизнь продлевают, вожделеет овладеть им. А вот кто убьет меня, может узнать только отрок, коего найти тобе надобно чрез Никиту каменотеса.
Гостомысл дремал у костра.
Под утро от реки нашел туман. Чистый воздух передавал все звуки с особенной четкостью. Вон на реке плеснулась рыбка. Где-то захлопала крыльями проснувшаяся птичка. Вдалеке треснула ветка. Донесся чуть слышный хруст раздавленного грибка-поганки.
Никита вздрогнул. Приподнялся на локте, прислушиваясь. Тихонечко разбудил Гостомысла и старцев, спящих в шалаше:
– Вставайте, отцы непорочные, крадется кто-то. Железо сабельное на опушке брякнуло, конь всхрапнул, удилами звякнул, да ветки хрустнули под ногами не босыми.
***
ПЕРМСКИЙ КРАЙ
Ермак, сидя за столом, объявил атаманам и выборным есаулам:
– Значится, браты, уходим в Сибирь на Семен день, как и договаривались. Как колосья поспеют, уберут селяне урожай, и мы с провизией в путь-дорогу двинемся. Повелите своим людям талдычить, что идем разбойным делом на Азов, чтоб сбить с толку кучумовских соглядатаев. А пока струги готовьте, канаты плести казаков своих поставьте. Осенью поднимемся супротив течения по Чусовой для перехода на другую сторону хребта. Дело это зело тайное. Ведает проход меж гор один человек на ту сторону камня. Тут на Каме горы высокие, не протащить челны нам, а восточней же горы ниже будут. Там давно новгородцы пути пронюхали. А еще князь Пелымский Кихек нынешней весною нам шибко помог. Напал он на городки внезапно, будто из-под земли выскочил, да побив его и преследуя, взяли след мы и дошли до незнакомой малой речки, которая не течет на Русь, а бежит в сторону сибирскую. Вогул, что давеча с Семеном приходил, молвил, что Кугуй-ручьем это место называется. Там и зазимуем до ледохода. Челноки у нас в основном плоскодонные, и посему по первому снежку до Кугуй-места, как саночки, пойдут. Где лошадьми, а где бурлацкой тягой в Кугуй-городок все челны и перетащим да припасы заготовим. А городок будем ставить для того, чтоб Пелымский князь думал, будто от него собираемся защищаться и для этого крепость закладываем.
***
СЕВЕРНЫЙ КАЗАХСТАН
Из тумана показались три крадущихся пеших воина. Они шепотом стали совещаться, показывая руками своему начальнику виднеющийся в прибрежных кустах шалаш.
– Их нужно резать спящими, тогда они не успеют проявить колдовские чары, – напутствовал Нуржан своих головорезов.
И двое его верных нукеров, подняв копья, бросились к шалашу. Нанося колющие удары сквозь ветки шалаша, они буквально изрешетили внутреннее пространство жилища волхвов, не оставляя шанса на выживание.
Один из убийц, встав на четвереньки, вполз в шалаш. Второй же нагнулся, чтоб последовать за ним.
И тут же острога Никиты воткнулась ему между лопаток. Громко захрипев, убийца завалился на бок. Каменотес перевернул его, наступил на еще трепещущее в предсмертных судорогах тело ногой и с хрустом выдернул острогу. Обежав шалаш, он ударил в лоб острием пешни первому головорезу, который пытался вылезти с другой стороны шалаша.
Нуржан выхватил саблю, чтобы ринуться на помощь, но внезапно обернулся на чей-то волевой голос:
– Зри на шар и считай! – проговорил откуда-то появившийся за его спиной старец, держащий серебряный шарик на цепочке, который, как маятник, раскачивался перед глазами Нуржана.
– Бир, еке, уч, – поддаваясь гипнозу, безвольно опустив саблю, принялся считать вслух тайный советник Аблая.
– Ты созерцаешь крепость Сузгун?
– Да. Это крепость любимой жены хана Кучума. Я узнаю это место.
– Что ты сейчас зришь?
– Любимая жена великого хана сидит в саду. Благородная Сузге занимается рукоделием.
– Иди к шатру и войди в него.
Нуржан, войдя в шатер, упал на колени.
Перед ним на троне сидел великий хан.
– Здравствуй, мой верный слуга Нуржан. За твою преданность я назначаю тебя начальником охраны этой крепости. Твое жалованье будет немереным.
– О! Благодарю тебя, великий! – ткнулся лбом в ковер тайный советник Аблая.
– Скажи, мой верный слуга, кто послал тебя убить волхвов?
– Мой господин Аблай, великий хан! – кланяясь, признался Нуржан.
– Я твой господин! Собака! – пнув по голове сапогом, в гневе вскричал Кучум.
– Ты! Ты! Великий хан! Не вели казнить! – задрожав от страха, взмолился Нуржан.
– Ступай и убей Аблая! Сау бол!
– Слушаюсь и повинуюсь! – выползая задом из шатра, кланяясь, забормотал новый начальник охраны.
***
Исатай вернулся домой с победой. Радости Ботагоз не было границ. Достархан в юрте ломился от яств. Были приглашены все уважаемые люди Исильской степи, организованы скачки и игры.
На праздничный той не приехал только Аблай. Его по неизвестным причинам зарезал его тайный советник Нуржан.
Когда убийце учинили допрос, он твердил одно:
– Меня послал великий хан Кучум. Я начальник стражи крепости Сузгун.
Только в последний момент, когда петля аркана, привязанного к седлу его жеребца, затянула ему горло, Нуржан вспомнил старца в белых одеждах. Жеребец от удара плетью поволок его на веревке в степь. И его душа отделилась от тела, которое, подпрыгивая на кочках, тащилось за скачущим жеребцом по земле, поднимая клубы степной пыли.
Глава 56
– Эко у тебя, отче, получилось с шаром на цепке. Как истукан басурманин стоял. Пал на колени душегуб, да лбом о землю биться принялся, а опосля задом, задом от тебя. Да прыг на коня – и след простыл, – удивился каменотес искусству колдовства Гостомысла.
– Это древнейший способ приковать внимание маятником, подчинить рассудок одного разуму другого. Издавна люди маятником врачевали умы гуманные и изуверские, – пояснил волхв, убирая свой шар под одежды.
– Поведай про это, отче, – попросил Никита.
– Давай-ка мы с тобой пока мертвяками займемся, а как следы в воду сгинут, так вечером и расскажу про силу камня и шара с маятником, – предложил Гостомысл.
Истяслав и Стоян уже сняли одежду с убитых и бросили в костер. Никита, взяв за окоченевшие руки, оттащил одного к берегу. После то же самое проделал с другим.
– Животы вспори, а то всплывут раньше времени. Степняки найдут их и на нас выйдут, – посоветовал Гостомысл.
– А ежели камень на шею? – предложил Никита.
– Всплывут и с камнем, коли газам деваться некуда. Животы, говорю, пори.
Каменотес, брезгливо морщась, исполнил указание старца и ногой столкнул трупы в воду. Мутные воды Исиля навеки поглотили следы происшествия.
– А лошади их? – поинтересовался Никита. – Что с ними делать?