Звезды над урманом

Кучум медленно проговорил: – Если не выйдем на Казань этой осенью, не видать нам Сибирского ханства от Северного моря до южной Астрахани. С нами пойдут ногайцы, узбеки, вогулы. За нами поднимутся покоренные Московией народы Поволжья и Прикамья. Отобьем Казань, и перестанет Иоанн смотреть на восток. Потеряв свое могущество, потеряет он и Новгород с Тверью, которые уже давно мыслят, как уйти из-под гнета Московии.

Маметкул молчал.

– Я пошлю на Казань сына Алея и тебя, Маметкул. Сам останусь охранять покой моего ханства. А за верность твою и бескорыстность выделю десятую часть добычи.

– Слушаюсь, великий хан, – приложив ладонь к груди, поклонился племянник.

***

Вогул опустил весла только тогда, когда челнок уткнулся между небольшими береговыми валунами. На берег, тявкая, выбежали две лайки, но, узнав Угора, завиляли хвостами.

– Все, вставай, Ибрашка, добрались, – толкнул он спящего Ибрагима.

Вытащив на берег лодку, путники, собрав пожитки, двинулись наверх по логу к избе-кузне. Уже практически не темнело, приполярная белая ночь вступила в свои права.

Подойдя к избе, вогул дернул за ручку двери. Дверь в сени оказалась запертой. Он достал нож и, просунув лезвие в щель, отодвинул засов.

Тихонько пройдя в избу, шаман решил напугать спящего на печи Архипа.

– Ам! – прокричал он, схватив за ногу спящего на печке товарища.

– Бам! – раздалось в избе.

Это деревянное ведро-колода прилетело в лоб шутнику. Угор, распластав руки, рухнул на спину.

Татарин, топчась перед крыльцом, услышав шум, ринулся было в дом, но тут же отскочил прочь. На крыльце стояла разъяренная ведьма в белой до пят рубахе, с распущенными волосами, с откованной косой в руках

Не чувствуя ног, он быстро побежал к лодке, как бегал недавно от медвежьих следов.

Собаки ринулись за ним, хватая его за сверкающие пятки.

– Стой, дурень, Архип на охоте! Он наказал, чтобы я вас приветила, коли без него вернетесь, – закричала Ксения вдогонку Ибрагиму.

– Хорош привет, – сидя на полу, трогая растущую шишку на лбу, проворчал вогул. – Ты откуда тут взялась, злая ведьма?

– Ванюшка, сбегай в ледник, набери снега, пусть приложит, – разжигая лучину, улыбаясь, попросила Ксения сына. – Нечего под одеялом руками шастать нехристи всякой.

Вогул поднялся и, показав крестик, висящий вместе с амулетами, гордо заявил:

– Крещеный я теперича, тока никому не сказывай. Вовка я, Володимир, стало быть.

– А как теперича с шаманскими обрядами?

– Отец Иннокентий, который меня крестил, сказал, что одно другому не мешает. Сам разберешься. И татарин, который убег на берег, тоже крещеный, – добавил Володимир и, выходя из избы, сказал: – Пойду позову, а то ненароком уплывет. Уж больно ты была на смертушку похожа в рубахе да с косой.

Глава 53

– Ты, Угорка, гляжу, говорить научился по-нашенски, будто дьякон чешешь! – улыбнувшись, положив огромные руки на столешницу, похвалил друга Архип, – а то все одно у тебя ранее было. Лодка мой, весла мой, я гребу себе домой. Глаз как белка попаду, на охоту я пойду.

– Так сколь мне скитаться по свету-то? Свою родную речь забудешь, а чужую выучишь. Вон, давеча, на стойбище Лорба воша, мужскую силу лечил вогулу, а как новый отросток у рогов оленя называется, запамятовал. И кажу на него пальцем.

– Так это проще пареной репы, Угорка, – улыбнулся Архип, – пантами си отростки называются. Из них снадобья китайские знахари готовят. Когда в полоне был, много рогов оленьих да сайгачьих через нас купцы китайские к себе везли. Большую деньгу за них давали. Потому и промышляли местные охотники сайгаками. Вот и брали на понт, стало быть. А нас, рабов, басурмане диким мяском частенько баловали. Сами-то они до конины да до баранины охочи более.

Архип поднялся и, вытащив из-за иконы тряпицу с рисунком, разложил ее на столе.

– Вот Кашир, Ибрагим. Тут главные ворота. Это первая стена, – водя пальцем, растолковывал он Ибрагиму план крепости, – тута вторая стена, башня с бойницами. Во внутри стан хана. Туды дорога для меня заказана. Оружье – луки да копья. Но каждый воин в доспехах и кольчуге. Стража на стенах днем и ночью бдит. Попарно дежурят на всех башнях. У первых ворот три десятка воинов службу несет. У вторых – два десятка. Вместе полусотня будет. Перекличка у них все дежурство. К другим же сторонам крепости трудный доступ, так как обрыв крутой к речке спускается, и сама крепость на мысу стоит высоком.

– Благодарю тебя, Архип. Дюже ценное и полезное дело ты сделал, – пожав руку кузнецу, поблагодарил его Ибрагим, – я далее на Чиги Туру пойду, там еще кое-что разведаю. Родственников своих ногайских кровей разыщу. На службу наймусь к ним, вдруг Кучум рядом будет ненароком.

– Ты что, порешить его задумал? Порежут же на куски! – удивился решительности татарина Архип.

– Отца и братьев моих зарезал Кучум-хан за то, что служили они верно сыну Бекбулата Сейдяку, племяннику хана Сибири Едигера. Я один уцелел и теперь отомстить должен. Вот и найду я своего дядю в Чиги Туре, чтоб ближе быть к хану Кучуму. Дай Аллах Кучуму здоровья, чтоб не заболел ненароком он, не упал с лошади и не зашибся. Говорят, болен он глазами шибко. Стареет. Боюсь, не успею в глаза ему плюнуть, когда смерть его настигнет от кинжала моего. Поэтому, Архип, не задержусь я тут. Отдохну малость да в путь.

– Я тебя до Тобола доставлю, – заверил друга вогул, – а там к купцам пересядешь. Все равно изба занята, на печь не пущают, – потрогав шишку на лбу, пошутил Угор, – вдвоем грести легче, а обратно по течению и один вернусь. – И, взглянув на Ксению, которая расставляла миски на стол, добавил: – Может, и не один. Возьму да две жены куплю в Искере, что я, хуже Архипки, что ли?

Все разом засмеялись и, взявши ложки, принялись хлебать ушицу.

– Нельзя тебе теперича две жены, – вытирая руки о тряпицу, заявила Ксения.

– Это почему же?

– Крещеный ты нынче.

Вогул поперхнулся. Кузнец постучал кулаком ему по спине. Когда Угор наконец-то прокашлялся, то, вздохнув, заявил:

– Обманул меня отец Иннокентий, сказал, что все можно. Сказал, что одно другому не мешает.

И вся компания вновь залилась безудержным смехом.

***

Аблай вызвал к себе в юрту своего тайного советника Нуржана.

– Испей кумыс, дорогой Нуржан. Разговор у меня к тебе есть. Перехватил я голубя с посланием к Валихану от старцев, что живут на Орлиной горе, прозванной в народе Плохой Сопкой. Замыслили они хану Кучуму препоны чинить, – подавая пиалу, продолжал Аблай, – думаю, без волхвов в степи спокойнее станет.

– Я понял тебя, господин. Но не пойдут на сопку мои слуги, боятся. Туда с оружием ведь нельзя идти.

– Ведуны вновь собираются на заготовки к берегу Исиля. Там шалаш у старцев, и все лето они будут собирать травы и заготавливать рыбу.

Наступило минутное молчание.

Аблай умел ждать ответа.

– Господин, осенью они на Жаман Тау не вернутся, – поклонившись, подавая Аблаю пустую пиалу, пообещал тайный советник.

Глава 54

– Что это ты там в сени притащил? – поведя носом, поинтересовался кузнец.

– Я шкуру лосиную приготовил на сбруи. Выделаю ее, нарежу лентами, а ты подсоби мне серебро наклепать на сбруи. Я их в Кашире продам да домой что-нибудь привезу. Не с пустыми же руками плыть туда. Это тебе не пруды царские, чтоб порожними по воде шастать. Здесь Обь-река, без дела по ней не плавают. Соглядатаи у Кучума не дремлют, зараз выявят нас среди путников и купцов.

Вогул набрал из печи золы, расстелил куски шкур на полу, смочил волосяную сторону водицей и высыпал на них золу.

Растерев сырую золу по шерсти, он свернул кусочки шкур трубочкой.