Страница 3 из 44
– Поди прав ты нынче, Игореша! Бас – голова, урман – чаща непроходимая, вот те и басурман нечесаный получился. А я ведь в полоне почитай осемнадцать весен пробыл и не догадался, недотепа, по какому случаю их басурманами кличут, – почесав бороду, усмехнулся Архип.
– Скидовай, браты, портки, на ту сторону реки подадимся от греха подалее. Раз серые разбойники не воротились, то и нам тута, на правом берегу, нече засиживаться, – дал команду Архип, снимая одежду и заворачивая ее в узелок…
Вскоре ватага, намазав свои тела жиром, нарубив хворосту и связав его в снопы, пустилась вплавь через речку. Перед ними стояла задача не только переправиться, но и не утопить оружие, не намочить лук и тетиву, торбу с куртом и сушеной кониной, прихваченной у убитых пастухов Узун Бека. Вода спала хорошо, и только на середине пришлось проплыть метров пятнадцать, остальное прошли по воде не выше груди.
Беглецы и не догадывались, каким образом степняк Исатай находил их место очередной водной переправы. Утром, вернувшись к переправе и еле-еле уйдя от погони, главный хабарча8 Исатая, Мурзабек, разыскал замаскированные старой листвой срубленные стебли тальника и, показав пальцем на левый берег реки, доложил:
– Там они, собаки!
– Рахмат9, Мурзабек, – похвалил своего верного хабарчу Исатай, засыпая.
Глава 3
БОТАГОЗ
Днем, лежа на песчаной отмели левого берега, заросшего ивняком, и наблюдая за небольшим стойбищем из двух юрт, беглецы вполголоса вели разговор.
– Это степняк кочевой стоит. От него вреда не будет, токмо ежели кому не выдаст, что мы проходили. Нам денный переход нужно сделать, браты, чтоб оторваться от наших ворогов. На пяты наступают, нехристи; ежели не уйдем, споймают и на арканах поволокут на смерть лютую, – грызя камышинку, рассуждал вслух Архип.
– Я живым не дамся, лучше пусть тут зарубят, чем там в яму со змеями кинут али по кускам резать и жарить станут, – перевернувшись на спину, проговорил Аника.
– А мне куды, сиволапому, податься? Выйдем с басурман-поля – царева дыба ждет, а не выйдем – пятки подрежут, ироды. Я ведь с Ливонской войны утек, а царь Иван такое не прощает, – горько усмехнулся Никита.
– Урман ходить надо, там ни царя, ни боярина, ни татарина нету-ка. Там рыба есть, зверь есть, ягода есть. Женщина тоже есть, жена покупать буду, – оскалился в улыбке вогул.
Хитро улыбнувшись, он снял через свою косматую голову висевший на шелковой нити кожаный мешочек и, развязав, показал содержимое. В нем находились пар семь серебряных сережек, два золотых колечка и еще несколько игл и булавок.
– Ты дом свой урманный найди сначала, лешак нечесаный, сколь ден уж идем, а степи конца и края не видать. Хоть покажь, куды идти-то, – хмыкнул Архип, выплюнув камышину.
Вогул вытащил стрелу из колчана, ловко привязал к ней шелковую нить, выровнял так, чтоб стрела висела параллельно земле, а острие не перевешивало конец с оперением. Довольно долго и усердно тер наконечник о свои волосы и поднял стрелу за нить. Стрела завертелась на нитке, а через минуту вращение прекратилось.
– Там мой урман! – улыбнулся вогул, кивая на кованый наконечник, который показывал на север.
– Там ляга10 живет, которая за Иван-Царевича замуж вышла, да Кощей Бессмертный. А ты в задницу татарину не попадешь стрелой энтой, вычуру11 нам всякую кажешь, скоморох нечесаный, – не поверил Никита.
– На, спытай-ка, – протянул ему нить со стрелой вогул.
– Давай, но коли стрела покажет в другую сторону, не пойду за тобой!
Друзья расселись вокруг Никиты, который уже поднял стрелу за нитку. И опять стрела, повертевшись, показала в сторону севера, в том же направлении, что остановилась у вогула.
– Ну-ка, ну-ка, подай-ка, бес лесной, свою забаву, – протянул руку Архип.
– Ишь ты, чудо чудное, – воскликнул он, разглядывая наконечник, который вновь показал на север.
Вдоволь натешившись игрушкой вогула, четверо беглецов вспомнили про две юрты на зеленой поляне у кромки левого берега. Там мирно паслись бараны. Щипала траву стреноженная лошадь. Женщина в безрукавке, разукрашенной медными и серебряными кружками, периодически выходила к большому котлу, снимала крышку и, помешав варево, вновь ныряла в юрту.
– Это не джунгары, браты. Это кочевник – колыбыт. Он платит ясак и мирно живет в степи, имея охранную тамгу. Джунгары – это те же мэнголы, токмо стройней поди будут. Обычно они берут ясак оружием да сбруей разной. Но продовольствие войску тоже надобно, вот и пасет такой кочевник своих и чужих баранов. Иногда сыновей могут забрать служить или дочь забрать. А куды ему деваться-то, у него такой стрелы нету, чтоб к твоему урману податься, – внезапно закончил шуткой Архип.
– А колыбыты, Архипушка, кто таки, пошто их так кличут? – поинтересовался Аника.
– Так они куды кол вобьют, там у них и родина. Помню, до Волги придут, набьют колов где попало, а в зиму в степь уходят. Казачки наши с волока повыдергивают колы да пожгут в печах. А весной опять они колы биты начинают по всему степу, и все по-старому начинается. Они бьют, мы выдергиваем да жжем. Вот така басен. А про джунгаров я слыхивал, когда еще ковалем у басурман робил, народу-то в кузню много приходит, да со сторон разных, земля-то слухами живет, – закончил речь Архип.
– Наведаться што ль к степняку, уж больно скусно тянет шурпой, браты, – сглотнув слюну, предложил Аника.
– Ныне кони басурманские в воду не полезут, степные они. До холодной воды не охотны. Джунгарская сотня в броню одета, да и не к чему им плавать туды-сюды. Ежели прикинуть, то смекаю, что можно и наведаться. Да токмо лаской нужно аль украшением каким взять. А то подымет хай, заголосит нехристь на всю степь. Тогды уж точно не лицезреть нам сказочной стороны урманной, да рыбы и зверя, да ягод и жен дивных, – почесав бороду, рассудил Архип.
***
– Да подь ты, шельма татарская, – замахнулся черенком копья на нечесаную собачонку Никита.
Собачка, взвизгнув, забежала за юрту, из которой вышла женщина в безрукавке. Она испуганно осмотрела незваное войско. С оружием, в длинных грязных серых рубахах, шелковых и цветастых шароварах, бородатые и босые, они вызвали бы смех, появись в наше время на улице. Но в то лихое время апашке было явно не до смеха. Эти вурдалаки могли запросто вырезать кочевье и, наевшись вареной баранины, уйти на все четыре стороны.
– Аман сыз12, – улыбаясь, подбирая слова, поздоровался с женщиной Архип.
Он напрягал свою память, чтоб хоть что-то вспомнить с языка степняков. Женщина кивнула головой, но по-прежнему стояла как каменный идол в степи.
Вперед вышел Угор. Он снял мешочек, вытащив его из-под рубахи, развязал, протянул хозяйке пару серебряных сережек.
– Кумыс13, ет14, шорпа15 давай, баба старая, – протягивая ей сережки, улыбаясь, попросил вогул.
– Еркен, – громко позвала хозяйка.
– Козыр, козыр16, – ответил мужской голос, и из соседней юрты, кряхтя, вышел старик с белой бородой.
Опираясь на посох, он вопросительно взглянул на жену. Та, показав сережки, зашептала что-то ему на ухо.
– Жаксы17, – кивнул ей дед и позвал: – Ботагоз!
8
Хабарча – опытный разведчик, следопыт.
9
Рахмат – спасибо, благодарю.
10
Ляга – лягушка (в данном случае – Царевна-лягушка).
11
Вычуры – фокусы.
12
Аман сыз – добрый день.
13
Кумыс – кобылье молоко.
14
Ет – мясо.
15
Шорпа – мясной бульон.
16
Козыр – сейчас.
17
Жаксы – хорошо.