Страница 13 из 23
– Мой господин, вы должны мне денег, – обратился он к нему.
– Тебе уплачено! – огрызнулся де Лабруйяд.
– Сэм! – Томас повернулся к лучнику. – Если его светлость будет перечить мне, разрешаю нашпиговать его стрелами.
Говорил он на французском, который Сэм понимал. Лучник наложил стрелу на тетиву и широко улыбнулся графу.
– Господин, – снова обратился к пленнику Томас. – Вы задолжали мне.
– Ты мог бы подать прошение, – заметил Лабруйяд.
– Просить? Спорить? Тягаться? Терять время? С какой стати мне позволять твоим крючкотворам опутывать меня паутиной? – Томас покачал головой. – Где генуаны, которые ты забрал из Павилля?
Графа подмывало сказать, что монеты остались в замке Вийона, но лучник наполовину натянул тетиву, а лицо Бастарда оставалось непреклонным, поэтому вельможа против воли выдал правду:
– Они в Лабруйяде.
– Тогда пошлите одного из ваших воинов в Лабруйяд, – вежливо заявил Томас, – с приказом доставить монеты сюда. Когда это будет исполнено, милорд, мы вас отпустим.
– Отпустите? – Граф удивился.
– А какой мне от вас прок? – в свою очередь удивился Бастард. – На сбор выкупа за вас уйдут месяцы, и за это время вы сожрете больше, чем мы получим. Нет, я вас отпущу. И, отрядив одного из ваших людей за деньгами, милорд, не дозволите ли вы моим парням вытащить у вас стрелу из бедра?
Из числа пленников отобрали одного из латников, дали ему лошадь и отправили на юг с письмом. Томас подозвал брата Майкла.
– Ты умеешь извлекать стрелу из раны?
– Нет, сэр. – Молодой монах забеспокоился.
– Тогда смотри, как это делает Сэм. Можешь поучиться.
– Я не хочу учиться, – выпалил Майкл, потом смутился.
– Не хочешь?
– Мне не по душе медицина, – признался монах. – Это аббат настоял.
– А чего же ты тогда хочешь? – спросил Томас.
Майкл растерялся.
– Служить Господу? – предположил он.
– Так послужи ему, учась, как извлекать стрелы, – отрезал Бастард.
– Молитесь, чтобы это оказался пробойник, – жизнерадостно посоветовал графу Сэм. – Больно будет в любом случае, но пробойник я в мгновение ока вытащу. Если это «мясная» стрела, придется вырезать. Готовы?
– Пробойник? – пролепетал граф. Сэм говорил по-английски, но половину Лабруйяд уловил.
Сэм извлек из колчана две стрелы. Острие одной было длинным и гладким.
– Вот это пробойник, милорд. Его задача – протыкать доспехи. – Лучник постучал первой стрелой по второй, у которой был треугольный наконечник с зазубринами. – Вот «мясная». – Потом он достал из-за пояса короткий нож. – Всего минута. Готовы?
– Меня будет пользовать мой собственный лекарь! – взвизгнул граф.
– Как угодно, ваша милость, – сказал Томас. – Сэм, отрежь древко и перевяжи его.
Когда стрелу укорачивали, граф стонал. Томас проехал к повозке, на которой везли сеньора де Вийона. Нагой и окровавленный мужчина лежал, свернувшись калачиком. Томас слез с коня, привязал его к дышлу и окликнул Вийона. Тот не отозвался. Англичанин забрался в повозку, перевернул пленника и увидел, что он мертв. Свернувшейся крови на полу фургона набралось бы ведра на два. Томас поморщился, соскочил на землю, вытер сапоги о жухлую траву и пошел к клетке, из которой за ним наблюдали расширенные глаза графини Бертиллы.
– Господин де Вийон мертв, – сообщил Томас.
– Почему ты не убил Лабруйяда? – спросила женщина, кивнув головой в сторону мужа.
– Я не убиваю людей, которые должны мне, – ответил Бастард. – Только тех, которые отказываются платить.
Он извлек меч и взломал им хлипкий замок двери клетки и подал графине руку, помогая сойти на траву.
– Ваш муж скоро будет освобожден. Как и вы, миледи.
– Я с ним не пойду! – с вызовом заявила она. Потом подошла к месту, где лежал граф. – Пусть со свиньями спит, – бросила Бертилла, указав на две туши на крыше клетки. – Все равно не заметит разницы.
Граф попытался встать, чтобы ударить жену, но Сэм бинтовал ему рану куском материи, оторванной с рубахи одного из убитых. Лучник потуже затянул повязку, и граф с воплем снова повалился наземь.
– Простите, милорд, – сказал Сэм. – Просто полежите спокойно, сэр, через миг все будет готово.
Графиня плюнула на мужа и пошла прочь.
– Приведите сюда эту суку! – возопил де Лабруйяд.
Бертилла продолжала идти, прижимая к груди разодранное платье. Женевьева положила ей руку на плечо, сказала что-то, потом подошла к Томасу.
– Как ты намерен с ней поступить? – осведомилась она.
– Это не моя собственность, чтобы ею распоряжаться, – ответил тот. – Но с нами ей ехать нельзя.
– Почему? – спросила Женевьева.
– Когда мы покончим с делами тут, то отправимся в Мутуме. Возможно, нам с боем придется прокладывать путь. Мы не можем тащить с собой бесполезные рты, которые вдобавок станут нас сдерживать.
Женевьева едва заметно улыбнулась, потом поглядела на арбалетчиков на опушке северного леса. Ни у кого из них не было оружия, все просто наблюдали за унижением своего хозяина.
– Томас, душа твоя зачерствела, – мягко укорила его она.
– Я воин.
– Ты был воином, когда встретил меня, – возразила Женевьева. – А я была узницей, осужденной за ересь, отлученной от Церкви и обреченной на смерть. Но ты вызволил меня. Чем иным я была, как не бесполезным ртом?
– Она обуза, – буркнул Бастард.
– А я ею не была?
– Но что нам с ней делать? – спросил он.
– Увезти прочь.
– От чего?
– От этого борова-мужа, – ответила Женевьева. – Или от будущего в монастыре. От издевок иссушенных монахинь, которые возненавидят ее красоту. Ей следует поступить так, как поступила я, – искать свою судьбу.
– Ее судьба – сеять раздор среди мужчин, – заявил Томас.
– Отлично, – сказала Женевьева. – Потому как мужчины причиняют женщинам много зла. Я буду оберегать ее.
– Боже правый! – Томас уныло вздохнул, потом посмотрел на Бертиллу.
Редкая красавица. Его парни смотрели на нее с неприкрытым вожделением, и он не брался осуждать их. Мужчины готовы платить жизнью за обладание такой, как Бертилла.
Брат Майкл взял плащ, притороченный к седлу лошади графа, развернул его, принес графине и предложил накинуть поверх разодранного платья. Женщина сказала ему что-то, и молодой монах покраснел, как предзакатное облако.
– Похоже, у нее уже нашелся защитник, – промолвил Бастард.
– Я справлюсь лучше, – возразила Женевьева.
Она подошла к коню графа и вытащила подвешенный к луке седла перемазанный кровью нож для кастрации. Потом направилась к Лабруйяду, который при виде лезвия вздрогнул. Он с ненавистью смотрел на облаченную в серебристую кольчугу женщину, в свою очередь с презрением взиравшую на него.
– Твоя жена поедет с нами, – объявила Женевьева. – И если ты хотя бы попытаешься вернуть ее, я тебя оскоплю. Сделаю я это медленно, и ты будешь визжать как свинья, которой ты и являешься.
Она плюнула на графа и ушла.
«Еще один враг», – подумал Томас.
Генуаны прибыли, когда сумерки уже переходили в ночь. Монеты были навьючены на двух лошадей. Пересчитав их и убедившись, что все на месте, Томас подошел к графу.
– Я забираю все деньги, милорд, – и плохие, и хорошие. Ты платишь мне дважды – во второй раз за хлопоты, причиненные сегодня.
– Я тебя убью, – пообещал граф.
– Были рады послужить вам, милорд, – сказал Томас.
Он поднялся в седло, затем повел своих людей и всех захваченных лошадей на запад. Первые звезды проступили на темнеющем небе. Резко похолодало, потому что задул северный ветер и принес прощальный привет зимы.
«А наступающая весна принесет новую войну», – подумал Томас. Но сначала ему предстояло идти в Арманьяк.
Поэтому эллекин скакал на север.
Глава 3
Брат Фердинанд мог бы легко украсть лошадь. Войско принца Уэльского оставило коней за стенами Каркассона, а немногие воины, отряженные сторожить табун, устали и маялись от безделья. Боевые скакуны, здоровенные животные, на которых ездили латники, охранялись лучше, а вот лошадей лучников просто стреножили, и монах-доминиканец мог добыть хоть дюжину. Однако одинокий всадник слишком приметен и привлекателен для разбойников, а Фердинанд не хотел рисковать Малис, поэтому предпочел идти пешком.