Мой маленький монстр

"Гуляй, Ринатик. Радуйся, – хихикаю я, заливая его белоснежные рубашки, найденным в папином баре красным вином. – Посмотрим, как ты завтра без формы в школу пойдёшь". О том, как буду объяснять свой поступок, я предпочитаю не думать. Всё равно, домашний арест – предел отцовского наказания.

Моя в этом уверенность рассеивается буквально через пару часов.

– Неблагодарная мерзавка! – отец трясёт перед моим невозмутимым лицом порозовевшими рубашками Тролля. – Зачем ты это делаешь? Обьясни! Ты заботишься только о себе, девочка. Думаешь, Ринату легче? Поселиться в чужом доме, сменить школу, отказаться от старых друзей. Ты хоть на секунду задумываешься, каково ему? А Илоне, как считаешь, приятно терпеть твои выходки?

Я молчу. Ему моих мотивов не понять. Как он может понять мою месть, если ничего вокруг не замечает? Вот он сейчас орёт, распинается, а Ринат с матерью остались в гостиной. Сто процентов радуются втихую.

– Карина, ты меня слышишь вообще?

Я киваю: "Слышу, слышу, но не понимаю к чему столько шума".

– Запоминай, повторять не буду, – пугающе успокаивается папа. – Либо ты сейчас же извиняешься перед Ринатом и Илоной и начинаешь вести себя по-человечески, либо я лишаю тебя карманных денег, и оплачиваю лишь самое необходимое. На развлечения, тряпки и прочие прихоти зарабатывай сама.

Его ультиматум застаёт меня врасплох. Отказ от привычного образа жизни может пошатнуть мой авторитет среди знакомых, а это для меня приравнивается смертной казни. Наверное, только к своему статусу негласной королевы школы я испытываю чувство любви, обожания и страх потери. Таких высот довольно сложно было достичь всего-то в восьмом классе, а удерживать и подавно.

– Ладно, – недовольно бурчу я.

– При мне и искренне, – не унимается отец. – Пусть они тебе поверят, иначе пеняй на себя.

– Всё будет сделано в лучшем виде.

Когда мы с отцом входим в гостиную, Ринат с Илоной сидят на диванчике и, как по команде, поворачивают к нам головы.

– Я хочу попросить прощения – тихо обращаюсь к ним. – Мне очень стыдно за своё ужасное поведение.

– Конечно, милая, – не даёт мне договорить Илона, вскакивая со своего места и заключая меня в тёплые объятия. – Я тебя прекрасно понимаю, мы всё преодолеем.

Я озадаченно смотрю на Рината. Он прощать меня почему-то не спешит. От его сканирующего, взгляда становится не по себе. Либо Тролль ни капельки мне не верит, либо выделывается, почувствовав свою власть. Моя кровь вмиг закипает от этой догадки, от необходимости пресмыкаться перед ним. Ненависть вперемежку с унижением душат. Воображение как по команде рисует пол, медленно уплывающий из-под моих ног. Я достоверно пошатываюсь, и все благополучно отвлекаются на меня, позабыв недавние обиды и угрозы. Один лишь Ринат продолжает прожигать меня глазами, и даже не двигается. Просёк что ли, и теперь осуждает? Да на здоровье!

По сути, мне совсем не стыдно лгать и притворятся. Все люди так поступают, и чем лучше у них это получается – тем высше шансы достичь желаемого. Главное не попадаться.

***

– Видала, как Левицкая позеленела, когда увидела твой браслет? – заговорщески склоняется ко мне Эмма – она же на новый год без подарка осталась.

– Ты уверенна? – скептически вскидываю бровь. Папа Екатерины Левицкой, моей заклятой конкурентки, балует её до безобразия.

– Там такой скандал был! – злорадно улыбается Эмма, которая Катю тоже, мягко говоря, недолюбливает. – Мне её мелкая растрепала. В общем, аккурат за два дня до новогодней ночи она забыла выйти со своей странички в ВКонтакте, и папаня увидел её переписку с Чижом, который из параллельного класса. Он ей там как раз писал, что она круто целуется. Ох, и влетело Катьке! Мы её ещё не скоро на школьной дискотеке увидим.

Папа у Левицкой декан, крайне суровый и строгий мужчина. Учитывая его негативное отношение к легкомыслию своих студентов, чужих по сути людей, Кате сейчас приходится не сладко. Отец наверняка не ограничится одними нотациями, и поделом ей, нечего быть такой халатной. Накосячила, так учись достойно скрывать это.

Присаживаясь прямо на подоконник, я довольно хмыкаю. Учебное полугодие начинается блестяще: Катька в опале, Трошин пропустил свой первый урок, рубашки покупает. Жизнь налаживается. Тем временем Эмма восторженно делится подробностями своей поездки к родственникам, и я полностью абстрагируюсь, изредка кивая.

Эмма считается моей лучшей подругой, но для меня дружбы, в привычном понимании этого слова, не существует. Вера в бескорыстные отношения – удел неудачников и наивных мечтателей. Если два человека как-либо взаимодействуют, значит, в основе их союза стоит энная выгода. Например, я Эмме нужна для поднятия статуса, она мне – как самый надёжный источник информации и свежих сплетен. Ничего личного.

– О, смотри, Климов идёт, – прижимает она ладони к покрасневшим щекам.

Моё внимание, мигом фокусируется на иконе мужской красоты и стиля нашей школы. Эдуард Климов перевёлся к нам этой осенью, и сразу же завладел моими мыслями. Обеспеченный, красивый, стильный, щедрый, крутой – этот список кажется бесконечным. Встречаться с ним, значится в первой же строчке моих планов на будущее. Одна беда смешивает мои карты, он не обращает на меня никакого внимания. Не замечает и всё тут!

Эдуард болтает с моими одноклассниками, таким образом, мне представляется подходящий повод ненавязчиво напомнить о себе. Дело в том, что в меня влюблены все парни в классе, чем я вовсю и пользуюсь. Кто-то делает за меня особо нудную домашку, кто-то решает мой вариант на контрольных, а кто-то пишет вместо меня рефераты. Чтобы не отбить у ребят желание за собой ухаживать, я никому из них не отдаю предпочтение, и умело держу всех во френдзоне. Удобно.

Чинно поравнявшись с окружившей Эда компанией, я небрежно здороваюсь, и позволяю своим верным кавалерам окружить себя живым кольцом. Мои расчёты себя оправдывают, ажиотаж собеседников волей-неволей привлекает внимание Климова. Брюнет скользит по мне изучающим взглядом и… невозмутимо продолжает прерванный разговор. Видимо одной внешностью этот экземплярчик не пронять, нужно искать общие интересы.

Пока я украдкой рассматриваю объект своей охоты, в котором идеально всё, от выглаженной формы, до стильной укладки, сам он удивлённо смотрит куда-то мне за спину. Я, не выдержав, заинтересованно оборачиваюсь.

Явился.

– Это ещё что за неандерталец? – потрясённо выдаёт Эд

– Мой сводный брат, – понуро признаюсь я, чем заслуживаю жалостный взгляд Климова.

Оппа, а это уже эмоция, значит, тему нужно будет развивать.

Ринат же в своём репертуаре. Собранные в невероятный пучок дреды, огромные наушники, даже форма на нём выглядит вопиюще небрежно, жилет расстёгнутый, рукава закатаны, и взгляд какой-то не такой. Наглый что ли.

– Полный финиш, – резюмирует Эд. Его серые глаза окатывают Тролля таким презрением, что даже мне становится не по себе, а Ринату хоть бы хны.

– А мне с этой каланчой приходится жить, – доверительно придвигаюсь я ближе к Эду. – Знаешь, какой он отмороженный?

Ринат как раз снял наушники и прекрасно всё слышит. Почему-то усмехается. Затем, словно для полноты эффекта, шлёт нам свою фирменную улыбку, и я чувствую, как мою руку сочувствующе сжимают пальцы Климова.

Я это сделала!

– Ладно бы просто придурком был, – закрепляю я за Ринатом новую характеристику, нисколько его не смущаясь. – Так от него одни проблемы, теперь даже в школе спасу не будет.

Утончённого Климова моя беда, очевидно, трогает, ибо парень отводит от Тролля свои тёмно-серые глаза и обольстительно мне улыбается:

– Малышка, будут проблемы – обращайся. С радостью помогу.

Говорит и, подмигнув на прощание, удаляется. Вот это парень! Мечта…

Мои ухажёры, немыми зрителями наблюдающие явление Трошина народу, покровительственно меня обступают, отрезая от братца живой стеной. Я едва сдерживаю усмешку, настолько забавное получается зрелище. Мои защитники минимум на голову ниже меня, а уж про Рината я вообще молчу. Не зря нашу компанию за глаза называют "Белоснежка и семь гномов". Эмма, когда рассказывала, долго потешалась над метким сравнением. Ведь моя внешность (а я высокая, синеглазая брюнетка с бледной кожей) и фамилия (Снежинская) только добавляет ему достоверности. Сейчас же мои гномы, больше напоминают сторожевых псов, готовых по первому приказу кинуться на обидчика.