Блоги

Радовал меня только мой 11 «А». Они сами украшали и готовили концерт и лишь изредка советовались со мной, а заодно помогали мне во всем. Особенно старался Денис. Я не знаю, как это получалось, но он оказывался рядом со мной каждый раз, когда мне требовалась помощь. Даже Рита притихла, и Аня Финникова, хоть и бросала порой на меня свирепые взгляды, вела себя прилично и за рамки не выходила. Мила все еще на меня дулась, но у меня не было времени переживать из-за этого.

Наконец директриса одобрила наш проект украшения зала и распорядилась, чтобы мы приступили к работе. Для начала следовало прибраться в актовом зале, где осталась куча хлама после первого сентября. Мысль о том, что придется пахать после восьмого урока, ребят не вдохновила.

– Я не могу, у меня танцы, – сказала Настя Абрамова.

– У меня дополнительные по физике, – подхватил Витя Панкратенко.

– Кому надо уйти, уходите, – сказала я. – Остальных я прошу сходить домой, если нужно, и вернуться в школу. Иначе мне придется работать в одиночку.

При этом я невольно взглянула на Дениса, и у меня потеплело на сердце. Выражение его лица ясно говорило о том, что в одиночку мне точно не придется работать.

 

В пятнадцать минут четвертого я подошла к охраннику за ключами от актового зала.

– Их уже взяли ваши, – сказал он равнодушно, дожевывая бутерброд с колбасой.

Я помчалась к залу, гадая, сколько у меня будет помощников и кто именно пришел. Их было пятнадцать человек – гораздо больше, чем я ожидала. Даже Панкратенко, которому так нужно было на физику, разгуливал по сцене.

Остальные неорганизованно разбрелись по залу. Катя и Костя Марцевы нашли в углу плакаты, оставшиеся после выпускного, и рассматривали их. Антон и Лера топтались за занавесом – из-под него виднелись их ноги. Мила увлеченно читала учебник. Тимофей с гитарой сел на край сцены и что-то наигрывал. Настя Негель, Лиза Нуриева и Маша Коваль заняли места в первом ряду и с обожанием смотрели на него. Риты с ними не было. Она не пришла, что было странно. Я бы никогда не подумала, что она способна оставить Тимофея без надзора. Но если в ее жизни появились дела поважнее его, это хороший знак.

Тимофей вдруг запел:

– Love me tender, love me sweet...

Голос у него был чудесный. Казалось, спеть эту песню лучше, чем Элвис, невозможно, но Тимофею удалось невозможное. От его голоса подгибались колени, таяло сердце, кружилась голова... и только его ехидная довольная улыбочка привела меня в чувство.

– Пойдет для концерта, Дарья Дмитриевна? – спросил он, не сводя с меня пылающих черных глаз.

– Наверное, – пробормотала я.

Если в оценочной комиссии будут одни женщины, то мы без труда займем первое место.

Витя Панкратенко ходил на руках по сцене – то есть пытался ходить, потому что падал через каждый шаг. Денис, видимо, не выдержал этого, прыгнул на сцену и тоже прошелся на руках. Его футболка сползла до подборода, и тут уж на него уставились все, кто находился в зале, даже верные поклонницы Тимофея.

– Прекрасно, – громко сказала я. – Концерт у вас готов.

Рука Дениса подвернулась, и он грохнулся на спину.

– Во, я так тоже умею – захохотал Панкратенко.

Денис, красный как рак, спрыгнул со сцены.

– Давайте займемся делом, – сказала я, и Тимофей послушно отложил гитару, а Лера и Антон вышли из-за занавеса.

Работа закипела. Денис ловко карабкался по лестнице, снимая банты и сдувшиеся шары, которые подбирал Тимофей. Антон, Витя и Никита расставляли кресла, девчонки выносили мелочевку из-за кулис и раскладывали ее по разным кучам – реквизит театрального кружка, забытые вещи, мусор.

– Ой, смотрите, это фотка нашего класса, – ахнула вдруг Катя Марцева, вытаскивая в зал пожелтевший ватман.

Все тут же побросали свои дела и уселись вокруг ватмана, который Катя разложила на сцене.

– Это мы в девятом, – заорал Панкратенко. – Смотрите, у меня еще башка лысая. Я на спор побрился!

Какое счастье, что я этого не застала, отметила я про себя и тоже поднялась на сцену.

– Откуда эта фотка всплыла? – спросила Лиза – У меня такой нет.

– Ни у кого нет, – ответила всезнающая Мила. – Это нас журналисты из газеты фотографировали.

– Точно, – воскликнула Настя Негель. – Тим, помнишь, ты как раз пришел к нам в класс!

Я склонилась к ватману через голову Насти. Фотография в центре была крупная и четкая, хоть и слегка потускневшая от времени. Ребята столпились вокруг школьной парты. На переднем плане, конечно, красивый до неприличия Тимофей. За эти два года он практически не изменился, разве что волосы стали длиннее, и потому на фотографии смотрелся старше своих одноклассников.

Справа от него стояла блеклая светловолосая девчонка, очень худая. Голубая футболка придавала ей больной вид. Девчонку я не знала. Зато девочка слева от Тимофея была мне хорошо знакома, хотя я с ней ни разу не встречалась. Нежное личико с маленьким подбородком, пушистые русые волосы. Она единственная на фотографии смотрела не в объектив, а на Тимофея.

– Это Алина Бегунова, которую убили, – пробасил Панкратенко, как будто это нужно было кому-то объяснять.

Мила горестно вздохнула. Лиза украдкой вытерла щеку.

– Это Настя, я узнала, – сказала я, показывая на синеглазую Настю Негель, которая выглядывала из-за руки Тимофея.

Мила стояла первой в ряду, воинственно сверкая черными глазами. Катя и Костя Марцевы расположились за ее спиной. У Кости была смешная прическа, из-за которой я не сразу его узнала. Зато у Панкратенко, стоявшего рядом, волос совсем не было, как он и обещал. Лиза, Маша, Абрамова Настя, еще толще, чем сейчас. Миша Лопатин, Федя Цепин, Матвей Рогачев – кто-то ни капли не изменился с тех пор, а кто-то изменился настолько сильно, что я едва угадывала знакомые черты. К примеру, я едва узнала Антона Шумихина в долговязом парнишке, чье лицо было густо усыпано прыщами. Но главный сюрприз ждал меня впереди.