Страница 71 из 82
Редкие и неполные указания на местоположения городка, что проскальзывали у Пселла, эту теорию не подтверждали, но и не опровергали. Бекетов с ходу мог назвать десяток городов, которые могли бы претендовать на место в рукописи знаменитого византийца. Но вот озеро, таинственное озеро с прозрачной водой, способной творить чудеса, имелось только под Горечанском. Конечно, к концу девятнадцатого столетия чудес в озере значительно поубавилось. Не выходили из него чудища страшенные, не возвращались оттуда давно погибшие люди, не дарило оно отчаявшимся женщинам красоту и радости материнства. Однако легенд о нем ходило немало, и собиратели народного фольклора накопили целые тома волшебных сказок о Великом Озере.
Бекетов чувствовал, что напал на верный след. Если его теория верна, Горечанск старше как минимум на три века. Пселл писал о Халкуци как о своем современнике, значит, уже в начале одиннадцатого века Горечанск был развитым городом, привлекавшим иностранных путешественников.
«Записки Ираклия Халкуци» могли бы дать ответы на все вопросы, что накопились у археолога. Однако как бы он ни старался, он не мог найти не то что рукопись Халкуци, но даже упоминания о ней в других источниках. Авторитетные ученые считали, что путешественник Ираклий и его далекий город - плод богатого воображения Пселла, который неизвестно зачем решил попробовать себя в непривычной для того времени беллетристике.
Бекетову по-дружески посоветовали не тратить время на ерунду, а продолжить свои блистательные изыскания византийской истории.
Но Василий Васильевич был не из тех, кто под давлением отказывается от взглядов и теорий. Он засел за книжку, в которой подробно и аргументированно изложил свою версию горечанского прошлого. Не крохотной крепостью из пяти дворов, основанной в начале четырнадцатого века, стал его Горечанск, а великолепным развитым городом как минимум на триста лет старше, с собственным управителем и развитыми культурно-торговыми связями. Он смело цитировал Пселла и убедительно излагал одно доказательство за другим.
Когда книга вышла, противники Бекетова обрушились на него со всей ненавистью консерваторов от науки. «Сказочник», «фантазер» и «бесплодный сочинитель» были самыми мягкими эпитетами, которыми награждали Василия Васильевича. Члены Археологической комиссии упражнялись в сарказме, публикуя одну статью за другой о «беспочвенных мечтах» и «опасных заблуждениях».
Это стало последней каплей. Василий Васильевич забросил все и сосредоточился на поисках доказательств. Сопоставляя имевшиеся у него данные о прошлом Горечанска и работу Пселла, Бекетов разработал подробный план раскопок в городе. Ему требовалась сущая малость - деньги и помощники. Когда он нашел и то, и другое, выяснилось, что у него нет главного.
Времени.
Революция взорвала страну изнутри, и Василий Бекетов, солидный ученый и уже немолодой человек, погиб в гражданской войне, сражаясь за будущее молодой красной республики. Погиб с горечью в сердце, сознавая, что продолжить его дело будет некому, и он, несмотря на заслуги, останется в анналах археологии как прожектер и фальсификатор.
В чем-то Василий Васильевич оказался прав. Его «Славное прошлое» получило клеймо развлекательной литературы и стало считаться не серьезным трудом, требующим доказательства и исследования, а причудой известного ученого, его ахиллесовой пятой и навязчивой идеей.
К счастью (или, наоборот, к несчастью) книга Бекетова попалась в руки не Андрея-студента, узнавшего ее реальную ценность в научном мире, а Андрея-школьника, живо интересующегося историей родного края и не обремененного предрассудками и заблуждениями. Он и не подозревал, что Бекетов подвергся остракизму из-за этой книги. В то время он и понятия не имел о том, что такое остракизм. Андрей загорелся идеей найти подтверждение теории своего знаменитого земляка и доказать, что Горечанск как минимум на три столетия старше, чем утверждает официальная версия.
В четырнадцать лет будущему историку казалось, что ничего не может быть проще. В мечтах он видел себя молодым перспективным ученым, во главе экспедиции, с загаром и грубой щетиной на щеках. Не последнее место в мечтах занимали хорошенькие одноклассницы, которые будут по пятам бегать за светилом российской археологии.
Однако дорога к экспедиции оказалась намного дольше и труднее, чем рисовалось Андрею. Для начала пришлось поступить в институт, где выяснилась неприятная истина о книге Василия Васильевича. То, что для Андрея должно было стать главным делом и триумфом его жизни, оказалось навязчивой идеей археолога Бекетова, которую никто из преподавателей не хотел даже обсуждать.
- Понимаете, Андрей, и у блестящих умов бывают периоды заблуждений и ошибок, - разоткровенничался как-то его научный руководитель. - Василий Бекетов позволил иллюзии завести себя слишком далеко. Гоняться за химерами - опасное дело, и чем раньше вы это поймете, тем лучше.
Но молодости свойственно игнорировать советы зрелости, особенно если все достижения этой самой зрелости сводятся к пивному животику и солидному списку научных трудов, отражающих чужие переработанные идеи. Невзирая на сопротивление научрука, в своей кандидатской Андрей собрался исследовать именно теорию Бекетова.
За два с половиной года аспирантуры Андрей изучил все материалы, что можно было найти по теме. Каждый новый документ убеждал его в правоте Бекетова, но Андрей уже знал, что одной убежденности будет недостаточно. Нужны были солидные, весомые доказательства, благодаря которым имя Василия Бекетова будет извлечено из забвения и очищено от несправедливых обвинений. В архивах доказательств не было, и тогда Андрей решил обратиться к первоисточнику. К земле.
Он собрался повторить путь, намеченный Бекетовым. Осуществить свои планы ученому помешала гражданская война. Андрей был готов развернуть персональную маленькую войну, лишь бы доказать его правоту.
Но одной решимости было мало.
Научный руководитель воспринял в штыки идею назойливого аспиранта и наотрез отказался ходатайствовать за него перед научным советом о выделении средств на раскопки:
- Если найдете внешний источник финансирования, то копайте сколько угодно. Кафедра не будет тратить деньги на безумные идеи. Вы же не можете перекопать весь город в надежде на авось. В конце концов, этого не допустят городские власти!
Научрук расстался с Андреем, будучи уверенным в том, что его суровая отповедь заставит молодого человека взяться на ум. В действительности он только натолкнул его на мысль обратиться за помощью к горечанскому мэру. Зачем надеяться на посторонних людей, когда власти Горечанска должны с радостью ухватиться за возможность пролить свет на славное прошлое города?
Андрей заранее записался на прием к мэру и с энтузиазмом стал готовиться к решающей встрече. С политиком нужно говорить на доступном ему языке, и Андрей вдохновенно расписывал в докладной записке блага, которые прольются на Горечанск, если теория Василия Бекетова подтвердится. Он чувствовал себя Остапом Бендером, рисующим блистательный образ Нью-Васюков перед ошарашенными любителями шахмат. Внесение Горечанска в список Мирового Наследия ЮНЕСКО было одним из самых скромных пунктов его программы.
Впрочем, Андрей понимал, что ему придется иметь дело не с наивными шахматистами, а с образованным и расчетливым человеком. Поэтому к докладной записке он приложил детальный план раскопок с обоснованием каждого пункта, чтобы Добрышевский сразу увидел, что перед ним не студент-мечтатель, а будущее светило науки с разумной головой на плечах.
Накануне встречи с мэром Андрей устроил репетицию перед родителями и лучшим другом Никитой. Он усадил их на диван, а сам, встав в центре комнаты, неторопливо и обстоятельно изложил суть дела. Слушатели были покорены его уверенностью, аргументированными доводами и заботой о благе города. Никто не сомневался в том, что Добрышевский будет сражен.
- В конце концов, для него это лишний шанс эффектно засветиться перед выборами, - справедливо заметил отец Андрея. - Он его не упустит.