Велик

Каменного Великана.

От неожиданности и восторга атлан едва не подавился кляпом — и пропустил момент, когда вконец рассвирепевший обезьян метнул в голема новый пучок оранжевых лучей — но на этот раз из ладоней. Точно копья, они ударили в грудь Великана — и срикошетили в землю, мгновенно задымившуюся. Новую порцию копий постигла та же участь, только из лысой площадки на этот раз вырвался огонь и поструился к лесу. Еще один заряд — с тем же эффектом… Но когда Анчар было решил, что гориллу нечего больше противопоставить, тот молнией метнулся к нему, выломал столб из земли и в три скачка оказался у кипящего котла, чудом до сих пор не опрокинутого.

— Мухонго есть — придти сила! — обезьян сорвал угощение с шампура, обернулся к котлу… И в то же мгновение Велик в невероятном броске налетел на него всем телом. Противники грохнулись на землю[7], сцепились и покатились. Анчар, как ненужная игрушка, кувырком отправился в пылающие кусты.

Несколько аборигенов налетели на него в тот же миг, вытащили из огня и принялись торопливо развязывать путы на руках и ногах, подтверждая старинную аксиому о том, что успех действия, требующего развитой мелкой моторики, обратно пропорционален количеству участников. Отталкивая друг друга и громко выкликая то ли заклинания, то ли свои имена, они тянули, ковыряли, резали и даже грызли веревки, получасом ранее затянутые ими же с таким старанием. Но даже вопли его освободителей не могли заглушить крики и плач людей — и треск сухого дерева, пожираемого огнем.

Не переставая намекать протяжным мычанием, что неплохо было бы вытащить кляп, чародей извернулся, поднял голову, и в свете разгорающегося пожара в джунглях увидел последнюю минуту схватки.

Более успешный в ближнем бою, Мухонго подрос метра на полтора, оседлал противника и настойчиво его душил. Тот так же настойчиво отказывался быть задушенным и пытался сбросить с себя горилла. Но горилл, вцепившись в колени Велика ступнями как руками, сбрасываться не собирался. Ситуация зашла в пат. Похоже, это заметили и узамбарцы: руки, еще полминуты назад так настойчиво распутывавшие узлы, куда-то подевались — то ли на перерыв, то ли в ожидании развития событий.

Мухонго с оглушительным рыком сдавил шею Велика, решил, что враг не душится потому, что силы мало, и выбросил руку вбок. Из земли вырвался столб с Оламайд и повис. Новый жест — резное дерево рассыпалось в пыль. Следующее движение — и торговка с вытаращенными от ужаса глазами полетела к котлу. Анчар замычал, забился, пытаясь вскочить, но лишь снова затягивая ослабшие было узлы… Велик думал быстрее. Отчаянным хуком он заставил горилла покачнуться — и в следующую долю секунды ловким пинком отправил его к котлу. Спина людоеда ударила в медный бок, посудина перевернулась, голем вскочил, хватая на лету Оламайд одной рукой и прижимая к земле другой исполинского обезьяна. Масло разлилось, вспыхнуло, поджигая грубую шерсть, горилл взревел от боли — будто гром прогремел…

И в ту же секунду с неба обрушился ливень.

В пару мгновений он потушил костры и пожары, наполнил все ямы и трещины, смешал с грязью сначала пепел и пыль, а потом и аборигенов с Анчаром, но даже закончив эти дела он всё лил, лил, и лил… Раскаты грома грохотали над головами, потоки воды и грязи с ревом неслись к низинам — а вспышки молний высвечивали восторженные лица аборигенов, обращенные к поляне, похожей теперь больше на озеро:

— Каменный Человек победил Мухонго!..

— …я на этом козу выиграл!

— …а я проиграл…

— Дождь — это слезы Мухонго!..

— …а вот нечего было!

— Мухонго стыдно!..

— …скорее, луку много съел!

— Уходи в свою Мангангедолу, Мухонго!..

— …на что ты теперь нужен?

— Мухонго жадный, Мухонго не давал машукани дождя!..

— …бесплатно!

— А Каменный Человек дал машукани дождь!..

— …бесплатно!

— Спасибо Каменному Человеку!

— …а точно бесплатно?

— Да умножатся стада небесных коз Каменного Человека — нового бога машукани!

Ливень кончился, и аборигены суетились на деревенской площади, раскладывая костры, настраивая барабаны, выдувая воду из дудок и таща на заклание сопротивлявшееся угощение: праздник дождя должен был хотя бы завершиться по плану.

В самом центре возвышался Каменный Великан, обмотанный гирляндами из цветов, ягод, фруктов, овощей, вяленой рыбы, сушеных змей, маринованных личинок и прочих узамбарских деликатесов. Вокруг него, как казалось со стороны, шла азартная игра: машукани тащили к ногам своего бога всё новые подношения, а Агафон, Оламайд и Делмар сколь энергично, столь безуспешно старались этому воспрепятствовать. Голем после нескольких попыток сбежать от внимания благодарных влаголюбивых аборигенов, закончившимися отдавленными козьими копчеными ногами, разбитыми кувшинами с ананасовым самогоном и рассыпавшейся крупой, стоял смирно, с видом не бога, но еретика, приглашенного на аутодафе в качестве почетного участника. Алкогольное амбре зависло над площадью, ввергая в приподнятое настроение как машукани, так и их живность, не говоря уже о друзьях Велика. Атлан взирал на всё это с неодобрением, но сил у него пока хватало только на то, чтобы не уснуть посреди разговора.

— Не понимаю, зачем вам нужен дождь? У вас и так грязи было до колена, — чувствуя, что от него что-то ожидается, проговорил он и поежился под пронзительным взором Киттамбы[8].

— Где грязи до колена? — нахмурился Киттамба, верховный жрец машукани, старичок в подпаленной и мокрой насквозь леопардовой шкуре, потерявшей хвост и две ноги.

— Там, где вы меня… нашли, — дипломатично подобрав нейтральное слово[9], напомнил Анчар.

— Там, где мы тебя… нашли, — брюзгливо прищурился Киттамба, — обычно не до колена, а выше головы, и не грязи, а воды, потому что это болото! Наше всё! Промысловые крокодилы! Деликатесные пиявки — в руку мою длиной, а толщиной — в две! Москиты, наконец — гордость нашей деревни! Ни у кого таких не было! С воробья размером! Да что там какой-то воробей — с пересмешника! С коршуна!.. И все разлетелись, разбежались и засохли!

Атлан представил разлетевшихся так вовремя крокодилов, разбежавшихся пиявок и засохших комаров — и криво усмехнулся:

— И это радует.

Киттамба окатил его холодным непониманием:

— Не вижу поводов для радости. Экономика племени несколько месяцев пребывала в кризисе, не говоря уже о том, что страдал туристический бизнес и имидж органов управления племени, а конкретно института жречества. И закрой рот, а то крокодил залетит. Я университет заканчивал в Соире и жил там, пока не умер отец и не пришлось вернуться и занять его место.

— Наверное, скучаете по Альгене? — спросил волшебник первое, что пришло в голову — и получил в ответ убийственный взгляд:

— Да я ее ненавижу.

Конфуз атлану помогли скрыть подоспевшие друзья. Потеряв надежду убедить машукани, что устраивать у ног голема продуктовый склад ни к чему, они веселой кучкой, дыша самогонными туманами, ввалились под крышу навеса, где сидели Анчар и жрец.

Мальчик на побегушках[10] тотчас притащил гостям свежих пальмовых листьев под зады, дымящегося мяса, только что с вертела, и кувшин козьего пива — субстанции, вкусом напоминавшей водку, крепко разведенную перестоявшей сывороткой. Довольные, они плюхнулись на мокрую зеленую массу, пахнувшую дождем и обезьянами, и принялись за еду с энтузиазмом людей, только что самих едва не ставших едой. И даже атлан, глядя на них, вспомнил, что в последний раз ел сутки назад и потянулся за подпаленными ребрышками, грудой наваленными на огромном деревянном блюде.

Тем временем вокруг продовольственной базы, где-то в недрах которой завалялся небольшой голем, устроились музыканты. Они забарабанили в барабаны, задудели в дудки, забубнили в бубны — и начались хороводы с песнями. Надо ли говорить, что каждая песня, на ходу складываемая главным песельником племени, и тут же подхватываемая остальными, касалась умопомрачительной, сногсшибательной и зубодробительной победы нового бога над старым и восхваляла без удержу, меры и вкуса его добродетели, реальные и вымышленные. Даже по каменному лицу Велика было понятно, что впервые в жизни он жалел, что Анчар создал его двухсполовинойметровым, а не сантиметровым, и он не мог улизнуть незамеченным и отсидеться в кустах, пока вся эта история не забудется.