Укротитель. Трилогия

— Воронов, отправляйся в расположение корпусного обоза.

Ага, извиняться, значит, никто не будет.

За перепалкой я не заметил, что шум сражения значительно снизился. Все двенадцать башен коптили небо толстыми колоннами дыма, а Дольга была покрыта головами плывущих людей. Многих подхватывали длинные лодки с тростниковыми поплавками по бокам — эдакий вытянутый вариант запорожских чаек.

Почему-то никто не стрелял вслед. Наши войска начали отходить от реки — господство аравийцев на воде было полным, но что-то подсказывало мне, что это ненадолго.

Эйд благосклонно кивнул и отправился к своим воинам. Я чуть не упал от дружеского шлепка Скули по моей и без того измученной спине.

— Не унывай, Щепка, может, еще свидимся. Было весело.

Вот так в одночасье я лишился подопечных о ни и компании людей, ставших мне практически друзьями, а впереди опять ждала неопределенность.

Ох как я не люблю перемены!

Возвращаться к оставленному в лесу лагерю не пришлось, потому что лагерь пришел сам. Сотни человек обслуги выходили из леса, и у ближайшего к реке холма начал постепенно расти палаточный городок, центром которого стал полевой госпиталь. На месте временной дислокации лекарей остались только горы тряпок и залитая кровью трава.

Я немного постоял на месте, не понимая, куда мне идти. Эту проблему разрешил Элбан — теперь уже мой бывший помощник.

— Идем, Владислав. Нас всех перевели в общую обслугу, командирскую палатку пока никто не забрал, так что мы поставили ее рядом с нашей.

Я чувствовал себя как выброшенная на берег рыба. Не скажу, что сильно страдал от потери командирского статуса, просто не знал, что дальше делать. Мне и в качестве поводыря не хватало элементарных знаний, а о том, как должен вести себя помощник из обслуги, даже в школе ничего не говорили. С другой стороны, карьера «безлошадного» поводыря изначально стартует в обслуге, так что в принципе все стало на свои места.

Лагерь общей обслуги встретил меня прохладно, и это учитывая, что здесь разместились обычные, такие же как Элбан и Воган, солдаты, у которых не было ни единого шанса стать поводырями. Как же тогда меня встретят недавние выпускники школы, которым годами приходится ждать своего питомца? Я в их глазах наверняка выгляжу как неудачник, бездарно упустивший совершенно незаслуженный шанс. Хорошо хоть можно было спрятаться в одиночной палатке. Кстати, еще один повод для косых взглядов, ведь личной обслуге полагалась одна палатка на двоих, а общекорпусной вообще одна на четверых.

Напряжение дня постепенно отпускало, и дрема навалилась на тело неподъемным грузом. Элбан даже с трудом растолкал меня, чтобы заставить съесть какую-то кашу.

Засыпал я под ворчание Вогана о том, что теперь мы все работаем в обслуге и он не обязан таскать ужин своему бывшему командиру. На душе стало еще хуже, но звук хлесткого подзатыльника немного поднял настроение, и засыпал я с горькой улыбкой.

Шум пробуждающегося лагеря разбудил и меня, но вылезать из платки совершенно не хотелось. Подобные эмоции мне приходилось испытывать только в детстве — когда отгораживаешься от вселенной тонким одеялом, малодушно отодвигая встречу с реальностью.

В последний раз это было, когда я подрался с заводилой класса в очередной школе. Утром возвращаться на место старого и наверняка нового позора не хотелось. Тогда отец сел на мою кровать и сказал:

— Слава, в неприятности нужно нырять как в холодную воду. После первого шока будет легче. Этот шаг важен для тех, кто хочет войти в вольер. Я вообще не понимаю, почему тот, кто способен ковыряться в зубах Ганнибала, боится каких-то там хулиганов.

Действительно, сумев выжить в чужом мире и обуздать героев местных страшилок, я почему-то боюсь получить всеобщее порицание. Хотя озлобившийся человек намного большее чудовище, чем доверчивый Бим или добряк Дубок. Воспоминание о потерянных друзьях сжало сердце, напрочь изгоняя нерешительность.

Да пошли они все!

Как это обычно и бывает, когда наконец-то принимаешь решение, реальность сама делает шаг навстречу.

— Воронов, к командиру! — послышался снаружи крик вестового, когда мои пальцы уже потянулись к завязкам на клапане палатки.

На сборы ушла всего пара минут, потому что спал я в броне. Хорошо хоть без шлема и маски. О проведенных в панцире сутках говорил изрядный запашок, но боярин Возгарь не девица, так что потерпит. Хотя все равно непорядок. Плевать, спишем все на тяжелый бой и постараемся не допускать в дальнейшем.

— Удачи, командир. — Слова Элбана согрели и добавили уверенности, как и виноватое лицо Вогана. Обижаться на парня не было никаких сил — все мысли этого человека написаны на простоватом лице, и прозрачность его характера показывала, что на дне души молодого кельта нет ни камня, ни мути.

Центр лагеря поводырей теперь не был таким упорядоченным и загадочным, как позавчера. Глыбы хах-коваев хаотично лежали в траве, вперемешку с чуть меньшими тушами спящих хидоев. В движении находилось только несколько верховых коваев с наездниками в седлах, которые спешили по своим делам.

Интересно, а где они были вчера? Беглый осмотр пробегающего мимо о ни показал, что наездники не отсиживались в тылу. На крепкой шкуре верхового ковая виднелись свежие отметины, а всадник «красовался» не менее свежими вмятинами на броне.

Похоже, параллельно с битвой у реки произошла не менее жаркая схватка в лесу.

Два бойца в такой же, как у меня, броне, охранявшие вход в шатер командира, встретили меня напряженными взглядами.

— Поводырь Воронов, по приказу командира, — представился я, назвав себя поводырем только потому, что не знал, как представляются рядовые солдаты.

Стоящий справа постовой нырнул за полог шатра и, появившись оттуда буквально через секунду, приглашающе мотнул головой.

В палатке командира корпуса кроме него самого находились еще два офицера — один в облегченной броне наездника на верховых коваях, а второй в стандартном облачении поводыря с креплениями под панцирь наездника на хидое. Похоже, это были командиры отдельных отрядов. Кроме людей здесь присутствовал и верховный хорох.

— А, Воронов, что, выспался? — с неприязнью в голосе спросил боярин Возгарь.

— Да, командир, я выспался и готов выполнить любой приказ.

— Любой? — Похоже, у Возгаря опять было мерзкое настроение, что предвещало для меня целый ворох проблем.

— Вторак, — тихо сказал глава наездников на хидоях и, если я ничего не путаю, заместитель Возгаря. — Хватит рычать на парня. Он сделал все, что мог.

Командир корпуса жестом остановил адвокатские потуги наездника и вновь повернулся ко мне.

— Ты погубил трех здоровых зверей. Пусть это из-за отсутствия опыта, но в школе вам не объясняли, что хах-коваи являются самой ценной частью корпуса и пускать их в прямой бой нужно только в крайнем случае?

— Объясняли, — неожиданно даже для самого себя взбрыкнул я. Хотя, если честно, в тот момент все школьные наставления вылетели у меня из головы. — Но ситуация требовала срочного вмешательства. Через пару минут промедления приданные вражескому магу лучники выбили бы половину викингов.

— Да вся кодла этих дикарей не стоит одного зверя! — прорычал начальник корпуса.

И что на это ответить? Он не знал ни гордого Эйда, ни веселого Скули и других викингов, которые могли умереть у меня на глазах, впрочем, как и я сам. В такой ситуации лучше всего промолчать.

— Вторак, — уже жестче сказал заместитель. — Думай, что говоришь.

— Да плевать, пусть идет и жалуется своим бородатым друзьям. — Возгаря понесло. — Зверя я ему больше не дам!

Выплеснув накопившуюся злобу, командир уже спокойнее озвучил приказ:

— Викинги на дракарах уходят чистить реку. Поступил приказ придать каждому отряду по одному поводырю. Толку с тебя все равно никакого, так что вернешься к своим дружкам, а там посмотрим. Отправляйся немедленно.

Мне оставалось только ударить себя кулаком в бронированную грудь и едва ли не строевым шагом отправиться на выход. Но перед тем как покинуть шатер, я услышал довольно интересный диалог, точнее, его озвученную часть в исполнении Возгаря. Что ему «передал» верховный хорох, оставалось загадкой.