Феникс обретает крылья

Ладони Бога от неожиданности разжались, и Тэдэр нырнул с головой, едва успев набрать воздуха. Сквозь воду было видно плохо, но излучающее жадность и бессмысленную злость пятно никуда не делось. Оно приближалось. Медленно. Принюхиваясь. Нет, не боялось, скорее опасалось.

— Какая смерть? — спросил Малик.

Разноцветное сияние всколыхнулось, смешная зелено-стальная косичка хлестнула по фигуре заставив пружину басовито загудеть, и ловкие руки выдернули Тэдэра на поверхность.

— Глупая и жадная, — сказал Тэдэр. Нужно было говорить, пока поздно не стало. Он однажды уже опоздал. Больше нельзя. — Вы что-то прячете. Они что-то хотят и идут убивать. Вы их раздражаете. Они не люди. Не знаю кто. Очень много лилового, перетекает, меняется, спорит само с собой. Словно они не могут решить живы они еще или мертвы. У людей так не бывает.

Да, не бывает. Тэдэр это просто знал и доказательств ему не требовалось. Удивительное ощущение. Словно смотришь в зеркало и видишь там совершенно постороннего человека.

— Бывает, — уверенно сказал Мартин. — Если люди ежедневно вышибают себе мозги пулей. Психика идет вразнос, у них восприятие самых обыкновенных вещей совсем не такое, как у большей части людей. И агрессия зашкаливает за все нормы. Хотя они почти не способны ничего чувствовать. Своеобразное счастье. Ни боли, ни разочарований, ни стремлений, ни надежды. Просто очень много спокойствия, знание, что тебе необходимо для этого спокойствия и желание любыми путями это получить. Сложно объяснить, как оно все сочетается.

— Проклятье, — рявкнул Малик. Разноцветное сияние плеснулось, как вода в сосуде, некоторые капли оторвались от его фигуры и бесследно растворились в пространстве, словно куда-то перенеслись. — Хватит лекции читать, нашел кому. Нужно эти проклятые волны сжечь к чертовой матери. Плазмой. Полностью. Если понадобится, раскопать до основания и выжечь эту заразу. Плевать мне, что оно живое. Столько проблем создает. Только наркоманов нам здесь и не хватало. Скучно без них.

— Вооруженных наркоманов, — сказал Мартин. — Знающих, что все запасы пули были вывезены с этой планеты. Думаешь, ты сможешь их убедить, что кто-то такую ценную для них вещь уничтожил, наплевав на возможную прибыль? Сомневаюсь. И сжечь волны тебе никто не позволит. Они развиваются, меняют планету, лет через двести людям придется отсюда убраться, чтобы не мешать им. Кояд вообще считает, что у них есть шансы стать разумными, правда, не скоро.

— Сколько у нас кораблей? — отмахнулся от объяснений Малик.

— Достаточно. Иди, командуй, я с ним посижу.

— Возьми парализатор. — Подозрительность промелькнула по пружине воли легкой тенью. Словно крупная рыба близко у поверхности воды.

— Зачем? Он меня видит, — легко отмахнулся Мартин. — А парализатор все равно не подействует, не в таком он состоянии. Иди, не станет он меня убивать.

— Он убивал, — упрямо произнес Малик.

— Я знаю. Думаю, у него были веские причины.

— Навеянные падением в себя.

— Какая разница? — искренне удивился Мартин.

— Если что, я тебя из гроба достану и придушу, — мрачно пообещал Малик.

— Иди.

Выпроваживает, словно старшего брата, поклявшегося родителям всячески оберегать бестолкового младшего братишку. Смешно почему-то.

Тень за спиной Малика увеличилась, окутала фигуру поверх сияния, приготовилась защищать хрупкую человеческую жизнь. Воин готовый к битве. Становиться у такого на пути очень неразумно. Проще застрелиться самостоятельно.

Тэдэр проводил уходящего ангела взглядом, качнулся на волне, стараясь поудобнее устроиться, лениво осмотрел комнату.

Бог, с неподходящим ему именем Мартин, положил ладони на голову своего подопечного, коснулся лба теплыми пальцами. Закрыл на мгновенье глаза, прислушиваясь к чему-то, пальцы пошевелились, словно пытались поймать увертливую рыбку, замерли и резко что-то рванули. Боль пронеслась по всему телу и схлынула, вместе с волной.

Тэдэр удивленно осмотрелся. Совсем тихо, и солнце заглядывает в окно. А комната подрагивает и никак не может стать четкой. Или это зрение все еще чудит?

— Вот так-то лучше, — сказал Мартин. — Нельзя долго находиться в подвешенном состоянии. Можно себя потерять.

Тэдэр проморгался и увидел перед собой парня. Резкое лицо, улыбчивые глаза, темные и большие. Светлые брови и волосы.

Он улыбнулся и Тэдэр улыбнулся в ответ. В присутствии этого парня душа и разум решили заключить перемирие, а тот, третий, удивленно моргал, видя сквозь предметы. Мартина не хотелось расстраивать.

Когда-то давно, в другой жизни, один семнадцатилетний музыкант написал песню о светлом духе и получил за нее несколько наград и денежное вознаграждение. Спустя много лет, тот же человек, давно не семнадцатилетний и не музыкант, повстречался со светлым духом. И понял, как сильно он ошибался. Светлый дух требует от себя гораздо больше чем от других. Зато и получает больше.

Выбирай. Иди.

Молись и плачь.

Здесь все что тебе надо.

Ты видел все.

Ты шел сквозь тьму.

Твой свет твоя награда.

Никуда этот парень не шел. Ни от чего не отказывался. Просто, ничто в целой вселенной не способно заставить его по-другому относиться к себе и к событиям происходящим рядом. Светлый дух из песни был отражением маминой веры. Он все перенес и не отказался от своих убеждений, позволив в итоге себя убить.

Мартин себя убить не позволит и не будет, страдая, смотреть, как умирают во имя его незапятнанного облика близкие ему люди, если будет нужно, он убьет и не станет от этого менее светлым. Потому, что принимает мир таким, какой он есть. Целиком. И не считает себя святым, не боится запачкаться, что ли? Зато он не верит в абсолютное зло, давая всем шанс за шансом. Вопреки всему.

Сейчас он готов подарить шанс Тэдэру.

Жаль, что бывший музыкант понятия не имеет, что делать с этим шансом. Без шанса как-то спокойнее. Все решено. Партия проиграна и незачем заново расставлять фигуры.

— Ты опять уплываешь, — заметил Мартин. — Это вредно для здоровья. Нужно уметь смотреть, оставаясь на берегу.

— Не умею, — слабо признался Тэдэр.

Мир менялся. Кожа Мартина начала светиться. Руки Тэдэра становились прозрачными, наполненными рвущимися в разные стороны ветрами, искорки, застрявшие в кончиках пальцев, пугливо сжимались, боясь быть унесенными, и где-то далеко звучала музыка. Знакомая и незнакомая одновременно. Та, что так и не была написана. Та, что все еще надеется, что бывший малолетний гений одумается и позволит ей ворваться в этот мир. А он не знает, что нужно сделать, чтобы позволить этой музыке появиться на свет, разучился так чувствовать. Что-то в нем, то ли умерло, то ли уснуло. Теперь музыка звучит на грани восприятия, а стоит к ней потянуться и она исчезает, как мираж.

Может, эта музыка и вовсе пытается его обмануть, манит пустой надеждой, обещает то, чего больше нет, а может и вовсе никогда не было.

Новая волна спешила, накатывала, заставляя все три части Тэдэра пугливо вжимать головы в плечи.

— Дыши, — велел Мартин, схватил наполненные ветрами ладони подопечного и сжал.

Ветра рванули к голове, смешались с дыханием, покидая тело, и устремились навстречу волне.

— Никогда не накапливай в себе чувства, — сказал Мартин. — Чувства нужно выпускать в мир.

Волна пенилась и отступала. Поджимала края, брызгалась солеными капельками.

— Если не давать чувствам выхода, они не оставят места ни для чего другого. Уплотнятся. Переплетутся. Превратятся в камень. И ты исчезнешь как личность. То, что от тебя останется, будет тенью человека, незаметной, никому не нужной, ни на что не влияющей. Впрочем, тебе будет все равно.

Забвение.

То, чего он так сильно хотел.

Даже путь правильно выбрал.

Вот только не подумал обо всех последствиях.

Не понял, что потом уже ничего не изменишь. Просто потому, что не захочется.

«Потом» просто не будет.