Страница 23 из 28
Хорошо, что Карина вышла болтать по телефону со своим парнем. Показала бы его хоть разок, а то Женьке казалось, что подруга трещит на кухне секции сама с собой. Она же актриса, вполне может на такое пойти.
-Ну, в чем дело? – мать у нее особа резкая, сочетающая в себе детскую наивность, панические страхи и безудержное упрямство. А Женька ее квинтэссенция, вот и подумай, какая там горючая смесь!
-Мам, короче, я купила одну книгу, и написала на ее полях какую-то чушь, как я делаю. А книга мне ответила, понимаешь? – в трубке висело молчание, Женька взахлеб продолжала, боясь, что вернется Карина и спугнет ее. – Я его вижу, того, кто мне пишет, могу с ним разговаривать, а вчера он утащил меня к себе в книгу! И еще, сегодня у нас на асфальте под окном нарисовали котенка, и, кажется, он для меня. Не могу объяснить, но это точно Макс нарисовал! Я знаю, что ты скажешь, мол, я чокнулась, и я сама боюсь. Короче, я запуталась. – она пристыженно замолчала. Речь, столь гладко сто раз звучавшая в голове, на проверку оказалась жалкой и путаной.
-Ты хоть понимаешь, что с тобой происходит? – напряженным тоном спросила Валентина Ивановна. Женька так и представила себе сухую фигуру матери, застывшую на стуле, и ее длинные черные волосы, сколотые в небрежный пучок. Она только пришла с работы, и еще не успела переобуться ко звонку. Так и сидит с расстегнутыми туфлями, и в распахнутом пальто.
-Похоже, да. Убейте меня. – пробурчала Женька. – Ну вот не умею я общаться с реальными людьми, сбегаю в мир фантазий, ты меня не переделаешь! – в голосе опять предательски зазвенели слезы. - Если девушка ровно дышит к героям киноэкрана и ароматическим свечкам, с ней, похоже, что-то не так! А со мной тогда что? Ты когда-нибудь чувствовала, как тебе не хватает того, кого ты никогда не встречал?
Она ожидала чего угодно: насмешки, издевки, привычного материнского ворчанья и сарказма. Но только не того, что услышала. А в трубке раздавался чуть ли не девичий смех. Мама смеялась, кажется от души, и наверно, при этом скинула с себя неудобные туфли на каблуках, и с наслаждением вытянула вперед ноги в черных тонких колготках. Такой она была все Женькино детство, такой и осталась, только морщинок стало немного больше. Наверно, такой она была, когда встречалась с отцом, которого девушка не знала. О нем в семье говорить запрещалось.
- Ты знаешь, дочь,- наконец, пробормотала Валентина Ивановна, с оттенком нерешительности,- сейчас сама мне не поверишь. Вот только, когда я тоже еще училась, на меня, прямо на улице налетел парень, наверно, куда-то бежал. – она с трудом подбирала слова.- Остановился, такой растерянный и испуганный, словно его амнезия ударила прямо в тот момент. И так жалобно спросил у меня, какой это город. Я засмеялась, думала, он пьян. А он на полном серьезе начал мне объяснять, что его зовут Андрей Волгин, что он не понимает, как здесь оказался, поскольку ему полагается быть сейчас в Курске на военных сборах, – мать перевела дух, Женьке показалось, что ее голос дрогнул.- А потом спросил, который сейчас год, а на мой ответ заявил, что живет в 1943, в какой-то книге. Вроде как ему удалось выбраться оттуда, он не хотел умирать в конце и сбежал. У него еще татуировка была на руке, он говорил, что все, кто сбегает, получают отметку. Символ бесконечности, вроде как два круга – два переплетенных вместе мира.
-Он тебя обманул? – Женьку колотила крупная дрожь.
-Не знаю. Временами он исчезал, потом приходил снова. С ним было хорошо, уютно, как дома. Обнимешь его и сразу понимаешь, ты дома, на своем диване, и никто тебе не угрожает. Потом он часто говорил, что ему нельзя уходить так надолго, что его тянет обратно, а я не могу его понять. Злился и чуть не плакал. И исчез, даже открытки мне не прислал. Шутки ради я нашла его книгу, прочитала, как его убили в самом конце шальной пулей. В августе 1944.
-А потом?
-Ты родилась, вот что потом,- уже привычным саркастическим тоном ответила мать. – Я не вдавалась в подробности, как это вышло, до сих пор не знаю. Так что не одна ты ненормальная, у нас вся семья такая. То, что тебе не понятно, ты можешь понимать, как хочешь.
Женька сбросила вызов. Теперь она запуталась окончательно. Она, которая так гордилась своей рассудительностью и диктатурой разума, которая упорно шла к цели, не обращая внимания на препятствия! Красивая рыжеволосая девчонка таяла, как свеча под огнем, мало понятным и трудно объяснимым. А жгло ее изнутри нечто донельзя притягательное. Ей хотелось бесить этого Макса, он был ей нужен хотя бы как предмет ненависти, как необходимая в доме вещь. Как ее халат или тапочки, чтобы зарыться в него и так сидеть хоть три часа. Или это оттого, что голова разболелась от мыслей, и нос заложило до упора?