Страница 6 из 32
Кабак
День клонился к закату. Можно было вернуться в теплый кабинет с кожаным диваном и чистым постельным бельем, трехразовым питанием на халяву, экскурсиям для промывки мозгов и свободным временем для ожидания своей судьбы. А можно и пожить в этом знакомом и незнакомом мире, где обитают совершенно неизвестные мне люди. Главное, что мне не знаком их дух, и я не знаю, чем они живут.
Куда можно податься? Конечно, в кабак. Не в ресторан, а именно в кабак. Около ресторанов и мест культурного досуга меня будут искать. Каждый человек находится на своем уровне и общается с людьми своего уровня. Появление на чужом поле заметно всем и против чужака включается немотивированная агрессия, как на человека, несущего опасность для существования кого-то из них.
Мой костюм нельзя было назвать шикарным, а отсутствие галстука делало меня похожим на жителей той ступени общества, где я хотел потеряться. Конечно, информация о моем появлении дойдет и до них, но пройдет некоторое время, прежде чем меня доставят на правеж к лидеру нации.
Кабак, а вернее, пивную я нашел в одном из дворов по характерному запаху и по тому, что в эту зеленую и обшарпанную дверь заходили одни мужики определенного вида, который создавался веками, и его трудно было переделать любой властью, то закрывавшей, то открывавшей эти заведения.
Все пивные на одно лицо. Те, которые в развитии своем просто-напросто деградировали, стали похожими на пивные пятидесятых годов прошлого столетия: квадратные "а ля фуршетные" по грудь столики на высоких ножках, пузатые пивные кружки, граненые стаканы для компота, в который под столешницей наливается водка, кусочки вяленой рыбы, сухарики и маленькие сушечки, окурки в тарелке из-под закуски и стоящий столбом дым от дешевых папирос типа "мэтр курим - два бросаем". То ли время пошло вспять, то ли я попал в какую-то параллельную страну, которая находится в начале застоя. Застой лопнул и открыл народу глаза на окружающий мир, показав, что благополучие зиждется не только на туалетной бумаге и палке вареной колбасы. Но пока до этого далеко.
Я встал в уголочке и стал наблюдать за посетителями. Честно говоря, такие люди есть всегда и везде и в любом обществе от самого благополучного до самого неблагополучного. Есть одна российская особенность - пожалеть человека одинокого и кем-то или чем-то обиженного.
Через какое-то время изрядно подвыпивший мужчина со второго от меня столика обратил на меня внимания, задумчиво покусывая кусочек засохшей воблы.
- Ты чё такой смурной? - спросил он.
- Да так, - ответил я, - жизнь не заладилась.
- Это бывает, а чё не пьешь-то? - спросил он.
- Да денег нет, вот и смотрю, чем бы на выпивку заработать, - ответил я.
- А ты чё делать-то умеешь? - спросил мужик.
- Да считай ничего, стихи пишу, - сказал я.
- Есенин, что ли? - удивился мужик.
- Да нет, не Есенин я. Есенин умер давно, - сообщил я.
- Ты смотри, как время бежит? - удивился мужик. - Как это у него - "в старомодном ветхом шушуне". Аж за душу берет. А ты так умеешь?
- А хрен его знает, берут мои стихи за душу или нет, их все равно никто не печатает и не читает, - признался я.
- А, ну, сбацай, а я тебе за это "компотику" налью, рыбкой вот закусишь, - предложил мужик.
Я откашлялся. Хрипота не прошла, но я начал читать:
Мне ватага была вместо няни,
На базарах я пел куплеты,
Говорят, что из горькой пьяни
Вырастают у нас поэты.
Да, я пью, и с друзьями, и в меру,
Да, я дрался в кабацком дыму,
Но я дрался за русскую веру
И за что-то еще, не пойму.
Только утром в глухое похмелье
Просыпался с подругой другой,
Кто же сыпал в вино мое зелье,
Почему я в постели нагой?
Знаю, музу прислали в награду,
Видно, страсти им мало в стихах,
Дайте кислого мне винограда,
Я покаюсь в грядущих грехах.
А пока разбужу свою деву,
Словно меч ее черная бровь,
Ублажу я свою королеву,
Разгоню загустевшую кровь.
В пивнике стало тихо. Раздались голоса:
- Ты смотри, Есенин. Эй, Есенин, иди выпей с нами.
Ну, что, это неплохо, прописку в этой пивной я получил. Я чокнулся с моим благодетелем и выпил стакан "компота". Чувствовалось, что водка была ядреной, но компот несколько сглаживал ее вкус. По телу полилась горячащая жидкость, то просветляя, то замутняя мои уставшие от вечных думаний и самокопаний мозги.
- Тебя как зовут-то? - спросил мой работодатель?
- Зови меня просто Серегой, - ответил я.
- Эй, Серега, выдай еще чего-нибудь, - попросили с соседних столиков.
Я встал и начал читать:
Я в толпе, как в пустыне безмолвной,
Шаг ступи и скрипит где-то гад,
По утрам я рождаюсь как новый,
И я жизни своей очень рад.
Помню, с кем я дружил, с кем крестился,
С кем смеялся над шуткой простой,
Разошлись, и никто не простился,
И к себе не зовет на постой.
Кто-то тропку песком пересыплет,
Промолчит, когда крикнешь - "ау!",
Пролетит над тобой шестикрылый,
Оставляя в ушах твоих гул.
Наберу для костра саксаула,
Свет в ночи, как на небе звезда,
Вот одна мне сейчас подмигнула
И упала, пойду к ней туда.
Стихи понравились. Я был желанным для каждого столика. Я с кем-то чокался стаканами, что-то говорил, что-то слушал, кто-то плакал мне на грудь горькими слезами, и потом все потонуло в сизой дымке пивной.
Я проснулся на кровати. Простая кровать, полуторка с панцирной сеткой. Рядом с моей подушкой была еще одна подушка с вмятиной от головы. Я повел глазами в разные стороны, чтобы осмотреться и не смог этого сделать. Голова трещала от выпитого коктейля.
- Проснулся? Опохмелись, а то на тебя смотреть страшно, - сказал женский голос, и незнакомая рука сунула мне под нос хрустальную рюмку с водкой.
- Какая гадость, - подумал и, зажмурившись, выпил. Маленький бутербродик из черного хлеба с кусочком селедки сбил горечь и подействовал как долгожданное лекарство. Голод проснулся во мне, некоторые говорят, что напал жор, и я стал подметать все, чтобы было на тарелке, стоявшей на табуретке около кровати.
- Ничего мне мужик достался, пьяный-пьяный, а свое дело знает туго, всю ночь мне спать не дал, - сказала женщина и поцеловала мягкими губами.
Подобранный из пьяни
Ничего себе. Это, во всяком случае, лучше, чем спать где-нибудь под забором.
- Ты кто такая? - спросил я.
- Фея твоя лесная, - ответила она.
- А где я? - недоумевал я.
- У меня дома, - улыбалась женщина.
- В лесу? - попробовал я пошутить.
- В Москве, - с акцентом на "а" сказала хозяйка.
- А как я сюда попал? - продолжал я допытываться.
- Я и привела, - просто сказала она. - Хорош ты вчера был. Такие стихи читал, что я просто залюбовалась тобой, а когда узнала, что ты ничей и без документов, то решила забрать тебя с собой: разве можно такому человеку под забором валяться?
- А ты не думаешь о том, что я тебе могу принести много неприятностей, о которых ты даже и помечтать не можешь? - предупредил я.
- Не боись, - сказала женщина. - У нас в торговле все схвачено. Документы мы тебе слепим настоящие. Работать будешь экспедитором. Привез, передал, уехал, деньги на лапу. Стихи будешь писать, и читать только мне. Остальные обойдутся. Мордой не вышли. Жить будешь, как сыр в масле. Большим человеком будешь. О том, что было раньше, забудь. Я не знаю, и ты не помни. Понял?