Тайна Медвежьей лощины

После зарядки и холодного обливания ребята почувствовали прилив сил, слышался хохот и уверения, что уж завтра они гусиным шагом не пойдут.

– Посмотрим, – тихо произнес Грек, открывая дверь в комнату. Он один еще до кросса прибрал постель и теперь наблюдал, как с этим справлялись его друзья. Ловко получилось только у Ярика, а вот Клим и Дизель, как ни пытались ровно застелить одеяло и покрывало сверху, прямо поставить на угол подушку, не смогли этого сделать.

– Смотри, – Грек подошел к Климу.

Он быстро разобрал постель, потом раз – аккуратно сложил вдвое одеяло, положил и натянул углы, два – кинул покрывало и выровнял край, три – ударом кулака заставил подушку сложиться по диагонали и поставил в изголовье. Теперь постель Клима выглядела, как у него.

– Ну, а ты, что смотришь? – обратился Грек к Дизелю. – Давай, давай.

Дизель хотел обидеться, но решил, что оно того не стоит. Он как смог выправил сделанное, пообещав себе, что завтра заправит постель лучше.

За завтраком никаких разговоров не было, чувствовалось, что ребята проголодались. Все молча ели гречневую кашу с тушенкой, запивая сладким чаем. Кто-то даже попросил добавки.

Не успели отстучать ложки по дну металлических тарелок, как под навес зашла женщина. Она была в темном костюме, хотя день обещал быть жарким, в темной блузке и темных туфлях. У неё были совершенно белые волосы. Кто-то подумал бы, что она рано поседела, другие, что она обесцветилась, но взрослые в лагере знали: директор Тамара Георгиевна от рождения была беловолосой. Вернее альбиносом, человеком, у которого отсутствует красящее вещество меланин. У неё не только волосы, но и брови и ресницы были белесыми. И лицо было белым-белым, как мукой присыпанным. Поэтому Тамара Георгиевна одевалась всегда в темное. Светлая и цветная одежда смотрелась на ней нелепо.

– Здравствуйте, – тихо произнесла она. – Меня зовут Тамарой Георгиевной, я директор лагеря. Надеюсь, первое впечатление об этом месте (она обвела рукой пространство вокруг) у вас сложилось хорошее. Обещаю, по окончании смены вы оздоровитесь, закалитесь душой и телом, станете более тренированными, чем сейчас, и вам не будет здесь скучно. Но взамен я требую абсолютного подчинения нашим внутренним правилам, главное из которых гласит: за территорию лагеря без сопровождения взрослых ни ногой. Нарушивших дисциплину ждет суровое наказание…

– Какое? – послышался сдавленный возглас.

Тамара Георгиевна посмотрела внимательно на сидящих за столом, но ни на ком не задержала взгляда.

– Лучше вам этого не знать, – ровным голосом произнесла она. – Но поверьте, нарушитель пожалеет. А сегодня отряды живут по плану, готовятся к торжественному открытию лагеря. Расписание работы секций кружков найдете в корпусе.

На этом знакомство с директором закончилось. Ребята составили грязные тарелки и кружки на угловой стол рядом с мойкой и потянулись к корпусу, чтобы выбрать, чем они будут заниматься целый месяц. Как они поняли, безделье здесь не приветствуется.

Сказать, что все были довольны в сложившихся обстоятельствах, значит соврать. Многие уходили с завтрака, недовольно морщась или откровенно злясь. Они не привыкли к дисциплине, строгому распорядку, физическим нагрузкам. То ли дело часами сидеть у компьютера или на телефоне, бесцельно бродить с такими же, как они, по городским улицам, задирать прохожих, тайком пить пиво или энергетики. Пусть потом учителя и родители ругают, «ведут воспитательную работу», они уже почувствовали вкус вольной жизни, они почти взрослые и ни за что не станут ботанами.

Нынешней ночью в одной из комнат шла игра на деньги. Вот это жизнь, вот это драйв, хвастались подростки друг перед другом. Жаль, что потратить выигрыш негде, ни магазина рядом, ни захудалого киоска. Ну, это ничего, через месяц они вернутся в город и тогда гульнут на полную катушку.

А что же наши друзья? Вначале они хотели записаться в одну секцию, но потом раздумали, и каждый сам решал, где ему будет лучше. В случае с Греком все решилось быстро: он был единственным каратистом и попросил два часа утром и час вечером для тренировок на помосте. Клим, узнав, что их Василий Егорович в прошлом не тяжелоатлет, а стрелок из лука, записался к нему в секцию и теперь ждал первой тренировки. Продумав почти час, Ярик отправился к Руслану, который сколачивал группу туристов.

– Там в расписании однодневные походы и трехдневный, – рассказал он друзьям после собрания туристов. – Установка палаток, разведение костра без спичек, переход рек через брод и по стволу дерева, даже готовка на костре, ну и еще что-то, я не запомнил. Нормально, да?

– Вполне, – ответил Грек. – А ты определился? – он посмотрел в сторону Дизеля.

Тот грустно сидел на скамейке под деревом и все никак не мог решить, каким делом ему заняться.

– Может, вышивкой займешься у Нины Игнатьевны? – ухмыльнулся Ярик. – Тебе потом пригодится, когда к сеструхам вернешься!

– Да пошел ты, – отмахнулся Дизель. – Я же не виноват, что не спортивный. Вот был бы кружок типа технического творчества, вот это по мне. Ну, или на крайний случай биологический, там кролики, птички всякие. Не знаете, есть такое?

– В расписании нет, но можно спросить,– посоветовал Клим. – Давай сейчас сходим к Петру и спросим. Кстати, есть еще кружок музыки и пения, не хочешь?

– Не-а, – заулыбался Дизель, – мне медведь на ухо наступил. Если я запою, вы убежите через секунду.

– А ну попробуй! – ребята захохотали.

Так до вечера Дизель ничего про себя не решил. Он слонялся по лагерю, заглядывал в раскрытые двери хозяйственных построек, побывал на тренировке волейболистов под руководством Олега, послушал песни про горы и перевалы под гитару Руслана и сам не заметил, как оказался под окнами кабинета директора. Здесь была разбита клумба и стояла выкрашенная в разные цвета скамья. Дизель сел, подставил лицо солнцу, зажмурил глаза и в который раз за два дня подумал о бабуле, деде, сестренках.

– Как вы там без меня справляетесь?– проговорил он вслух.

– Да как-то справляемся, – услышал он голос сверху.

Дизель открыл глаза, осмотрелся, потом задрал голову к небу.

– Блин, почудилось что ли? Как будто бабуля со мной говорила…

– Ну, в бабули мне еще рано, – опять раздался голос. – А позволь спросить, о чем это ты тут мечтаешь?

Наконец Дизель догадался, что голос идет из открытого окна, что прямо над ним. Он вскочил, заглянул. Директор. Стоит у окна, улыбается.

Странная это была улыбка. Как будто женщина не хочет улыбаться, но её заставляет что-то. Глаза строгие-престрогие. Такая дырку в тебе просверлит одним взглядом и узнает, что у тебя на душе.

– Да я так, Тамара Георгиевна, – промямлил Дизель. – Просто все уже выбрали секции и кружки, а я нет.

– Почему?

– Да я не знаю.

– Не хочешь заняться спортом?

– Нет.

– В поход?

– Нет.

– Творчество?

– Только техническое.

– Уже хорошо. Давай договоримся, я сегодня подумаю, а завтра тебе кое-что предложу. Идет?

Дизель недоверчиво поглядел на директора. Станет ли она беспокоиться о нем? Что здесь можно предложить, это ведь не центр творчества, как у них в городе. Вот он целый год собирался записаться в центр, но руки так и не дошли: работы много по дому было. Он ведь жил на окраине, в частном секторе. А работа по дому, огород, сестры занимали все свободное время. Какое тут техническое творчество!

Но Тамара Георгиевна не обманула. Не на следующий день, а через день она позвала Дизеля к незаметной пристройке возле гаража. В ней хранились доски разной длины и ширины, стояли станки, а на большом деревянном столе были разложены инструменты и приспособления. Здесь пахло стружкой и техническим маслом, совсем как у деда в его мастерской, которую он оборудовал в старой бане, когда они построили новую.

В левом от входа углу стоял небольшой столик и ножным приводом. Рядом в цинковом тазу были видны куски засохшей глины.

– Знаешь, что это такое? – спросила Тамара Георгиевна. – Это гончарный круг. Видел когда-нибудь, как на таком круге горшки делают, чашки разные?