Откровение Луны

– А вы что-нибудь слышали о лавине, сошедшей в ваших горах? – между делом спросил Кир.

Женя положила руки на круглый живот и сильнее прижалась к Никите.

– Да, слышали, – ответил художник. – К сожалению, одним из погибших альпинистов был наш знакомый – Максим Грановский.

– В последние годы он сильно увлёкся горами, – дополнила Женя, – и в тот злополучный день с иностранными компаньонами вздумал покорить Крижачи.

Журналисты сочувственно закивали, и несколько минут тишины заставили собеседников задуматься. Чай допили, обсуждая последние новости сферы искусства, а потом Никита вернулся к начатой теме:

– А того парня, Алана кажется, до сих пор не нашли?

– Увы, нет, – ответила Николь. – Вы знаете эти горы лучше нас. Как по-вашему, у парня был шанс остаться живым?

Кир развалился на стуле и внимательно посмотрел на чету.

– Полагаю, что нет, – задумчиво молвил Никита. – Наши горы гостеприимны, и для всех было сенсацией, что там произошёл подобный случай. Но раз остальные погибли, вероятнее всего, парня постигла та же участь. Остаётся только найти тело.

За беседой о несчастном случае время пролетело незаметно. Когда на часах пробило 18:00, журналисты попрощались с женой художника, и в ту минуту Николь почувствовала, как кто-то одергивает её сзади, за пиджак. Она обернулась и увидела двоих мальчиков-близнецов.

– Тётенька, мы хотим подарить вам подарки.

Николь с улыбкой разглядела их. Один был несколько застенчив, другой – энергичный и звонко смеялся; но оба унаследовали необыкновенные глаза матери, такие же чёрные беспросветные омуты. Николь присела на корточки, и мальчики протянули ей дары: игрушечный калейдоскоп и небесный фонарик в новой упаковке. Николь была тронута щедрым порывом детей.

– Ой спасибо, мои хорошие! И не жалко вам расставаться с любимыми игрушками?

– У нас есть ещё. Возьмите, тётенька!

Николь улыбнулась ещё шире.

– Ну хорошо. Тогда в следующий раз привезу вам кое-что необычное…

У мальчиков заблестели глаза.

– Руку Фредди Крюгера?

– Или зубы Дракулы?

– По-моему, у меня завалялось и то, и другое, а ещё шляпа Гэндальфа, – улыбнулась Николь, и мальчики захлопали в ладоши.

– Только привезите их, ладно? – сказал тот, что позвонче.

Николь рассмеялась мелодичным голосом.

– Договорились!

Кир завёл машину, а Николь, тем временем, пожала руку Никите Соколову, благодарящему журналистку за оказанное внимание.

– Что вы! Это вам спасибо за чудесное интервью. Ваша семья необыкновенна и достойна первой полосы феноменального журнала.

Сняв пиджак, Николь села в салон, и машина тронулась в обратный путь. Стоял погожий день, и кругом ни ветерка. Николь взглянула в окно, где различались стройные силуэты гор Крижачей. Их острые вершины терялись в облачной дымке, а пологие склоны, казалось бы, вполне умиротворённые, прятались за городом, усеянном домами, пиками старых церквей и высокими деревьями парковой зоны. Её мысли вертелись вокруг пропавшего альпиниста, и на мгновение ей представилось, как Алан Джекинс с лёгкостью карабкается по уступам Крижачей, оборачивается и смотрит на друзей, тяжелодышащих под гнетом быстрого подъёма и давления. Посмеиваясь над ними, он улыбается; не иначе скоро достигнет новой победы, возможно, исполнит главную мечту; коснётся её и будет вспоминать о ней, как о лучшем дне убегающей молодости. Но белоснежная мощь стихийного бедствия, возникшая из ниоткуда, рушит стены тщеславной гордости. Она поглощает молодое тело Алана Джекинса и швыряет его о каменную твердь, как бельё в барабане стиральной машины, заставляя чувствовать нестерпимую боль, и под кровом ледяного снега альпинист находит себе могилу… Журналистка передернулась. Ей стало не по себе от эпизода, нарисованного фантазией. Вдобавок знойная духота сдавила ей грудь и голову. Николь потёрла пульсирующие виски. Больше всего на свете ей хотелось скорее оказаться дома и принять расслабляющий душ.

Кир мимолетно окинул спутницу взглядом.

– Что с тобой?

– Чувствую себя неважно… Голова раскалывается. Я снова всю ночь не спала.

– Ты обращалась к специалисту? – Кир выглядел озабоченным. – Вдруг там что-то серьёзное? В последнее время ты слишком часто жалуешься на головную боль.

– Не беспокойся! – Николь не сумела сдержать улыбку. – Такое бывает у тех, кто неустанно работает с буквами. Я немного подремлю, и всё пройдёт.

– Может ты и права. Отдохни!

Стоило только прикрыть веки, как Николь погрузилась в миры воображаемой действительности, где догадки о гибели альпиниста кружились надсадной кутерьмой. Спустя несколько часов её покой нарушила хлопнувшая крышка капота.

– Что случилось? – спросила Николь, выходя из машины.

Начинало смеркаться. Подул холодный, пронзающий ветер. Николь огляделась. Машина стояла на обочине. С одной стороны еловый лес подпирал сумеречное небо; с другой – открывалась просторная зелёная поляна. Прямо за ней, на холме рассыпались одноэтажные дома с тёмными крышами, на заднем фоне которых простирались горные хребты, накрытые саваном серого тумана.

– Проклятая железяка! – выругался Кир, потирая руки тряпкой. – Похоже, сломалась с навигатором. Я хотел срезать и не там свернул, а теперь неизвестно, где мы находимся.

Зная поспешную суетливость Булавина, Николь улыбнулась и достала из кармана мобильник.

– Не страшно! Сейчас узнаем.

Кир уронил на неё быстрый обиженный взгляд.

– Вообще-то, телефоны здесь не ловят! Я пробовал.

– Тогда пойду в посёлок за помощью, – Николь вернула сотовый на место. – Возможно, поблизости есть автосервис или другой источник связи.

Кир не соглашался отпустить девушку одну. Место было незнакомым и, к великому удивлению, не обозначено на карте. Но Николь имела слишком твёрдые принципы, чтобы послушаться.

– Мне ни капельки не страшно! – в её интонации прослеживалась ирония. – Если, конечно, ты переживаешь за меня, а не за себя посреди тёмного леса.

Обескураженный прямолинейностью, Кир проглотил язык, а Николь, не взирая на колкий взгляд журналиста, побрела по асфальтированной дороге, поражаясь её отменному качеству. Не было в ней рытвин и глубоких ям, как будто колеса машин не касались её с момента строительства. Она периодически оборачивалась, в надежде увидеть местного жителя. Но чем ближе Николь подходила к населенному пункту – тем подозрительней казалась окружающая местность.

Она прошла мимо домов, похожих точь-в-точь на другие дома, где в маленьких окошках, завешенных шторой, загорался скудный жёлтый свет, или танцевала тень одиноко горящей свечи. Ни что не указывало на присутствие людей или животных внутри хижин; не раздавались голоса и смех. Создавалось впечатление, что здесь не обитали живые души. Неосвещенные веранды также пустовали. Фонарные столбы нависали над её головой, словно караульные, чей покой нарушили шаги идущей. С каждой минутой дороги окунались в непроглядную тьму. Туман тихонько сползал с горных хребтов и подкрадывался в посёлок асфальтированными улочками и полевыми тропами. Откуда-то издалека доносился грохот жестяной банки о трубу, отпугивающий кротов; вблизи – скрип несмазанных петель калитки, терзаемой ветром. Его несдержанные порывы задевали верхушки осин, тополей и приносили с собой шелест листвы; жалобный вой: то ли собачий, то ли волчий; и трель заводной шкатулки. У Николь была такая в детстве, её усыпляющую музыку нельзя перепутать ни с чем. От композиции этих смешанных звуков даже в жилах самого отважного стынет кровь, и Николь стало не по себе. Внезапно послышался чей-то женский голос, исполняющий песню в стиле романсов, затем мужской смех. Николь остановилась, прислушиваясь. Они доносились на крыльях ветра с конца главной улицы. Ускоряя шаг, Николь проследовала в направлении голосов. Дойдя до последнего ряда домов, она обнаружила стоящее по центру деревянное здание. На его крыше тусклым светом диодной ленты мигала вывеска «Золотая Подкова». Николь поспешила туда.