Страница 14 из 63
Вот и судный день. С самого утра я почувствовала холод и тьму. Дождь не желал прекращаться с вечера. От этого я чувствовала себя ещё хуже. Надев черное платье и завязав волосы в косу, я спустилась на кухню. Впервые за долгое время живот сжало от голода, так что пришлось идти в магазин и съесть хоть что-нибудь. Я взяла круассаны, купила газету и вернулась домой. Сделав кофе, я принялась есть, листая газету. В новостной колонке я прочла статью об еще одном похищении. Для Копенгагена это было слишком. Сколько себя помню, здесь всегда тихо. В этот раз девушку нашли, а похитителя объявили в розыск. Я посмотрела на фото и по телу прошлась дрожь. Это был тот парень из бара. Тот самый, который пытался похитить меня. Меня успокоило то, что полиция знает о нем.
Стук в дверь прервал мои размышления и положив круассан, я встала. Это была Одри. Она грустно смотрела, а затем обняла меня. Я вдруг поняла, что сегодня за день, но надеялась, что все еще сплю. За Одри появилась Элизабет. Мы сели в машину и отправились на кладбище. Какого было мое удивление, когда я увидела толпу «родственников». Все стояли кружком с платками в руках и букетами самых дешевых хризантем. Я взяла из дома ее любимый цветок энотеру, который она выращивала. Он всегда казался мне необычным, ведь его так же называют лунным цветком. Распускается он ночью и отдает мягкое свечение. Но на рассвете цветок погибает. И так каждый раз происходит перерождение. Возможно, это было символично для сегодняшнего дня. Сказать честно, я была не рада такому количеству людей, но выгнать их права не имела. Священник, взяв молитвенник, принялся читать. Я не слышала, что он говорит. Мой взгляд застыл на бездыханном, бледном теле мамы. Как так случилось, что я осталась одна? Когда моя улыбка сменилась угрюмым выражением лица? Наверное, именно тогда, когда я осознала, что мама больна. Ей было сорок пять, но это ни капли не портило ее, а наоборот. Серебренные волоски на голове добавляли изысканности, а морщинки говорили о том, что ее жизнь только начинается. Ведь ребенок рождается с точно такими же морщинками. Она никогда не стеснялась своего возраста, ведь это часть человеческого существования.
Каждый подходил и говорил прощальную речь. Дождь продолжал идти, отчего земля под ногами превратилась в вязкую груду болота. Половина людей разошлись из-за дождя, но я стояла. Ко мне подошла Одри, взяв за руку. Но мой взгляд был прикован к маминым глазам. Чувство, будто я надеялась увидеть как они откроются в последний раз. Священник стоял явно недовольный, так же как и работники ритуальных услуг. Время от времени они переглядывались мол «сколько можно стоять?». Я подошла к гробу, поняв, что мамы действительно больше нет. Есть только тело.
- Мне будет тебя не хватать... - только и промолвила я. Так долго в голове крутились слова, которые я хотела бы сказать, но выдавить удалось лишь это. Работники с облегченным вдохом принялись выполнять работу. Я ушла прочь. Слезы ослепляли, смешиваясь с ливнем. Платье липло к телу, пальто стало тяжёлым, а волосы падали на лицо. Я шла домой разбитая, будто стекло. Мне хотелось просто лечь спать. Подальше от реальности. Но придя домой, меня ждал сюрприз. Все родственнички стояли в моей гостиной, а Элизабет мило общалась с каждым, раздавая закуски.
- Что происходит? - спросила я, войдя домой.
- Боже, милая, ты насквозь промокла, - сказала Элизабет, накидывая на меня плед. - Прости, но мы должны почтить память. Джойс не только твоя мама. Так что не будь эгоисткой.
Без лишних слов я зашла ванную, приняла горячий душ и переоделась в сухое. Волей-неволей, а спуститься придется. Элизабет права, эти люди тоже любили маму. Сев за стол, я начала наблюдать за гостями: кто-то смеялся, кто-то сидел расстроенный, кто-то просто ел, а ребенок одной из троюродных сестер плакал, желая уйти. Эти люди вовсе не заслуживают быть родственниками моей мамы. Никто из них. В голове будто щелкнуло. Руки невольно сжались в кулаки. Меня охватила злость.
- Тиффани, милая, там закуска закончилась. Может сходишь в магазин? - спросила вдруг женщина, которую я даже не помнила. Я резко встала, разбив тарелку о стол. В комнате повисла тишина; все взгляды устремились на меня. - Вы все двуличные твари! Закуски нет. Закуски! Это же вечеринка! - меня охватил нервный смех. - Может поделитесь, что вы празднуете?! Потому что у меня вот мама умерла. А у вас кажется все живы-здоровы. Я звонила каждому! Каждому из вас! Просила помочь, дать денег, спасти маму. Но все как один почему-то отказались. А теперь вы стоите здесь и даже не пытаетесь притвориться, что вам не все равно. Убирайтесь.
- Но... - заговорила тетя Джинджер. Я не стала слушать.