Нити судьбы

Там, кроме меня, были и другие дети. Все в возрасте от четырёх до двенадцати лет. И они были в ещё более худшем положении, чем я. Если меня запирали, хотя бы, в комнате-палате, то остальных детей держали в клетках, никуда не выпуская. Над ними тоже ставили эксперименты. Я видела у некоторых детей части тела, покрытые чешуёй; видела заострённые уши; видела хвосты, как у ящериц или у кошек; видела нечеловеческие глаза; видела клыки у детей и, разумеется, раны, оставленные зверскими опытами. И почти все, над кем поработали учёные, потеряли рассудок. Двадцать четыре часа в сутки повсюду разносились крики, плач, вой, стоны. Чтобы заснуть ночью, мне приходилось накрывать голову подушкой, и то, это помогало мало. Мне казалось, что я уже сама схожу с ума. А может, мне это и не казалось. Чтобы окончательно не потеряться в этой веренице дней и не свихнуться окончательно, я приводила себя в чувство при помощи боли. Мне казалось разумным – причинять себе одну боль, чтобы забыть о другой. Боль – это единственное, благодаря чему я ещё осознавала, что существую. День за днём, раз за разом, забиваясь в угол своей комнаты, я раздирала свою руку буквально на лоскуты, царапая кожу ногтями, которые мне тут никто не стриг. Удивительно, но раны, которые я наносила себе сама, заживали с обычной скоростью, как у всех. Учёные не могли это объяснить, но и не препятствовали моему ежедневному самоистязанию. Впоследствии, моя правая рука, которой, обычно, доставалось больше, чем левой, по количеству шрамов и царапин, стала похожа на запястье суицидника со стажем. Но, если говорить о суицидниках... Среди детей было много тех, кто решался на самоубийство. Наверное, они считали, что лучше смерть, чем жизнь в лаборатории. А может, в их помутневшем рассудке рождалась совершенно другая причина – я не знаю. Разумеется, детям не давали в руки ничего, что могло стать опасным для жизни. Но, это их не останавливало. Одни умудрялись разбить себе голову о стальные прутья решётки их собственной клетки, другие перегрызали себе вены, а у кого-то получалось из собственной одежды сделать петлю. Дети умирали и умирали, а у меня становилось всё больше ночных кошмаров – разбитые окровавленные головы, разодранные зубами запястья, синие вывалившиеся языки висельников… Кто знает – откуда брали этих детей для экспериментов, но многочисленные смерти от самоубийств и неудачных экспериментов, волновали учёных мало. Тела детей просто засовывали в мешки и куда-то увозили, а на следующий день в лабораторию привозили ещё больше детей, чем умерло.

И вот, однажды, в одном мальчике, которого привезли с очередной группой детей, я узнала Мишеля.

- Мишель, это, правда, ты?! – забыв обо всём на свете, подбежала я к своему другу, когда меня вели в комнату для экспериментов.

- Милена?! – мальчик был шокирован не меньше меня. – Это – невозможно! Ты же погибла вместе с госпожой при несчастном случае, год назад!

«Год назад?! Значит, я нахожусь здесь уже целый год?!» – я давно перестала считать дни, но я и представить не могла, что прошло уже столько времени.

- Я не погибла! Отец всем соврал!

- Значит, твоя мама, тоже, на самом деле, жива?

- Нет. Мама... – замялась я. – Её нет в живых. А ты как сюда попал? За что?

- Я не знаю. В один день просто пришли незнакомые люди и, ни слова не говоря, привезли меня сюда. Милена, ты знаешь, что это за место? Зачем мы здесь?

Я не успела ему ответить – мои сопровождающие не стали ждать, пока мы закончим говорить и силком потащили меня к месту моего назначения. А Мишеля, как и всех, повели сначала на анализы, а затем, в клетку.

Следующие несколько дней я делала попытки вновь поговорить с Мишелем. Но, у меня ничего не выходило. Меня либо сопровождали работники лаборатории, либо я была заперта в своей комнате. Только один раз у меня получилось сбежать. Учёные, которые были со мной, на что-то отвлеклись и я этим сразу воспользовалась. Я, найдя Мишеля, пыталась открыть дверь клетки, где он был заперт. Я содрала кожу на руках, пытаясь сорвать замок, но ничего не получалось.

- Милена?! – меня увидел они из учёных. – Ты? А ну, стой!

Я бросилась бежать, а те, кто был в это время здесь, за мной. Я бежала между столами и шкафами, пробираясь к выходу.

- Милена, не оставляй меня здесь одного! – кричал Мишель. – Я больше не могу здесь оставаться! Нет! Пожалуйста, Милена!

- Я обязательно вернусь за тобой, Мишель! – крикнула я, наконец, добравшись до двери. – Дождись меня!

Я смогла немного оторваться от своих преследователей, завернув в коридор, в котором я сама ни разу не была. Я дёрнула первую попавшуюся дверь – на моё счастье, она оказалась открыта. Я быстро забежала в комнату, захлопнула за собой дверь, надеясь, что те, кто меня ищет, здесь меня не найдут.

Вдруг, в самой комнате, где я была, послышался какой-то шум – то ли мяуканье, то ли ворчание. Испуганно оглядев комнату, я наткнулась на высокий стол, на котором стояла небольшая клетка. В клетке находился чёрный пушистый зверёк, размером чуть больше кошки. Он смотрел на меня своими жёлтыми глазами, явно ожидая каких-либо действий с моей стороны. Повинуясь какому-то порыву, я подошла к клетке, увидела, что задвижка на ней самая простая и открыла дверцу «тюрьмы» животного.

- Плохо, когда живые существа сидят в клетке, – тихо произнесла я, смотря прямо в глаза зверьку. – Неважно – звери это или люди. Я поняла это на собственном опыте. А, ведь, когда-то, в этом доме я была гостьей. Но, теперь я здесь, всего лишь, подопытный кролик. Хотя, нечего тебе меня слушать. Беги отсюда! Беги, как можно дальше!

Уговаривать зверька не пришлось. Он выскочил из клетки, подбежал к противоположной от двери стене, оглянулся на мгновение, а затем… просто прошёл сквозь стену и исчез. Я не поверила своим глазам. Я ущипнула себя, как можно сильнее, но всё оставалось без изменений. Я даже на мгновение испугалась, что, благодаря экспериментам, у меня появились галлюцинации.

А через каких-то пять минут меня поймали. Потом, меня снова повели на какие-то эксперименты. Только в этот раз всё было не как обычно. Мужчины в халатах что-то оживлённо обсуждали. Пытаясь вникнуть в их разговор, я услышала, как они говорили о том, что вывели какой-то новый химический состав, который сможет сдвинуть их дело с мёртвой точки. И что первым делом, это новое вещество стоит опробовать на мне, как на самом интересном экземпляре. Но, у них было сомнение по поводу того, что сильный здоровый организм может нейтрализовать чужеродное вещество и тогда никаких результатов они не добьются. А что это означает? Это означает, что нужно сделать так, чтобы организм стал ослабленным, не способным сопротивляться. В общем, сначала меня обкалывали какими-то лекарствами, потом… потом они попросили здоровенных охранников, охранявших здесь всё, сделать так, чтобы я не могла двигаться, даже если меня не связать. Результат – меня, всё-таки, приковали цепями к стене и избили так, что я не то, что бежать или идти, а даже шевельнуться не могла.

- Кто-нибудь… выпустите меня отсюда! Кто-нибудь… спасите... – молила я тогда разбитыми в кровь губами. – Я ведь ни в чём не виновата! Я… больше не могу!

- А сейчас, Милена, сделаем тебе небольшой укольчик, – ко мне подошёл мужчина, со шприцом в руке. – Не бойся, больно не будет.

Но, он обманул меня. Больно было и ещё как. Меня как будто облили бензином и подожги! Причём подожгли не только кожу, но и все внутренние органы! Я кричала, билась в цепях… Потом, когда кричать сил уже не осталось, я могла только стонать от боли. А затем… затем на моей спине, как будто, образовались два горба! Они увеличивались, росли… пока не разорвалась одежда на спине и пока кожа не лопнула, высвобождая два крыла! Одно белое, как у лебедя, а второе – чёрное крыло летучей мыши или дракона!

Что было потом? Учёные что-то радостно обсуждали, осматривая меня, горячо поздравляли друг друга с чем-то. А меня отцепили от цепей, взяли под руки два охранника и отволокли в мою «комнату».