Страница 15 из 21
А вскоре недалеко от берега, на том месте, где когда-то потонуло судно, поднялись со дна моря два больших камня, очертаниями похожие на корабли.
Эти камни-корабли напоминают жителям посёлка об опасности, какой грозит заморская страна. Пусть не забывают, что оттуда попасть могут к ним нелюди и принести злое горе.
Каменные парусники (Элькен-Кая)
Скалы-Корабли (Элькен-Кая) – название скал, расположенных в море в 4 километрах к югу от горы Опук. Свое название получили за поразительное сходство с кораблями, идущими под парусами. В прошлом скалы соединялись с берегом. Сложены Скалы-Корабли, как и гора Опук, меотическими рифовыми известняками, обладающими большой прочностью. Поэтому морю удалось создать в береговом обрыве лишь несколько глубоких гротов.
Поднимай парус, старый корабль, крепи снасти – будет шторм!
Много штормов пережил на своем веку старый Ерги Псарась, но впереди его ожидал самый свирепый, самый страшный шторм.
Давно уж не выходил Псарась в открытое море и жил себе в покое и довольстве. Его дворец считался самым красивым в Пантикапее, а его склады в гавани, содержащие различные товары, – самыми богатыми. Но неоценимым богатством своим Псарась считал своего красавца сына, один взгляд которого заставлял сильнее биться женские сердца.
Пора было выбирать для сына невесту, и отец выбрал. Он стал часто посылать сына в Кафу к одному купцу, у которого была красивая дочь. Но сын полюбил другую. Та, другая, жила в дальней деревне, куда сын Ерги Псарася ездил покупать пшеницу. Морщинки уже побежали по ее лицу, и голос уже не звучал по-девичьи. Но в глазах жил веселый смех, и каждое движение сулило радость.
Встретив её, юный Псарась почувствовал, как сильнее забилось его сердце, как опутали его цепи любви. А она, познавшая в прошлом и горечь и радость любви, поняла, что поздний призыв жизни сильнее смерти.
И думала несчастная женщина о своем мальчике, которого отняли у нее в давние дни, и вспоминала о муже-рыбаке, который бросил ее, так жестоко расправившись с нею. Его звали также Ерги, но он был беден, и ничего, кроме рыбачьей ладьи, у него не было.
Не делилась женщина своими скорбными думами с юношей, не хотела огорчать его, боялась затмить светлые минуты встречи. И без того печален был он, и часто слеза сбегала из его глаз. Она припадала к его устам в замирающем поцелуе, обвивала его тонкий стан нежною рукою и напевала старинную песню:
А между тем отец торопил сына с женитьбой. Новый корабль, предназначенный для такого случая, был уже готов. Ждали только попутного ветра, чтобы поднять паруса и ехать за невестой. Когда ветер зашумел от Камыш-Буруна, Ерги Псарась позвал к себе сына:
– Пора ехать в Кафу.
Хотел сказать что-то сын, да увидел суровое лицо отца, и замерло слово на его устах.
К ночи вышел корабль из гавани, и тотчас же к старику подошел слуга.
– Тебе от сына, – сказал он, подавая хозяину свиток. Развернул свиток Ерги Псарась и медленно прочел его. Если бы ураган, который поднялся в груди отца, мог вырваться на волю, он сровнял бы всю землю на своем пути от Пангикапея до Кафы. И если бы гора Митридат упала на старика, она не показалась бы ему более тяжелой, чем та правда, о которой он узнал из письма сына.
– Пусть будет трижды проклято имя этой женщины! – проговорил Ерги Псарась. – Пусть лучше погибнет сын от моей руки, чем он станет мужем своей матери!.. Поднимай паруса, старый корабль, служи последнюю службу!
И Ерги Псарась прокричал корабельщикам, чтобы готовились к отплытию.
– С ума сошел старик, – ворчали люди. – Шторм, какого еще не бывало, а корабль, словно решето…
Звякнули якоря, затрепетали на ветру паруса, и рванулось вперед старое судно. Как в былые времена, Ерги сам направлял его бег и забывал, что оба они – один дряхлее другого.
Гудел ураган, волны захлестывали борта, от ударов трещал корабельный корпус.
– В трюмах течь! – крикнул шкипер. Вздрогнул Ерги, но, заметив впереди мачтовый огонь другого корабля, велел прибавить парусов. Словно птица взлетел старый корабль и, прорезав несколько перекатов волны, ринулся в пучину.
Казалось, что он коснулся морского дна, а потом снова взлетел вверх и бросился на гребень огромной, как гора, волны.
В эту минуту Ерги Псарась увидел совсем рядом, в нескольких локтях от себя, свой новый корабль. Сквозь тучи на какое-то мгновение пробился свет луны, и отец увидел своего сына, узнал ту женщину с золотистыми волосами, которая была с ним. Пересиливая ураган, Ерги Псарась крикнул:
– Опомнись, сын: она твоя мать!..
Белая ослепительная молния разорвала черное небо, страшной силы удар потряс гору Опук-кая. Часть горы откололась, и тысячи обломков посыпались в воду, отчего море покрылось белой пеной. Налетел новый шквал, и оба корабля исчезли навсегда.
Услышал ли сын отца, понял ли свою роковую ошибку – никто не знает. Только на том месте, где произошла катастрофа, из воды поднялись две скалы, похожие на корабли с парусами. И кажется, что корабли несутся по морю и что один корабль вот-вот настигнет другой.
– Знать, не услышал сын своего отца, – говорили люди, указывая на скалы-корабли. – Видишь, до сих пор от него убегает.
О Семи колодезях (Едди-Куль)
Семь Колодезей – название посёлка на Керченском полуострове. Юго-западная часть Керченского полуострова бедна водой. Еще недавно воду здесь добывали с большим трудом. Однако в результате изысканий в районе Семи Колодезей найдены источники хорошей пресной воды, а также вода сюда поступает по Северо-Крымскому каналу. Сегодня на некогда пустынных склонах густо растёт молодой лес.
Жили когда-то в безводной керченской степи три чабана – отец и два сына.
Весной, когда шли дожди, степь оживала, овраги и долины наполнялись живительной влагой, ярко зеленели растения и тянулись к ласковому солнцу, пели птицы, радовались люди.
Но вот выше и выше поднималось солнце, всё жарче и жарче становились его лучи – наступало знойное лето с беспощадными суховеями. Тогда испарялась влага, высыхала и трескалась земля.
7 колодезей
Тогда умирали пожелтевшие растения:
– Пить!
Улетали прочь птицы:
– Пить!
В отчаяние приходили люди:
– Пить!
Однажды в небывало засушливое лето, когда запасы воды закончились, сидели чабаны в степи, словно скифские бабы, угрюмые и молчаливые. Надвигалась беда. Что делать? На север пойдёшь – море увидишь, на юг пойдёшь – тоже к морю попадёшь, везде вода. Но попробуй напиться её: солёная, горькая, к жизни непригодная.
– Не бывает так, чтобы под землёй не текла вода, – задумчиво проговорил отец. – Течёт она так, как течёт кровь в живом теле. И чтобы увидеть её, надо вырыть колодец.
– Что ты, отец, выдумываешь, – отозвались сыновья. – Если бы под землей была вода, она сама бы нашла ход на поверхность.
– Не всё само делается, – ответил отец, – Иногда и руки надобно приложить. Берите лопаты!
Чабаны сняли круг порыжевшего дёрна и врубились лопатами в щебенистую глину. Ни пылающее в бледном, выцветшем небе солнце, ни острая жажда не остановили людей. Гора красноватого грунта росла и росла, яма в толще земли углублялась и углублялась.
К вечеру чабаны врубились в землю почти в два человеческих роста, но воды не увидели. Не увидели они её и на второй вечер, на третий, на пятый, на седьмой…