Страница 10 из 20
– Ой, смотри. – Он вдруг замер, поднося клинок к лицу. – Тут что-то… Буквы?
Он вдруг дернулся и, выронив шпагу, схватился за голову. Гротт был ближе и успел схватить Берта за плечи прежде, чем тот упал.
– Что происходит? – испугался Герман. Берту, кажется, было очень больно, он скулил и пытался вырваться, а Гротт продолжал держать его. Герман не мог понять, что происходит, но ощущал, как колеблется ментальный фон вокруг них. В итоге Берт все-таки вырвался, но устоял на ногах, навалившись на Германа.
– Вы что такое сделали! Это же вы! – Дыхание перехватило, Герман едва не закашлялся, но продолжил: – Вы менталист, я знаю. Если это вы с ним что-то сделали, я вас под инквизицию подведу!..
Хоть пострадал только Берт, ментальная мощь Гротта оказалась такой сильной, что даже у Германа заболела голова. Уровень не меньше третьего. Самое то, чтобы, к примеру, подчистить человеку память.
Вальтер выглядел удивленным, но не виноватым.
– Понятия не имею, что произошло. Ваш друг всегда был настолько чувствителен к ментальной магии?
Герман нахмурился:
– Если не вы, то кто? По закону любые манипуляции с человеческим сознанием такого уровня запрещены.
– На глаз прикинул уровень? – хмыкнул Гротт. – Что вы пытаетесь от меня скрыть, курсант Герман?
Берт вполне очухался, и можно было уходить. Герман не собирался пока ничего рассказывать, особенно после случившегося только что. Кто может сказать, виновен ли Вальтер Гротт или нет? Он читал Германа как открытую книгу, и это было особенно обидно потому, что сам Герман оказался перед ним точно слепой котенок. В груди вскипала злость, но парень уже мог достаточно ясно соображать, чтобы понять – тягаться с бывалым менталистом ему пока не под силу, угрожать законом – малоэффективно, а других вариантов он не видел. Разве что только попробовать договориться…
– Простите, – пробормотал Герман, убеждая себя, что идет на попятную только ради Берта. – Возможно, все дело в этой шпаге.
Он поднял глаза и увидел, что Вальтер кривит губы в недоброй ухмылке. Гротт пригладил замявшийся камзол и оправил манжеты. Герман зацепился взглядом за тонкие бледные пальцы и поблескивающий на большом пальце тонкий ободок золотого кольца.
– И то, что в голове вашего друга неплохо покопались задолго до меня, вы тоже объясните? Хотели что-то скрыть? От кого-то или, – кивок в сторону бессознательного юноши, – от него?
Герман хотел ответить: «Не ваше дело», – но был не в том положении, чтобы дерзить. Раньше держать себя в руках было проще. Возможно, потому что, кроме себя, некого было защищать. И он просто промолчал.
Альберт застонал и ухватился за локоть Германа.
– Давай уйдем, – попросил он шепотом жалобно. – Пожалуйста.
– И все из-за какой-то шпаги? – Вальтер наклонился и подобрал оружие. – Чем же она так важна?
Берт протер глаза, размазывая слезы.
– Герман? – позвал он растерянно. – Я хочу уйти!
Гротт кивнул, отпуская их, но Германа не оставляло чувство, что они не уходят, а сбегают и избавиться от внимания учителя уже не получится. А хорошо это или плохо, покажет время.
– Ты как? – спросил Герман, едва поспевая за размашистым шагом своего длинноногого друга. – Голова не болит? Может, забежим в медкабинет?
Берт только сильнее сгорбился, будто его тянуло к земле непонятной силой. Герман всерьез встревожился, догнал его, и тут Альберт резко остановился.
– Ты не можешь мне рассказать, да? – спросил он, обернувшись.
Пояснений не требовалось, все и так было понятно.
– Не могу, прости, – Герман покачал головой. – Я знаю, это кажется странным и диким, но я действительно не могу. Понимаешь… Это слишком сложно. И опасно.
Большие фиалковые глаза Берта подозрительно заблестели.
– Значит, тебе лучше со мной не дружить, – решил он по-своему.
– Почему же?
– Потому что это опасно, а я не хочу, чтобы из-за меня кто-то пострадал, – повторил Берт слова Германа, только вот понял он их неправильно. – Тем более такой хороший человек, как ты.
– На твоем месте я бы не спешил с оценками, – усмехнулся Герман. – И дело вовсе не в том, что могу пострадать я или кто-то еще. Речь идет о твоей безопасности. Лучше всего будет, если пока ты сольешься с общей студенческой массой, посидишь тихо, пока я во всем разберусь.
– Почему ты хочешь сделать это для меня?
Герман передернул плечами. Вопрос был, в сущности, простым, и ответ Герман знал, но сказать его – все равно, что нарушить собственный запрет.
– Не хочу, чтобы пострадал такой хороший человек, как ты, – ответил он.
Берт всерьез надумал обниматься посреди аллеи, ведущей к общежитиям, но Герман неплохо успел изучить его, чтобы вовремя уклониться.
– Эй, полегче! Не радуйся раньше времени, я же могу не справиться, и тогда… – он осекся, понимая, что не может вот так просто сказать о своих подозрениях.
– Ты хочешь сказать, что тогда меня могут найти и убить? – с совершенно идиотской улыбкой уточнил Берт. Смотрелось это странно. – А ты хочешь меня защитить. Неужели ты делаешь это ради меня? Мы были друзьями?
– Да.
– Я это чувствовал! – воскликнул Альберт и все-таки поймал Германа в тиски крепких радостных объятий. И, судя по девичьим смешкам вдалеке, без свидетелей эта сцена не обошлась. – Спасибо! Ты такой крутой, Герман!
– Ну хватит, – прошипел Герман, выпутываясь из кольца рук. – Если ты согласен оставаться в неведении и довериться мне, то держи рот на замке, ладно? Остальное я сделаю сам.
На душе стало легче, пусть и не вся правда была произнесена. Заручившись поддержкой друга, Герман почувствовал, как с плеч свалилась часть груза, что он на себя взвалил. А это, как говорится, уже полдела.
Урок 5
Сколько теорию ни учи – студентки все равно на преподавателей смотрят
Очередная ночь в компании этих двоих придурков самым скверным образом сказалась на настроении Стефании, и на утренней зарядке она была неудержима, оставив большую часть скептически настроенных парней с открытыми ртами. Ситри беспокоилась, хотя кому, как не ей, знать, что Стефания по своим физическим показателям куда сильнее, чем кажется на первый взгляд. А внешность, как известно, чаще всего обманчива.
Один из их новых соседей, Альберт, умудрился за пару часов вывести из себя даже суровую телохранительницу. Непрерывно болтал, что-то спрашивал, тут же перебивал и принимался рассказывать какую-то чепуху. Стефании было известно, что особенно безмозглые мужские особи таким образом пытаются произвести на девушек впечатление. Вот только какое именно впечатление хотел произвести на них этот назойливый блондин, он, видимо, и сам не знал. Герман, напротив, за целый вечер и двух слов не произнес, не вылезал из своего угла, но Стефания до сих пор краснела, припоминая их самую первую встречу. Пожалуй, этот парень был даже красив. Волосы теплого каштанового цвета мягко вились, закручиваясь в колечки на шее, тяжелый взгляд карих глаз светился умом и немного – тщательно скрываемой иронией. Кроме того, он высок и складен, но не такой длинный и тощий, как Альберт. И умел не навязывать свое общество.
– Мы пришли, хо… Стефания, – пробасила Ситри и кашлянула. – О чем вы задумались?
– Не вы, а ты, – машинально поправила она и нахмурилась, злясь на себя. – Ни о чем. Пошли в класс.
Аудитория была довольно небольшой, светлой и – Стефания поморщилась – очень шумной. Курсанты гомонили, кружили по кабинету беспорядочно, как сонные мухи, только что не сталкивались между собой. За время путешествия Стефания успела немного отвыкнуть от такой многолюдности. Она окинула бардак прищуренным взглядом и целенаправленно промаршировала к незанятому столику. Бросила на него сумку и чинно присела на стул. Определенно сегодня ее все раздражало.
– Эй, детка! – к парте подкатил какой-то невнятный субъект в мятой форме, которая как бы мяться и не должна. – Как тебя зовут? Мы на уроке фехтования виделись. Ты хорошенькая, кстати.