Страница 9 из 14
Вот так и случилось то, чего Саша боялся больше всего. Смерть дяди Толи списали на них. Ну, не совсем, чтобы обвинили конкретно их в убийстве, но такая тенденция наблюдалась. Как говорится, вы к нам больше не приходите, хоть ложки потом и нашлись, но осадок все равно остался.
И Саша совершенно не собирался мириться с такой несправедливостью. Этого просто нельзя было допустить! Хватит уже из них делать козлов отпущения. И салюты, о которых тут упомянули и которые оказались на проверку контрафактными и к делу совсем негодными, папа не сам принял решение купить. Ему «сосватал» эти салюты его же родной дядя Коля, пообещав солидную экономию и расхвалив товар, как только возможно.
Что и говорить, салюты обошлись по чеку совсем недорого. Да вот только жадный всегда платит дважды. И когда обожженные родственники были вынуждены взять больничные, они потребовали возмещения материального ущерба именно от папы. Их даже не смутил тот факт, что папе разве что чудом удалось сохранить обе руки, которые сильно пострадали в тот момент, когда фейерверк рванул прямо перед ним.
Но разве кто из родственничков об этом вспоминает! Нет, им удобней обвинить во всем папу и на этом успокоиться.
А уж соус, который подала мама, тот и вовсе был покупной. Все претензии к производителю. И вообще, тетя Вера, зная о своей больной поджелудочной, могла бы поменьше лопать жаренного на огне мяса и не так налегать на свой любимый залитый майонезом оливье. И совсем не обязательно, что поплохело тете Вере именно от соуса. Лично Саша как тогда думал, так и продолжал думать, что те пол-палки сырокопченой колбасы, которую тетка Вера схомячила у него на глазах, тоже могли сыграть тут свою роль.
Но родня дружно высказалась за то, что виноваты Лева с Мариной. И мама с папой потом чуть ли не целый месяц навещали обжору в больнице. И не просто навещали, а обязательно должны были привозить ей что-нибудь вкусненькое. А вкусненькое в ее понимании было обязательно жирным, острым, приторно-сладким или жутко соленым. То есть привозить требовалось все то, что тетке Вере было категорически нельзя.
Если же тетка своего пайка не получала, она устраивала родителям форменные истерики. И звонила всем родственникам подряд, жаловалась на этих жестокосердных негодяев – Леву с Мариной, которые мало, что ее в больницу определили, так еще и заботиться о ней хорошенько не желают. Хорошо еще, что главврач встал на сторону Сашиных родителей. Лично провел обыск в палате у пациентки и на глазах у обомлевшей тетки Веры изъял ее любимые охотничьи колбаски и килограммовый тортик со взбитыми сливками.
– Больше ничего не привозите! – сказала тетя Вера, в которой жадность наконец-то взяла верх над страстью вкусно покушать. – Нечего этого дармоеда моими деликатесами кормить.
И через пару дней выписалась из больницы, хотя до этого уверяла, что пролежит тут еще без малого две недели.
Но все эти прошлые фокусы были ничто по сравнению с теми обвинениями, которые родня выдвинула против Сашиной семьи сейчас. Теперь их обвиняли в убийстве. А убийство – это вам не салюты и не соус. Это дело могло обернуться для Сашиной семьи уж совсем скверно. И начало этому процессу было уже положено.
Например, дачные соседи при появлении возле дома Сашиных родителей полиции сбежались просто в невиданном доселе количестве. Многие из них приняли участие в происходящем в качестве внимательных наблюдателей. И Саша не сомневался, соседи мотают себе на ус каждое слово, неосмотрительно сказанное в адрес хозяев дома их родственниками. Сашиного отца это обстоятельство тоже тревожило не на шутку. И как только полиция уехала, он в ультимативной форме потребовал от всех посторонних покинуть его дом. После чего родственникам было предложено разойтись по своим комнатам, раз уж до завтрашнего дня никому нельзя покинуть поселок.
Саша ушел одним из первых. Ему было о чем подумать. Если соседи посудачат да и забудут, то родственники – дело другое. Родня у них отличалась удивительной злопамятностью. И даже куда меньшей провинности было достаточно, чтобы виновный был подвергнут всеобщему презрению и остракизму. С Сашей и его родителями родственники вообще могли прервать отношения, как случилось однажды со Славой. На целых два года его полностью изъяли из семейного общения. Славу не приглашали ни на одно из семейных сборищ. И тетя Маша сама настаивала, чтобы никто не звонил ее сыну и не поддерживал с ним отношения.
Что послужило причиной такого наказания, Саша так и не удосужился узнать. Когда спрашивал, родители отводили глаза и начинали что-то бормотать про самодурство некоторых матерей. Потом Слава снова появился на семейных сходках. Он похудел, побледнел и выглядел жалким и подавленным. Как побитый пес, вернувшийся к своим хозяевам с поджатым хвостом, он больше никуда не исчезал и всюду преданно сопровождал отца с матерью. Родители даже по такому случаю купили Славе новую машину. Ну, не совсем Славе, а чтобы они втроем могли с комфортом на ней передвигаться.
Машина была хорошая, что и говорить. Деньги в семье дяди Толи водились. Вряд ли он сам, никогда и нигде подолгу не работавший, смог бы скопить на старость приличных размеров загашник. Скорей всего, дело было в тете Маше. Эта женщина никогда особо о себе не распространялась, предпочитая слушать, что говорят другие. И о том, где она работала, кто она по специальности и чем вообще занималась в жизни, Саша представлял себе очень смутно.
Но деньги в семье дяди Толи определенно имелись, и деньги немалые. Хотя при этом образ жизни у тети Маши с дядей Толей был самый обычный, жизнь они вели достаточно скромную. Одевались на распродажах, отдыхали в отелях никак не выше трех звезд и никогда не ездили на курорты в высокий сезон. Единственное, что выдавало достаток – это недвижимость. У семьи было несколько квартир. В одной квартире жил Слава с родителями, а в другой Валера с женой и дочерьми. Кроме того, имелись две или три однушки, которые сдавались и приносили доход. На лето у семьи был выстроен большой каменный дом с видом на озеро в Сосново. И дом этот был на солидном фундаменте, не чета тому курятнику, каким владел Сашин отец.
И при всей их зажиточности Саша не мог припомнить случая, чтобы их в гостях у дяди Толи хорошо угостили. Даже по случаю юбилея деликатесов на столе никогда не наблюдалось. Сыр был самым обычным, не дешевым, но и не дорогим. Колбаса средней ценовой категории. Вместо говяжьих отбивных куриные шницели.
– Но хоть не так, как у дяди Коли.
В случае застолья у тети Веры в экономии она превзошла саму себя. В колбасах чувствовалась примесь рубленых костей, а ветчина представляла из себя сплошное сало и шкуру. Поданная курица была такой жесткой, что было даже удивительно, где тетя Вера откопала такого патриарха, на прилавках давно и по приемлемым ценам лежат отличные молоденькие цыплята. Гарнир представлял собой обычный отварной рис, который слегка украсили куркумой. А в разномастных вазочках на столе были домашние консервы, ингредиенты которых росли у тети Веры на грядках и потому ничего ей не стоили.
В этом тетя Маша недалеко ушла от своей родственницы. И делиться тем, что ей лично не стоило ни копейки, тетя Маша никогда не скупилась. А вот летом мясо на шашлыки, вино и даже хлеб гостям предлагалось привозить с собой. Тратиться на кого-то, пусть даже и на свою родню, в этой семье лишний раз не любили. Не то чтобы совсем жилились, но все-таки деньги считали.
И если так взглянуть, то самым расточительным в семье был Валерка – любимчик своей мамы. Но и его щедрость касалась лишь себя любимого. Вот Валерке случалось и в автоматы просадить немаленькую сумму, и в покер с друзьями сыграть так, что домой возвращался пешком, оставив за карточным столом и машину, и водительские права, и еще оставшись должен. Но как-то Валере все это сходило с рук. Сколько бы он ни вытворял глупостей, родители его от себя никогда не прогоняли. И Саша невольно в очередной раз задался вопросом, да что же такого ужасного мог отчебучить Славка, чтобы его на целых два года изгнали из семейного клана?