Страница 91 из 112
Причиною есть следующее:
Более года уже хотя не совершенно, но уже известно было настоящее событие. Во всё сие время непрестанно было толковано, каким образом восстановится существование Польши? Всеобщее желание, частию — искренно, частию — притворно, запальчиво, но имеющее одну и ту же цель — чтобы быть Польше владением отдельным и в том же пространстве, в каком было оно прежде разделений.
Сие желание так помрачило некоторые умы, что вместо довлеемой признательности и беспримерным благотворением Вашего императорского величества, вместо покорного благодарения за высокое к судьбе сей нации участие, наконец, вместо того, чтобы чувствовать, чтобы превозноситься снисхождением, с которым Ваше императорское величество соизволили осчастливить их принятием титула короля, они, подстрекаемые свойственною некоторым кичливостью, что по твёрдости духа, храбрости и другим мнимым достоинствам они единственные, наполнились мечтанием, что восстановление королевства Польши по-прежнему быть должно, и так решительно определяли сие, как бы имели право то требовать...
Объявление титула короля и уверение в будущем конституционном правлении принимается не за милость, но за опасения последствий от беглеца с Эльбы.
Я уверен в душе моей, что приверженность некоторых, а особливо военных, к врагу Европы (Наполеону) не угаснет и ничто не обратит к нам их расположения. Туда манят их прелести грабежа, там господствует дерзкая вольность, там ни за какое бесчиние нет ответственности.
Государь, прости русскому, открывающему перед тобой чувства свои, но осмеливаюсь изъяснить, что благосердие твоё и все усилия наши не могут быть сильны сблизить к нам народ и войско польское, коего прежнее буйное поведение и сообразные наклонности противны всякому и священным правилам нашим, и потому, если я не ошибаюсь, то в формируемом войске питаем мы змия, готового всегда излиять яд свой на нас.
Ни в коем случае рассчитывать на поляков не можно.
Вашего всемилостивейшего императорского величества верноподданный Ланской».
Как в воду смотрел Ланской. Дальнейшие события подтвердили это.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Просторная дорожная кибитка, поставленная на полозья, уже была запряжена тройкой сытых гнедых коней. На дуге коренника бренчал неизменный бубенчик, а пристяжные нетерпеливо переступали копытами, торопясь в путь.
Всю ночь шёл лёгкий снег, и Москва преобразилась под этим пуховым покровом. Закрылись горелые места, дороги выстелились нежным покрывалом, а решетчатые остовы ободранных куполов словно бы украсились пушистыми полосами и являли собой неведомые воздушные шары с тёмными прорезями между белыми линиями. Эти сквозные купола, кое-где уже накрывающиеся новыми листами меди и железа, словно излучали слабый утренний звон колоколов, плывший в чистом морозном воздухе.
Маргарита вышла на крыльцо, уже накрытое новым тесовым навесом из смолистых сосновых досок, и оглядела двор, дороги, не закрытые изгородью, изумляясь удивительной свежести и красоте мягкого, даже на взгляд, ласкового снега. Она держала в руках обёрнутый многими слоями мягкой ткани образ Спаса Нерукотворного из полковой церкви, который вручил ей Александр при последнем свидании, и прижимала его к себе. Деревянная доска, укутанная и крепко обвязанная, словно бы согревала её, тепло проникало даже сквозь меховую накидку.
Кибитка уже стояла у крыльца, последние распоряжения были сделаны, осталось лишь одеть Николушку, разместиться в санях и начать долгое путешествие на постоянное место их нового жительства, в тверскую деревню Ломаново, где мечтал поселиться с женой и сыном погибший Александр Тучков...
Едва Маргарита ступила на вторую ступеньку крыльца, как раздался издали мягкий звон колокольцев, топот копыт, смягчаемый пушистым снегом, и скоро встала перед домом большая карета, тоже поставленная на полозья. Маргарита так и застыла на крыльце со Спасом Нерукотворным, прижатым к груди.
Из кареты неловко полез грузный человек в тёплой армейской шинели и высокой меховой шапке, а следом бодро выпрыгнул на нетронутый снег вовсе молодой ещё священник в длинной чёрной рясе.
Военный склонился перед Маргаритой и, коротко поздоровавшись, спросил, правильно ли он попал — ему нужна усадьба Нарышкиных. Маргарита утвердительно кивнула головой, а сама сникла от предчувствия.
— Командир Ревельского полка полковник Гагарин, — отрекомендовался военный и подскочил к Маргарите, едва не осевшей в снег на крыльце.
Он подхватил её, но она пересилила себя, удержалась на ногах и только сиплым, сразу севшим голосом спросила:
— Вы, верно, за образом?
Батюшка подошёл поближе, осенил её крестом и приостановился за спиной полковника.
— Прошу вас, проходите, — пригласила Маргарита приехавших и отошла от двери, пропуская гостей.
Но гости не двинулись с места, пока она сама не вошла, и лишь потом несмело направились в дом.
Гостей встретили поспешившие к проводам Маргариты родители и сразу заахали, заохали, удивляясь совпадению.
— Ещё бы чуток, и не застали бы дочь, — сдержанно говорил Михаил Петрович, — прямо сказать, с дороги воротили...
Гости стеснялись, раздевались неспешно, но послушно уселись за накрытый к утреннему чаю стол. Маргарите тоже пришлось раздеться, и она с тревогой всматривалась в прибывших.
— Я не знаю вас, — тихо обратилась она к полковнику, — видно, получили назначение из других войск?.. Да и вас, батюшка, вижу впервые. Что же случилось с отцом Андреем из нашей полковой церкви?
— Царствие ему небесное, — перекрестился молодой священник, — погиб в бою при Бородине, шёл впереди воинов, благословлял их на бой и получил пулю прямо в грудь, там же и остался. Господь ему воздаст за духовные труды его.
Он снова перекрестился и тронул белой рукой большой наперсный крест.
— Пухом будет ему земля бородинская, — отозвалась. Маргарита, — только не видела я его на поле побоища, когда искала тело мужа...
Полковник внимательно посмотрел на Маргариту.
— Как и всех, верно, зарыли в братской могиле, — ответил он. — Чуть ли не весь полк там полёг, теперь вот сформировали по-новому, всё больше новобранцы, ветеранов почти что и нет. Заново пришлось полк восстанавливать, зато знамя полковое сохранилось, всё простреленное, но мы его свято храним, как самое дорогое. Теперь вот пришло время и церковь полковую обустроить...
Маргарита взглянула на гостей, степенно пьющих чай с кренделями и мёдом, разложенными на столе.
— Я в целости и сохранности сберегла все полковые церковные реликвии, — твёрдо сказала она. — Возвращаю их вам, потому что знаю, как дороги вам эти святыни.
Она приказала принести два больших ящика, что были уже приготовлены для отправки в Ломаново.
— Хранила бы и дальше, увезла бы с собой в Ломаново, значит, надо было вам поспеть, как раз перед дорогой...
Дворовые люди принесли два запечатанных деревянных ящика. Открыли туго заколоченные крышки, и Маргарита взяла в руки тот самый реестр, по которому получила на хранение все святые дары походной полковой церкви.
— Да мы и так вам верим, госпожа Тучкова, — заикнулся было молодой священник, но Маргарита строго глянула на него, и он притих.
— Я долгое время сопровождала полк, — сказала она голосом, исполненным крепости, — и знаю, как нужны все эти вещи для церкви. Теперь, когда француз пограбил даже храмы, вдвойне необходимы и потиры[27], и складни, и шандалы...
Слуга вынимал из ящика церковные реликвии, а Маргарита читала по сохранённому реестру их названия. На длинном диване слуга раскладывал принадлежности церковной службы, а Маргарита то и дело сверяла их со списком.
— А теперь проверьте сами. — Она подала священнику список за подписью старого погибшего священника, отца Андрея, и полкового командира Александра Тучкова.
27
Потир — чаша с поддоном, в которой во время литургии возносятся святые дары.