Страница 8 из 16
- Привет! Забегай! - пригласила Ирка.
Она ловко развернулась в узком коридоре и нырнула в свою комнату. Мефодий последовал за ней. Комната Ирки отличалась от остальных комнат уже тем, что в ней не было ни одного стула. Вдоль стен на разной высоте были протянуты блестящие металлические поручни. Ирка ненавидела звать бабушку, когда нужно было перебраться в кресло или, наоборот, выбраться из него.
У окна мерцал монитор компьютера. До прихода Мефодия Ирка сидела в чате. Разложенный диван был завален книгами и журналами. Ирка вечно читала по двадцать книг сразу, не считая учебников. Причём читала не последовательно, а кусками из разных мест. Странно, что при таком хаотическом чтении книги не перемешивались у неё в голове.
- Что ты стоишь, как одинокий тушканчик? Разгреби себе место и садись! А я сейчас! Только скажу народу, что меня нету, - сказала Ирка, кивая на кровать.
Она подъехала к компьютеру и быстро набрала:
"Все брысь! Ушла на фронт! Я".
- Ну вот, вежливость прежде всего! А то народ будет думать, что меня похитили, - сказала она, поворачиваясь к Мефодию.
Тот сел было на кровать, но ему как-то не сиделось. В поясничном отделе его позвоночника словно находился вечный двигатель.
- Пошли лучше на кухню. Я бы чего-нибудь перекусил, - сказал он.
Ирка фыркнула:
- Ни фига себе заявленьице! Ну это уже к Бабане. Я знаю о холодильнике только то, что его дверца открывается на себя.
- Ну что, пошли? - повторил Мефодий.
- Это ты "пошли", а я "поехали". Я же гоночная машина, - пояснила Ирка.
Мефодий давно заметил, что Ирка, как и многие инвалиды, обожает шутить над собой и своим креслом. Но когда кто-то другой пытается острить по этому же поводу - её чувство юмора иссякает на глазах. Она протянула руку к пульту, и коляска быстро покатилась по коридору на кухню. Мефодий едва успевал за ней. Всё-таки колесо всегда даст фору ногам, разумеется, если по дороге не попадётся забор.
Всё случилось восемь лет назад. Ирке тогда было четыре. Автомобиль, на котором Ирка и её родители возвращались с дачи, выкинуло на встречную полосу под рейсовый автобус. Отец и мать Ирки, ехавшие на передних сиденьях, погибли. Ирка же с травмой позвоночника и двумя длинными, почти параллельными шрамами от двух кусков железа, рассёкших спину, начиная от левого плеча, оказалась в инвалидной коляске. Ирке ещё повезло, что у неё была энергичная и довольно молодая бабушка. Хотя в этом случае о везении лучше было вообще не заикаться. За такие рассуждения можно было схлопотать в глаз миниатюрными ножницами.
В кухне грохотал "Нотр-Дам". Бабушка Аня - она же Бабаня - восседала на высокой табуретке у микроволновки. Дожидаясь, пока разогреется цыплёнок с картошкой-фри из магазина "Готовая еда", Бабаня слушала партию горбуна и дирижировала разделочным ножом. Правильных бабушек нынче осталось мало. Они вымерли, как мамонты. Тому, кто считает, что бабушки пятидесяти лет должны ходить в платочках и весь день колдовать у плиты, пора сдать своё воображение на свалку.
Бабаня с удивлением уставилась на Мефодия. Слушая "Нотр-Дам", она пропустила момент, когда он пришёл.
- Привет, Меф! Я рада тебя видеть! - сказала она.
От её головы оторвалось и распространилось по комнате слабо-жёлтое свечение с некоторыми зелёными вкраплениями. "Не то чтобы, конечно, совсем в восторге, но рада!" - не задумываясь, как он это делает, расшифровал Мефодий. Он дождался, пока свечение перестанет быть частью Бабани и распространится по комнате, затем втянул его и ощутил, что стал сильнее. Может, на какую-то миллионную часть от того, что было прежде, но всё же... И опять это случилось инстинктивно, без вмешательства разума. Просто Мефодий понял, что всё так и есть, а как он это делает и зачем - осталось за кадром. Когда мы дышим, мы не задумываемся о том, что дышим. Мы дышми даже во сне. Мы дышали бы, даже не зная, что существует дыхание. Так и Мефодий не подозревал, что вбирает энергии чужих эмоций.
- Меф, иди сюда, мой лохматик! Я тебя обниму! - проговорила Бабаня.
- Запросто! Только ножик положите! - сказал Мефодий. Бабаню он любил.
Бабаня не без интереса посмотрела на нож в своей руке. Кажется, она уже успела забыть, что держит его, хотя совсем недавно вскрывала им упаковку. Волосы Бабани чем-то смахивали на волосы Медузии, хотя с Медузией она была не в родстве, да и вообще встречаться им не приходилось.
- Говорят, весной у многих психов случаются рецидивы. По улицам начинают бродить табуны маньяков, - задумчиво произнесла она.
- Бабань, уже почти май. А крыша едет в марте, - сказала Ирка.
- А вот и не говори. Это у тебя в марте, а у меня она едет каждый день. Особенно, когда все кидаются на явно неудачное платье, а самое удачное висит в сторонке и мечтает о моли, - произнесла Бабаня.
У неё было маленькое ателье в полуподвале, которое она любила называть "Дом мод имени меня". Кроме самой Бабани, в её "Доме мод имени меня" работали ещё две девчонки. Одна из них была страшная болтушка, а вторая всё время болела, причём как-то так хитро, что её никогда не оказывалось по домашнему телефону. Она всегда "вышла к доктору и ещё не вернулась". "Я больше люблю вторую. От неё уши не болят", - говорила Бабаня.
- Бабань, Меф хочет есть! - сказал Ирка.
- Запросто, - согласилась Бабаня. - Где холодильник - знаете. С микроволновкой тоже разберётесь. А я пошла. К завтрашнему утру мне велено сообразить такое платье, в котором следовательша, в третий раз выходящая замуж, выглядела бы наивной, как регентша церковного хора.
- Ага, Бабань, хорошо! Мы разберёмся! - сказала Ирка.
Она лучше Мефодия знала, что Бабаня не особенно любит готовить. Зато целыми тележками скупает в супермаркетах йогурты, колбасу, апельсины, заморозку в пакетах и готовые обеды. Для Мефодия же многое было в диковинку. Например, где это видано, чтобы верхний из отсеков морозильника был почти до половины забит мороженым, и Бабаня даже не пыталась сосчитать, сколько там порций. Жадненький Эдя со своей привычкой расчерчивать карандашиком туалетную бумагу выпал бы в осадок, если бы узнал об этом.