Страница 25 из 29
Вскоре, с Базы приехал Толя Филюшкин, напарник Хозяина. Это был тот хитроватый, лукавый мужичок, с которым я добирался до Базы из города, на грузовике.
Он звал меня, почему то Фоминым, но я не обижался, так как этот Толя, был мужик неплохой, да и побаивался моего Хозяина после той драки на Базе и после сломанной челюсти бывшего кухонного работника.
Филюшкин, иногда, чтобы переломить моё к нему равнодушное отношение, подкармливал меня полу копчёной колбасой, но я не очень перед ним расшаркивался, и он это понимал...
Если честно, то кроме Хозяина там и уважать то некого было - народ какой-то мелкий подобрался...
Так мы и зажили...
Хозяин, как только потеплело немного, стал делать зарядку на улице и с каждым днём становился всё спокойнее и веселее...
Ну а для меня вообще началась лафа.
На Кавокте, я был ограничен пространством между продуктовой палаткой и домиком, а здесь, мог убегать в любую сторону на километры...
Был уже синий промороженный май, весенний наст затвердел и ходить по нему, всё равно, что по асфальту бегать...
Иногда, мы заглядывали с Хозяином в посёлок, в продуктовый магазин и там, я познакомился с разными людьми. Хозяин, вообще-то общительный мужик и потому, там в посёлке, у него завелось много приятелей и даже приятельниц. Хотя, я этого не одобряю...
Зная способность Хозяина нравиться, когда новые его подружки пытались меня погладить, я совсем не реагировал, им казалось, что я грубый и потому, они меня оставляли в покое...
Поздней весной мы с Хозяином, нередко, в свободные от дежурства дни, ходили в тайгу и иногда с ночёвками...
Это конечно был полный кайф...
Расскажу об одном походе...
...Проснулись в тот день рано.
Я услышал, как Хозяин вылез из своего спальника, оделся, растопил печку и поставив еду на печь разогреваться, начал собираться: осмотрел ружьё, патроны, вынул из кладовки консервы и булку хлеба, отрезал полу копчёной колбасы, взял несколько луковиц, чай, сахар - ну в общем всё, что берут с собой в лес, когда идут на несколько дней.
Потом я слышал снаружи, через рассохшиеся бревенчатые стены, как звенела ложка, задевая за края алюминиевой чашки. Потом двери отворились и Хозяин вынес мне, часть ещё тёплого супа и большую горбушку хлеба.
Ночь была хоть и весенняя, но ясная и холодная, поэтому я проголодался и с удовольствием съел всё и даже чашку вылизал.
Наконец, я увидел через окошко избушки, что Хозяин погасил керосиновую лампу и вышел на улицу уже одетый в походный ватник, с понягой на плечах и с ружьём, торчащим вверх стволами над его головой.
Я дал Ему понять, что очень рад предстоящему походу, на что Он улыбаясь, как всегда сдержанно ответил: - Ну, ну, не балуй - ласково так, отпихнул меня ногой и мы двинулись, ещё в полной темноте по тропинке, вправо от домика. Я понял по направлению, что мы идём в вершину Муякана...
Когда поднялись на сопку, начало светать, и Хозяин решил по верхней тропе, обрезать речной изгиб, и поскорее выйти в глухую тайгу, которая начиналась за ручьём впадающим в Муякан с левого борта. Я мотался по кустам высматривая вынюхивая следы, а когда вышли на стрелку - место впадения ручья в реку, насторожился.
Чуть справа от тропы, пахнуло незнакомым, страшноватым запахом, и в лучах яркого восходящего солнца, я рассмотрел большие, почти круглые следы , тяжело отпечатавшиеся на остатках талого, подмёрзшего за ночь снега.
Хозяин их не видел, потому что шёл по тропе вдоль реки...
Я конечно суетиться не стал, но поглядывал по сторонам, в оба...
Когда солнце поднялось повыше и потеплело, Хозяин, остановился под большим кедром, с толстым слоем мягкой хвои у корней.
По временам, Он, любуясь тёмно-синим небом над северным, заснежено-белым склоном на противоположной стороне горной долины, развёл костёр из сухих кедровых веток, поставил кипятить чай в котелке, прилёг рядом и стал жарить полу копчёную, ароматную колбаску над огнём.
От запаха у меня потекли слюнки и Хозяин, будучи в хорошем настроении, оделил меня несколькими пластиками колбаски. Я проглотил её в момент, а потом, делая вид что я наелся, прилёг неподалёку и задремал, чувствуя, как утренний бриз протягивает вдоль реки, с заснеженного верха, в прогреваемый весенним солнцем, широкий низ долины...
Река шумела в нескольких шагах от нас перескакивая в быстром течении через камни, торчавшие со дна, а золотое солнышко светило во всю мочь...
Я незаметно задремал, и спохватился, когда Хозяин уже одел на плечи понягу и ткнул меня прикладом: - Фома! Мы вроде как на охоту идём?
Я был смущён своей забывчивостью и вскочив, побежал вперёд...
Тут и там через человеческую тропу переходили северные олени и мне казалось, что я могу даже нагнать их в лёжке. Но Хозяин шёл не останавливаясь и я, боясь отстать, каждый раз бросал свежий след на полдороги...
Солнце поднялось высоко, снег на обочине тропы набух, наполнился влагой. Но у промёрзшей за зиму земли, струйки холодного воздуха, чуть шевелили хвою кедрового стланика, местами спускавшегося с каменистого склона, вплотную к реке.
В одном месте, на белом, подтаявшем снегу я увидел и учуял большие следы похожие на собачьи, и мне, вновь вдруг стало страшно. Хозяин шёл рядом и остановившись, долго рассматривал следы, а пройдя чуть дальше увидел большие плоские следы лап с когтями...
- Эге - пробормотал Он - да это же медведь! А волчки видимо за ним ходили... Занятно, занятно!..
Мне от этого смешанного волчье - медвежьего запаха захотелось бежать куда попало, но я сдержался, помня, что Хозяин меня в беде не бросит...
Однако держался я рядом с ним, делая вид, что меня интересуют теперь только местные запахи...
На закате солнца, мы остановились на плоском пятачке берега, поросшем молодым березняком, вперемежку с кустами кедрового стланика.
Хозяин "развьючился", устало повздыхал, насобирал дров для ночного костра, сварил кашу с тушёнкой, а потом, достав рыболовные снасти отошел недалеко и принялся бросать мушке на течение. Река тут скакала на перекате по камням и монотонно шумела, навевая сон...
Я лёг рядом с его пропахшей потом и лесом понягой и задремал, видя во сне убегающих по горному склону северных оленей...
Хозяин вскоре вернулся довольный, хотя, конечно ничего не поймал. Надо честно сказать, что рыбак он был никакой...
Вернувшись к костру, Он развёл огонь и поев остывшей каши, остатки отдал мне, а сам вскипятил чай, прилёг на подстилку и, наблюдая красивый закат, сменившийся синими, лёгкими сумерками, попивал чаёк, глядя пристально в костёр думал о чём то своём...
Напротив нас, на вершине хребта, высилась большая скала, с лицевой стороны, словно обрубленная громадным топором. Посередине этой скалы, висело лёгкое облачко и хозяин любуясь этой картинкой, как бы между прочим произнёс: - Наверно, к утру погода поменяется - и глянул в мою сторону.
Я сделал вид, что сплю...
Уже в полутьме, он перезарядил стволы картечью, устроился поудобней, развёл костёр побольше и завернувшись в полиэтилен, задремал, изредка приподнимая голову и прислушиваясь...
Я тоже чуял запах медведя принесённый потоками холодного воздуха откуда то сверху, по течению воды, но был таким усталым, что не нашёл в себе сил подняться и обследовать берег впереди нас...
После полуночи, поднялся нешуточный ветер. Река заметно громче шумела на перекатах, как всегда бывает перед переменой погоды...
Проснулся Хозяин часа в четыре ночи. Он собрал прогоревший костёр в кучку, раздул высокое пламя, вскипятил и заварил свежего чаю и без аппетита позавтракал, подрагивая от озноба. Потом, ещё в полутьме, собрал всё в поняжный мешок, приторочил его к поняге и отправился в обратный путь...
В полутёмном небе неслись тяжёлые серые клочковатые тучи и ветер свистел в зарослях тальника и шумел стланиковой хвоей...
Я, отдохнув за ночь и чуть размяв ноги, прихватил свежий запах оленей и полез в стланик, через который, стадо оленей прошло на гребень склона, где и залегло.