Страница 3 из 27
– Как на все это «безобразие» смотрел Синод – высшая духовная власть в стране?
– Разумеется, отрицательно. Однако разграничение церковного и гражданского права в законодательстве Российской империи во второй половине XIX в. было очень сложным. Существовали вопросы, которые относились исключительно к ведению церковного суда, но он не обладал средствами для исполнения своих постановлений. Грубо говоря, водворять жену к мужу все равно будет полиция, а следовательно, гражданские органы власти.
Поэтому спор, в чьем ведении находится решение вопроса – гражданского или церковного суда, – возникал постоянно. Нового гражданского уложения по семейному праву до 1917 г. так и не приняли. Поэтому принимались постановления, которые как-то были связаны с реальной ситуацией.
Например, гражданские суды не имели права принимать решения о разводе (это относилось к сфере церковной), но могли фиксировать раздельное жительство супругов, что давало возможность бывшим супругам жить отдельно, жене – получить собственный паспорт. До этого она не имела своего личного документа и была вписана в паспорт мужа. Так что поездки по стране или за границу предпринимались ею либо с супругом, либо с разрешением от него. С начала XIX в. выдачей подобных разрешений на раздельное жительство супругов занималось, как ни странно, III отделение, то есть политическая полиция.
А что становилось с супругами, чьи, «как бы разведенные», жены уезжали за границу?.. Опять-таки, можно взять русскую литературу, вспомнить Тургенева. Герой романа «Дворянское гнездо» обретает надежду на личное счастье благодаря газетной заметке о смерти его жены, но надежда улетучивается с приездом жаждущей примирения супруги.
Вообще, трагическая фигура первой половины XIX в. – мужчина, первый брак которого оказывается неудачным; принимается решение о раздельном местожительстве, жена обеспечивается и проживает где-нибудь отдельно. Но создать новый брак он не в состоянии, поскольку прежний официально не расторгнут.
Для второй половины XIX в. такие отношения уже не воспринимаются трагическими. Возникает практика гражданского брака. Нам кажется, что это понятие сегодняшнего времени, однако ничего подобного!
По сути, мы пользуемся выражением полуторавековой давности. Ведь под гражданским браком юристы понимают брачный союз, оформленный государственным учреждением без участия представителей церкви. Так что брак, заключенный в органах ЗАГС, во Дворце бракосочетания, и есть гражданский брак, даже если за ним последовало венчание.
Законодательно до революции гражданского брака в России не существовало. Брак оформлялся только в рамках религиозной церемонии. И выражения «гражданский брак» и «гражданская жена» как раз по отношению к неоформленному официально браку. То есть по понятиям XIX в. официальный брак – это церковный, неофициальный – гражданский. И никак иначе.
Примеров гражданских браков известных людей во второй половине XIX в. достаточно много. И если между участниками этих отношений не возникало серьезных конфликтов, то они вполне принимались окружающими и не вызывали осуждения. Пожалуй, самая знаменитая подобная история – отношения Некрасова и Панаевой. Это не мешало участникам этой истории вращаться в своем обществе и не подвергаться осуждению.
Конечно, Петербург и Москва в этом отношении более терпимы, чем провинциальная Россия, но и там подобные вещи тоже происходили. Например, первые два брака писателя Дмитрия Наркисовича Мамина-Сибиряка – гражданские. М.Я. Алексеева, забрав от мужа троих детей, уехала с писателем из Тагила в Екатеринбург. Спустя тринадцать лет жаркий роман с другой замужней дамой заставил Мамина-Сибиряка перебраться на жительство в Петербург. В столице его новая гражданская жена скончалась в родах. Только третий брак писателя, с гувернанткой его дочери, оформлен официально…
Другое дело, что между мужчиной и женщиной в этом гражданском браке возникали особенные юридические отношения. Ведь мужчина, по сути дела, ничем не рисковал, а женщина, вступая в гражданский брак, ставила под угрозу свою репутацию, поскольку могла восприниматься обществом как содержанка. И в любой момент она могла оказаться «на воле» без каких-либо гарантий обеспечения своей дальнейшей жизни…
– В конце XIX в. изрядно нашумела история женитьбы одного морского офицера на проститутке. Он сочетался с нею законным браком, чтобы, по его представлениям, спасти ее, вытащить из тяжелых условий жизни, дать ей шанс на честную жизнь… А звали этого офицера Петром Шмидтом, и в историю он вошел как лейтенант Шмидт, устроивший восстание в 1905 г. на броненосце «Очаков»…
– Знаете, вообще для конца XIX в. эта история довольно уже запоздалая. Такое практиковалось в 1860-е гг. Именно тогда в образованном обществе господствовала мода по «развитию» женщин. Это считалось прямо-таки обязанностью образованного мужчины: либо заниматься развитием, образованием, выводить их из мещанской среды, где они оказываются в ограниченных рамках, либо спасать проституток, поскольку они оказались в такой ситуации исключительно ввиду экономического положения. Однако эта теория себя не оправдала.
Известный деятель женского движения Елизавета Николаевна Водовозова вспоминала: «Необыкновенное оживление общества в начале шестидесятых годов было совершенно новым явлением… Все, казалось, ясно говорило, что и у нас наступила наконец совершенно новая, не изведанная еще нами гражданская и общественная жизнь, когда каждый, искренно того желающий, может отдать с пользою свои силы на служение родине…
Сердце, как горящий костер, пылало страстною любовью к ближнему, голова была переполнена идеями и разнообразными заботами: одни готовились к чтению какого-нибудь реферата, другим приходилось многое что почитать, чтобы возражать, при этом почти всем необходимо было работать для заработка, и в то же время считалось священною обязанностью обучать грамоте свою прислугу, приглашать из лавочек и подвалов детей для обучения, заниматься в воскресных и элементарных школах».
Водовозова отмечала, что и в этих интеллигентных кружках шестидесятых годов «тоже происходили дрязги, недоразумения, ссоры, неприятные столкновения». «И тогда люди влюблялись и ревновали до безумия, несмотря на то что молодежь того времени смотрела на ревнивца, как на первобытного дикаря, как на пошлого, самодовольного собственника „чужой души“, не уважающего человеческого достоинства ни в себе, ни в других…».
Огромное влияние на молодежь произвел тогда роман Чернышевского «Что делать?». Им не просто зачитывались, а воспринимали как руководство к действию. К примеру, он вызвал много попыток устраивать швейные мастерские на новых началах.
Елизавета Водовозова вспоминала про одного своего знакомого, приехавшего в Петербург, с ним она познакомилась в провинции. «Это был человек лет тридцати, весьма начитанный и неглупый, необыкновенно деятельный по натуре, чрезвычайно увлекавшийся современными идеями, для торжества которых он готов был отдать всю кровь своего сердца, но в высшей степени наивный, как очень многие в то время».
Будучи из зажиточной семьи, он имел немало связей в семействах людей богатых и крупных чиновников, и ему удалось собрать значительную сумму на устройство швейной мастерской. Каждый раз один час вечером выделялся на то, чтобы просвещать портних – им читали Островского, Некрасова, Гоголя.
Однако этого показалось мало: организатор мастерской решил спасать проституток, освобождать их «от клещей алчных содержательниц домов терпимости». Он был полон уверенности: «Нет такой девушки, у которой временный разврат мог бы загубить всякое нравственное чувство; ни одна из подобных личностей при благоприятных условиях не потеряна для честной жизни».
Как отмечает Водовозова, это было время, когда мысль о необходимости спасать погибших девушек, и притом совершенно бескорыстно, охватила не только пылкую, увлекающуюся молодежь, но даже солидных и зрелых людей. Вот и организатор швейной мастерской, о которой рассказывала Водовозова, выкупил из публичного дома трех проституток и дал им работу в мастерской. Однако прошло некоторое время, и выяснилось, что они шьют плохо, да и вообще работают лениво и недобросовестно. Поведение двух из них в мастерской вообще было «во всех отношениях наглое и бесстыдное».