Мой неверный друг

Огонь. Синие всполохи. Искры. Мой единственный оставшийся браслет догорал на моих глазах. Я до последнего не верила, что его смогут уничтожить. Дух ассиры, артефакт богов и единственная связь с моей прошлой жизнью. Ничего из этого не спасло «небесные нити»! Храмовники с легкостью уничтожили все, что у меня было, даже амулет хасашши. Только меня им не удалось сломить — я держалась из последних сил, но с каждым днем попытки доказать свою невиновность становились все слабее. Казалось, вот-вот -- и просто опущу руки. Мне не верили, не хотели слышать, что перед ними никакая не ведьма, а маг королевской академии Руты! И в той деревне оказалась по воле обстоятельств. Скажете, глупо вот так открывать карты и рассказывать о себе? Нет. О случившемся на турнире давно позабыли — война смыла прошлое, унесла те события, как утренний дождь, омывший грязные улочки. Остается только гадать, что планирует император Тароты сделать с землями и выжившим неугодным народом.

Иногда я радовалась, что ничего этого не увидела, будучи здесь, в своей маленькой узкой темнице. Я жила изматывающим ожиданием, когда за мной в который раз придет стража, чтобы отвести в темную комнату с одним-единственным стулом, где долгими часами будут мучительно допрашивать о моей прошлой жизни. Временами боль настолько выматывала, что я уже просто не понимала, где нахожусь, желая, наконец, обрести покой. Вот только они умели вовремя остановиться, в последний миг прекратить пытку и вновь увести обратно.

Однажды даже попытались приручить. Просто один из храмовников вдруг стал добр ко мне. Это длилось недолго, хотя показалось, не менее месяца. Я не сразу поняла, что именно он делает, потом догадалась. Мужчина кормил сытной едой, разрешил помыться и принес сухую чистую одежду, разговаривал со мной на моем языке. Мне было удобно, что они думают, будто я не знаю таротавского, и раскрывать этого не собиралась. Иногда лорд Эриан Нар, так назвался этот храмовник, просто по-отцовски обнимал или гладил по спине, сетуя на мои короткие волосы и две седые прядки в столь юном возрасте. Сперва относилась ко всему этому настороженно, словно напуганный зверек, а после сама ждала появления этого человека.

Храмовник вернул моей руке чувствительность. После той страшной встречи с укадаром яд каким-то образом не убил меня, однако лишил способности двигать рукой. Не стану лгать — в действительности я прекрасно понимала, почему не умерла. Иногда ко мне приходили темные мысли о том, что, может, стоит попытаться умереть? Здесь это не так и сложно: я даже заприметила острый обломок камня в своей темнице. Вот только выполнить это было невозможно. Бог все равно не допустит моей смерти. Что-то в последний момент останавливало, а еще... моя смерть означала бы, что им удалось. Удалось меня сломить. Такой роскоши я себе позволить не могла! Пока у меня есть цель, семья и мечты, мне просто необходимо жить!

Хотя временами я все-таки рыдала. Позорно рыдала на плече мужчины, который играл роль хорошего человека, приходя ко мне с очередным подносом горячей и вкусной еды. Часто он говорил, что хочет помочь и может, надо лишь сказать слово демона — ключ нашего договора с ним, тогда меня отпустят. А я клялась, что не в сговоре с демоном, что не знаю никакого слова и просила отпустить. Пока однажды ему это не надоело. Как сейчас помню тот страшный день...

Просторный кабинет с большими окнами. Боги, как же давно я не была в уютных, по-домашнему теплых покоях! Не в сыром холодном подвале, не в затхлой темнице, а возле теплого камина, мягкого ворсистого ковра, бесконечных книжных полок, диванов и кресел. Весело потрескивал огонь, на столике два бокала и бутылка вина, а за письменным столом сидел высокий мужчина с проседью на висках. Видно, что он в возрасте, возможно лет за пятьдесят, но по-прежнему подтянутый и в хорошей форме. На нем бело-серебряная ряса с двумя перекрещенными посохами — символом Тароты и маленькой лисой внизу. Что она означала, я не знала, но поэтому, наверное, до конца так и не верила никогда этому мужчине. Ассоциировала с хитрой лисой.

В тот вечер мне как всегда предложили сесть, налили бокал вина и вновь стали задавать вопросы:

— Расскажи, Огонек, кто твои родители?

Он всегда называл меня так, видимо, из-за яркого цвета волос.

— Я из семьи крепостных крестьян, — в который раз спокойно повторила. — Мама была лекарем, помогала жителям нашей деревушки, отец работал в поле, а зимой у господина в доме.

Мне часто хотелось спросить о них, попросить что-нибудь узнать, но я понимала, что нельзя, поэтому на следующий вопрос всегда лгала:

— Род господ?

Мужчина говорил с ужасным акцентом таротавского наречия, из-за чего слова выходили резкими и грубыми.

— Грейсерский.

— Хорошо, — довольно проговорил лорд Нар и добродушно улыбнулся, предлагая мне отпить глоток вина. — В каком возрасте проснулась сила?

— Одиннадцать лет...

К напитку не притронулась, хотя бокал к губам поднесла, делая вид, что отпила. Знала, что он не любит, когда его не слушают.

— Всего шесть лет назад, — задумчиво сам себе под нос проговорил храмовник и тут же спросил: — В каком возрасте заключила договор с демоном?