Обыкновенная война

Следующий день был организационным: доводили до окончательного вида расположение, готовили технику и вооружение к боевому слаживанию, которое будет проходить в течение недели. Забот было полно, поэтому день прошёл в беспорядочной суматохе, а вечером три совещания подряд. Сначала командир полка провёл совещание, где поставил задачи командирам подразделений на период боевого слаживания и распределил районы занятий между подразделениями. Рассказал, что 276 полк ведёт бои в центре Грозного и, учитывая его опыт, приказал, для проведения учебных стрельб из стрелкового оружия использовать только трассирующие пули, чтобы от них быстрее избавиться, а то, мол, хорошо трассы выдают место откуда ведётся огонь. Я же про себя подумал: что, мол, и так хорошо слышно, откуда стреляют. Не такая большая у нас стрелковая практика, чтобы хотя бы в первое время не использовать трассера. Зато чётко будет видно, куда летят пули. Придя в батарею, приказал все ленты к пулемётам снарядить: один трассер – один разрывной, один трассер – один разрывной.

Потом было совещание в палатке командира АДН. Проводил Шпанагель. Он конкретизировал задачи, поставленные командиром полка: вся техника и весь личный состав должен уходить на занятия. Потом было совещание у начальника артиллерии, и когда поздно вечером добрался до своей палатки, ноги у меня еле шевелились. Мы сели ужинать и чуть–чуть выпили, техник и командир третьего взвода пристали ко мне с животрепещущимся вопросом: – Борис Геннадьевич, что будем делать с машиной Снытко? Антифриз полностью выгнало на марше, как его будем списывать? Воды нет. Завтра выезжать на занятие, а заливать в радиатор нечего.

Устало посмотрел на техника: – Чёрт с ним, с этим антифризом, спишем потом. Сливайте с УРАЛа солярку и заливайте в систему охлаждения, – я посмотрел на вытянувшиеся физиономии офицеров.

– Товарищ майор, сгорим, – неуверенно произнёс командир взвода.

– Мишкин, если я ставлю задачу, значит у меня уже есть опыт в этом деле. У нас в батарее в зиму 1982 на 1983 год три УРАЛа на соляре проездили. Главное, чтобы Снытко выкрутил на днище все сливные пробки, чтобы если есть подтекание – соляра вытекала из корпуса, а то от нагретого двигателя пары солярки могут рвануть. Это я тоже видел. Так что смело можно использовать дизельное топливо в качестве охлаждающей жидкости. Завтра все экипажи должны иметь канистру с соляркой: так – на всякий случай.

Утром после развода быстро вытянул колонну и стал ждать, когда начнёт движение дивизион, а мы пойдём за ними, так как заниматься мы должны были в одном с ними районе. Я был спокоен, так как машины у меня все завелись, даже машина Снытко хоть и молотила уже давно, но температуру держала. Поэтому спокойно и с любопытством из БРДМа смотрел на суматоху, которая царила в дивизионе. Наконец артиллеристы закончили бегать вокруг своих самоходок и начали движение, а следом тронулись и мы. Если дивизион бодренько и целеустремлённо стал двигаться по непролазной грязи, то у меня сразу же начались проблемы. Натужно гудя двигателями, беспрестанно буксуя в бесчисленных ямах в колее, мы двигались гораздо тише, всё больше и больше отставая от дивизиона. Уже на первом километре машины со слабыми, отработанными движками, значительно отстали. Закипел Снытко и по радиостанции приказал технику зацепить его за трос и тащить обратно в лагерь. Остальные машины стал подгонять, подавая команды по радиостанции, чтобы догнать дивизион и быстрее миновать поле. Как только мы его проходим, по нему сразу же начинает стрелять пехота – это был уже их район занятий. С большим трудом, по непролазной грязи батарея всё-таки преодолела поле. Перевалили через асфальтовую дорогу и направились к небольшому хутору в трёхстах метрах от дороги. Съехав на обочину, я стал пропускать мимо себя машины и, недосчитав одной, посмотрел назад. Не дотянув метров двести до дороги, в поле стояла противотанковая установка, где был водителем Кушмелёв и отчаянно парила.

– Лесник 53, – захрипела радиостанция, – закипели. Весь антифриз выгнало, воды нет, соляркой не запаслись, что делать?

– Балбесы, глядя на вас, я сам «закипел». Почему солярку не залили в канистру? Ведь теперь надо ждать, когда вы остынете. Так ведь можно и боевиков дождаться….

Не успел закончить переговариваться с закипевшим БРДМом, как Алушаев доложил мне: – Товарищ майор, со стороны хребта по дороге движется автобус битком набитый мужиками.

Развернул вправо командирский прибор: действительно по асфальтовой дороге в нашу сторону двигался автобус ПАЗ, но были ли люди вооружены в автобусе – не было видно. Кипя от злости, решил проверить, как будет действовать батарея, да и попугать тех, кто закипел. Не на прогулку приехали, пусть «подёргаются» немного. Может поймут, что технику надо готовить, за ней следить надо и не только водителю, но и командиру машины.

Я злорадно заорал в эфир: – А вот и боевики приехали. Батарея к бою! 1му и 2му взводу развернуться в направлении асфальтовой дороги. Цель автобус. Уничтожить!

Эффект был поразительный. Машина Кушмелёва, которая только что стояла недвижимо на поле и слегка парила – неожиданно завелась. Резво развернулась и, оставляя шлейф ослепительно белого пара, который временами скрывал машину, помчалась по пахоте с завидной скоростью в сторону лагеря. Через минуту она исчезла из виду, как будто её и не было совсем. Выматерившись в эфир, я развернул командирский прибор в сторону хутора, где первый и второй взвод пытались изобразить развёртывание в боевой порядок. Глядя на эти жалкие потуги, я застонал от бессилия. Через неделю, а может и раньше идти в бой, а тут такая порнография. Машины беспорядочно ползали по окраине хутора, как навозные жуки, то и дело пересекая дорогу друг другу. Одна машина свалилась в яму, и теперь колёса бешено вращались, далеко откидывая грязь, но она оседала носом от этого всё глубже и глубже. Первый взвод вроде бы развернулся, но развернулся в другую сторону. Его, поднятые пусковые установки с ракетами, бесполезно поворачивались из стороны в сторону, пытаясь найти цель там, где её совсем не было. Второй взвод сгрудился, как собаки на случке. Из тихого бешенства меня вывел доклад моего пулемётчика: – Товарищ майор, цель уходит. Что делать?

Это был единственный, кто чётко выполнил мой приказ и сейчас держал под прицелом своих пулемётов автобус. Это отрезвило меня и резко развернул командирский прибор к дороге. Автобус, который я увидел, сначала остановился и из него стали выходить люди. Но увидев, многозначительное и беспорядочное метание моих машин по полю, заскочили обратно в салон, автобус резко набрал скорость и через минуту исчез из вида. С горечью дал команду «отбой» взводам, оставил за себя замполита и помчался за машиной Кушмелёва. Нашёл их только через два километра. Машина окончательно встала в каком–то овраге и тихо парила, громко пощёлкивая раскалённым двигателем. Кажется, заклинил двигатель. Солдаты угрюмо сидели на броне, молча потягивая сигареты. Вяло и безразлично спрыгнули с машины, когда я подошёл к ним. Выслушал доклад сержанта Ермакова и бессильно выматерился. Все молчали, да и говорить было нечего. Сверху над нами посвистывали пули мотострелков, которые начали свои занятия. Я же мрачно размышлял: ещё не начались боевые действия, а батарея, фактически, потеряла уже две единицы техники.

– Всё, стойте здесь. Из оврага не вылезайте, а то ещё пехота подстрелит. Ждите, когда поедем обратно тогда вас и зацепим, – уже спокойно сказал я. Сел в свою машину и под свист пуль поехал к батарее.

Там застал безмятежную и мирную картину. Колонна стоит в центре хутора: солдаты, развесив автоматы на заборе, набирают воду из колодца, тут же умываются, хохочут и весело плескаются друг на друга водой. Офицеров обступили жители хутора, которые рассказывают и смело «вешают лапшу на уши» русским – что они мирные чеченцы, режим Дудаева никогда не поддерживали и не одобряли, что они против войны и рады приходу русских войск. И так далее и тому подобное. Я стоял в люке машины, глядел на эту идиллическую картину – «немцы в только что занятом русском хуторе», мрачно размышляя, как хорошо быть в счастливом неведении, что как боевая единица мы – ноль. Что пока ничего не умеем, что техника, как в эпидемию чумы выходит из строя одна за другой. Есть комбат – пусть у него голова болит за нас, пусть он нас учит и думает за нас, а у нас сейчас передышка, вот мы ей и пользуемся во весь рост. А я думал – какие найти слова, как им вбить в голову, что я один, даже имея семь пядей во лбу, не смогу спасти их от смерти. Что для того чтобы здесь выжить, надо самому тоже крутиться и выполнять, что требует командир.