Обыкновенная война

Уже несколько дней, рядом с гранатомётчиками, на этом направлении была развёрнута учебная точка для стрельбы из огнемёта «Шмель». Когда появилась у них пауза в стрельбе, я попросил пропустить несколько моих солдат. Конечно, первым стрелял я и мне очень не понравилось. Как и при выстреле из гранатомёта: здорово глушит, но самое неприятное, сразу же после выстрела из ствола выкатывается, так называемый, стакан и падает под ноги. Мне каждый раз казалось, что под ноги падает сам снаряд. Но очень мощное оружие. Рассказывают, что когда снаряд огнемёта взрывается, то в радиусе двадцать пять метров выжигается весь кислород и у человека внутри лопаются все внутренние органы.

Вечером, когда появился на центральной вышке, командир полка тоже похвалил меня за подготовку противотанковой батареи. Оказывается, он видел, как мы стреляли, да и потом приехал Шпанагель, расхваливая меня.

Возвращаясь в полк, частенько оглядывался назад и видел всю колонну. Машины в этот раз шли друг за другом на одинаковых интервалах и никто не отставал. Я сидел на холодной броне, встречный ледяной ветер выжимал слёзы из глаз и выдувал остатки тепла из-под одежды, но я был доволен. В принципе, этой стрельбой заканчивался этап боевого слаживания. Все мероприятия были выполнены, имущество получено. Завтра и послезавтра мне придётся решать лишь мелкие вопросы, надо было ещё до сдать лейтенанту Матвиенко остатки батареи, и что не маловажно – сегодня могу пораньше прийти домой и нормально поспать.

Впервые за десять дней, после полкового совещания мне не пришлось ставить батарее задач на ночь. И видя уставших солдат, быстро подвёл итог выхода на полигон, отметил отличившихся военнослужащих и положил их пораньше спать. Сам тоже ушёл домой. По дороге мне попалось несколько офицеров с артиллерийского дивизиона. Были они уже изрядно выпивши и торопились в город в ресторан. Меня это очень неприятно скребануло в душе. В отличие от моей батареи, где офицеры, прапорщики и солдаты работали на износ, не позволяли себе хотя бы несколько минут посидеть спокойно, во многих подразделениях офицеры не только выпивали, но и позволяли себе по несколько дней не выходить на службу. Несмотря на оцепление вокруг городка, много солдат болталось в городе, проносилось в казармы спиртное и наркотики. Особенно этим отличались мотострелковые подразделения, где многое было пущено на самотёк.

….Резкий звук телефонного звонка вырвал меня из сна. Звонил дежурный по полку и требовал срочно прибыть на службу. Сонный, ничего не соображая, я быстро оделся и бездумно, всё ещё окончательно не проснувшись, ринулся в полк по обычному маршруту: дырка в заборе около санчасти, плац 105 полка, плац арт. полка и штаб. Но когда бежал уже вдоль стены санчасти, откуда-то выскочили несколько офицеров и остановили меня: – Куда ты? Назад. Ты что не видишь?

Я уже более внимательно огляделся вокруг и увидел кругом себя, в отдалении офицеров, одетых в бронежилеты и вооруженные автоматами, затаившиеся в различных укрытиях. На пространстве: от казармы 105 полка и до казарм 276 полка творилось что-то странное. У казарм 276 полка от укрытия к укрытию перебегали вооружённые люди, постепенно продвигаясь в сторону казарм 105 полка, где перед четырёх этажными зданиями шла какая-то непонятная возня, слышались крики, постукивали одиночные выстрелы и периодически доносился звон разбитого стекла.

– Ты что не знаешь, что 3ий батальон вашего полка восстал? Солдаты разбили оружейные комнаты, захватили оружие, боеприпасы и заняли оборону в казарме.

Пришлось выразить полнейшее недоумение и незнание обстановки. Стороной обошёл расположение 105 полка и прибежал в штаб, где меня встретил дежурный по полку и передал приказ командира полка: вооружить офицеров и охранять оружейную комнату своей батареи, ожидая дальнейшие приказы.

В расположении батареи офицеры и прапорщики были уже вооружены и под командованием Кирьянова охраняли комнату для хранения оружия. Солдаты спали глубоким сном и не знали, что происходит недалеко. Временами из спального расположения выходили сонные бойцы и шли в туалет, а увидев нас, полностью экипированными, проявляли лишь вялое удивление. Но сон брал своё и когда он брёл из туалета обратно, то был рад, что это не он стоит с оружием рядом с нами. Примерно в четыре часа утра пришло сообщение, что мятежники разоружены, 250 человек арестовано и отправлено на гарнизонную гауптвахту для проведения следственных действий.

Домой я возвращался уже через 105 полк. Вокруг казармы суетилось много людей. Солдаты, остатки третьего батальона, кто не примкнул к мятежникам, наводили порядок как внутри помещения, так и снаружи. Было много битого стекла. Истоптанный и грязный снег снеговыми лопатами убирали с дорожек. Офицеры: в основном это были прокурорские, что-то фотографировали, рисовали схемы и опрашивали всех, кто владел какой-либо информацией. Перед левым подъездом, около белых «Жигулей» удручённо крутился начальник штаба третьего батальона Генка Караменов (мы его звали «Каракум»). Корпус легковой машины был изрешечён пулями и у неё не осталось ни одного целого стекла.

– Гена, ни фига себе, сколько в неё всадили. Чья это машина? – Я остановился рядом с Караменовым, который горестно покачивал головой.

– Боря, сорок семь пулевых отверстий. Я её только вчера купил и на ночь поставил около казармы, а они сволочи – что сделали…

Мне стало жалко Генку, и чтобы хоть чуть-чуть отвлечь спросил его: – Что тут у вас произошло?

А произошло то, что и должно было произойти. Большинство солдат из-за того, что многие офицеры батальона отказались ехать, были предоставлены сами себе. Началось пьянство, употребление наркотиков. После отбоя в расположении батальона, на почве пьянства и употребления наркотиков, начались беспорядки. По приказу кого-то из полкового начальства для наведения порядка в батальон была направлена разведывательная рота, которая быстро и

жёстко прекратила бардак, после чего построила батальон в расположении. Достаточно было разогнать всех пьяных и обкуренных по койкам и на этом всё бы закончилось тихо, но тут разведчики перегнули палку. Когда они на виду у всего батальона стали избивать зачинщиков, большинство пьяных и не соображающих солдат кинулось в драку с разведчиками, и так как их было большинство, выкинули тех из расположения. Кто-то под воздействием паров алкоголя кинул клич – разбить оружейные комнаты и вооружиться. Что и было быстро сделано. На свою беду в этот момент в расположении появился командир роты, который тоже завтра решил подать рапорт на увольнение. Он попытался прекратить беспорядки, но выстрелом из автомата был ранен в ногу и выключен из происходящего. Восставшие попытались с ходу захватить офицеров батальона, которые находились в другом помещении, но те успели закрыть за собой железную дверь. Тогда мятежники заняли оборону по всей казарме. Кто был менее пьян и понимал серьёзность происходящего, кто не хотел примыкать к основной массе, стали бить окна и выпрыгивать на улицу. По ним открыли огонь и ещё несколько человек были ранены. По тревоге подняли и вооружили офицеров частей и подразделений военного городка. Солдат решили к подавлению мятежа не привлекать, после чего офицеры быстро окружили казарму и не дали разбежаться вооружённым мятежникам. Начались переговоры командования полка, дивизии с солдатами. Но это не помогло. И только после длительных переговоров, угроз применить газы и штурмом взять казарму солдаты всё-таки сложили оружие.

Немного отошёл в сторону от Генки, давая ему возможность спокойно и в одиночестве переживать насчёт расстрелянной машины и решать вопрос – Что теперь с ней делать? Остановился около бойца, старательно гребущего большой снеговой лопатой дорожку.

– Ты с третьего батальона? – Кивнул на казарму.

– Так точно, товарищ капитан. Со взвода обеспечения батальона. – Солдат облокотился на лопату, явно ожидая вопросов незнакомого офицера, а потом добавил. – Командир первого отделения сержант Корчагин…