Комната

Борис: Я думал, что люблю ее...

Алик: А сейчас ты так не думаешь? Ушла любовь, завяли помидоры?

Борис: Сгнила морковь, и сохнут огурцы. Да нет, почему, и сейчас люблю... Наверное... (после паузы) Ты вот напомнил мне, - а ведь Юрка тогда тоже грозился рассказать всем что-то интересное. Сначала, мол, он собирался поговорить только со мной, но потом решил, что не имеет права утаивать что-то от друзей.

Из тени выходит Туся, в руках у нее книга.

Алик (иронически): Ты решила почитать на досуге? Осмелюсь тебе напомнить, здесь не изба-читальня.

Туся (огрызается): По мне разве не видно, что я из библиотеки не вылезаю?.. (другим тоном) Там, на полке, десятка полтора книг, но с закладкой только эта...

Алик подходит и берет книгу у нее из рук.

Алик (читает): Михаил Юрьевич Лермонтов. "Стихотворения". И на что же нам тут предлагается обратить внимание? (раскрывает на заложенной странице).

...Пора, пора насмешкам света

Прогнать спокойствия туман;

Что без страданий жизнь поэта?

И что без бури океан?

Гм. Это, пожалуй, обо мне (декламирует с излишней патетикой). Что без страданий жизнь поэта?

Туся: Ржу - не могу. Поэт погорелого театра!

Борис: Как-то не очень понятно. А больше на той же странице ничего нет?

Алик: Только "Парус".

Над ним луч солнца золотой...

А он, мятежный, просит бури...

О, а это о Герке, - он тоже все время искал приключений на свою голову. Вот и нашел. И Юрик такой же был авантюрист. Обое рябое, как говаривала моя любимая тетушка. Они еще в школе все время во что-то вляпывались, помнишь, Борь? Вечно чудили и любили, чтоб вокруг них все крутилось. Творческие личности типа...

Из тени выходит Лада.

Лада: Зачем ты так? Юра мог бы стать неплохим художником, а Герман - талантливый режиссер, его документальную короткометражку даже на Каннский фестиваль отобрали...

Алик: Художник от слова "худо". Обидчивый, как девчонка! Жадный, еще и злопамятный, - я у него штуку занял, так он потом мне мозг выносил, пока я не перезанял и долг ему не отдал... А Герка... Если б Борька это дело не проспонсировал, видел бы Герман Каннский фестиваль в своих голубых мечтах!

Туся: В каких мечтах? Это ты сейчас на что намекаешь?

Алик: Ни на что! Не нравятся голубые мечты - пусть будут розовые! Тьфу ты, снова что-то не то брякнул?

Лада: Перестаньте! Герман - наш друг! То есть был... Вы что, не знаете, что о покойном - либо хорошо, либо ничего?!

Алик: "О мёртвых - либо хорошо, либо ничего, кроме правды"! Древний грек какой-то сказал. А до нас дошло уже в урезанном варианте. Герман был бездарь, и все, в том числе и он сам, об этом знали, только стеснялись назвать вещи своими именами. И этот его пафос фальшивый - "школьная дружба", "мы - команда"... Какая там дружба - одна видимость! Вся наша дружба держалась на Борькиных деньгах, правда, девочки?

Лада: Слушай, ты, бройлер...

Алик: Брокер!

Лада: Тем более. Если ты...

Туся (резко выкрикивает): Стоп! Тихо!

Все замирают.

Туся (показывает на ширму, за которой лежит Герман): Слышали? Теперь вы слышали? Там кто-то скребется!

Алик: Скр... что?

Борис: Может, это мышь?

Туся вопит и забирается с ногами на стул.

Алик: Зомби ты боялась явно меньше... Давай-ка я помогу тебе слезть - или предпочитаешь стоять там, аки статУя?

Помогает Тусе спуститься, при этом как бы невзначай прижимает ее к себе, она его отталкивает.

Борис: Лада, Алик, вы потом доругаетесь, когда мы выйдем отсюда...

Туся: Я уже не верю, что мы когда-нибудь отсюда выйдем.

Борис: Скоро выйдем, если додумаемся, на что нам указывают эти стихи. Парус... Черт, ведь и в "пирожке" было про парус! "Надует щеки парус белый"!

Алик (бормочет, осматривая комнату): Лермонтов мне определенно больше нравится, чем эти ваши булочки. Что без страданий жизнь поэта? И что без бури океан? (после паузы) Да вот же она - буря! (показывает на картину на стене).

Все четверо подходят к картине вплотную, начинают ее осматривать, ощупывать, в конце концов отодвигают и за картиной обнаруживают сейф.

Борис: А вот и сейф!

Туся (из-за спины Лады): Открывай скорей! Надеюсь, мы сейчас узнаем пароль и наконец-то выйдем на воздух.

Алик: И свобода нас встретит радостно у входа!

Борис открывает сейф. Борис и Лада смотрят на то, что там лежит, Алик и Туся пытаются через их спины заглянуть внутрь, наконец им это удается.

Туся: Что это? Лекарство какое-то? А где пароль?

Алик: Посмотрите хорошенько, может, там еще что-нибудь есть? В баночке с лекарством нет записки с подсказкой?

Борис (откручивает крышечку): Пусто, нет даже инструкции.

Лада берется за сумочку, открывает ее, шарит там, ничего не достает, закрывает и, вместо того, чтобы повесить на спинку стула, как будто в рассеянности держит в руках.

Алик: Нет, ну я так не играю! Где теперь искать следующую подсказку?

Туся: Срочно придумайте что-нибудь, а то у меня развивается боязнь замкнутого пространства!

Борис (смотрит на часы): Три часа ночи. Я уже, признаться, плохо соображаю. Наверное, нам всем не помешает немного вздремнуть. Отдохнем часик - и с новыми силами решим, что делать дальше.

Все четверо рассаживаются вокруг стола, принимают более-менее пригодные для сна позы. Свет меркнет.

Картина пятая

В тусклом свете видны сидящие за столом Борис, Лада, Алик и Туся. Они дремлют в разных позах, Туся уронила голову на руки, Алик посапывает. Лада поднимает голову, оглядывает сидящих, прислушивается, всматривается во что-то в глубине комнаты. Тихонько поднимается, прокрадывается к бару, вынимает из него бутылку воды и стакан, ставит стакан на стол, осторожно наполняет.

Туся поднимает голову.

Туся (сонно, шепотом): Ты что там делаешь?

Лада: Пить захотелось. Ты спи, спи...

Туся: Сплю... (снова роняет голову на руки)

Лада с минуту выжидает, потом обходит стол и поворачивается спиной к залу. Ее дальнейшие манипуляции зрителям не видны. Затем она берет стакан и крадется с ним за ширму. На ширму направляется свет, как это делается в театре теней. Зрители видят, как тень Лады протягивает "мертвому" Герману стакан воды, и как тень "мертвого" Германа медленно поднимает руку, чтобы взять этот стакан. Свет гаснет, в темноте раздается сдавленный крик Лады.

Сидящие за столом просыпаются, в испуге и недоумении вертят головами. Вспыхивает яркий свет. Из-за ширмы выходят Герман со стаканом воды в руке и Лада. Другой рукой Герман крепко держит Ладу за кисть.

Лада (сердито): Отпусти, больно! Пусти меня! (вырывается и отбегает в сторону, "баюкая" и растирая онемевшую от хватки Германа руку.

Немая сцена.

Туся (изумленно): Ты жив?! (срывается с места, подскакивает к Герману и колотит его кулачками в грудь) Подонок! Урод! Скотина! Я же поверила, что ты умер! (отбегает вглубь сцены, поворачивается спиной к зрителям)

Борис (сухо): Черт побери, Герман, объясни, что за реалити-шоу ты тут устроил!

Герман: Спокойствие, сейчас все объясню. Я предложил вам поиграть в "Ночь призраков", чтобы узнать настоящую причину смерти Юрки. Мы с ним дружили с детского сада... Версия о некачественной водке меня не убедила. Кроме того, когда с яхты ушла полиция, я нашел под диванчиком в кают-компании, где мы выпивали и закусывали, баночку из-под лекарства. Возможно, она не имела к отравлению Юрки никакого отношения и закатилась под диван задолго до нашей морской прогулки. А если имела? Я узнал, что это очень сильное снотворное. Мешать с алкоголем, разумеется, ни в коем случае нельзя, нельзя и превышать дозу, - в обоих случаях летальный исход почти гарантирован. О том, что Юрка пьет только водку, знали мы все. А что, подумал я, если кто-то из вас четверых использовал это знание, чтоб его отравить?