Страница 21 из 27
Они молча направились к Гутрум-Даун, но не успели дойти до рельсовой дорожки, тянувшейся на общинный выгон, как Генри резко остановился и спросил:
– Мама просила меня узнать, видели ли вы тело того джентльмена, мистер Джонс?
– Какого джентльмена, приятель?
– Мертвого джентльмена, сэр, который считается дядей этого маленького мальчика, сэр. Джентльмена…
– Я не маленький мальчик, – перебил Ричард. – И я бы с удовольствием посмотрел на тело, если можно.
– Нельзя, – ответил Джонс.
После паузы Ричард вежливо спросил:
– Его ударили по голове в гостиной, верно?
– Ну вот, – тяжело вздохнул Джонс, – а это еще откуда?
– Ваша служанка сказала, пока вы качали насосом воду.
– А что еще она тебе сказала?
– Что я похож на свою мать.
– Моя мама говорит – она не верит, что это тело мистера Миддлтона, – заявил Генри. – Она говорит – лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.
– Верно, – согласился Джонс. – Но верно и то, что полиция знает свою работу, старина.
Ричард окинул взглядом окрестный пейзаж.
– Что это за холм? – спросил он.
– Гутрум-Даун, – ответил Генри. – Заколдованное место, на его вершине живет Долговязый парень.
– Все это сказки, которые бабки рассказывают малышам, – пренебрежительно промолвил Ричард.
Генри озадаченно посмотрел на человека, который бросал вызов одному из основных постулатов местного «символа веры».
– Нет, это правда, – возразил он. – Долговязый парень существует. – Генри посмотрел на Джонса. – Мама сначала думала, что это мистер Джонс, но пастор разубедил ее. А еще она считала, что он – Старый сатана, хотя точно так же называют пастора.
Оба мальчика уставились на Джонса, оценивая его рост и тщедушное телосложение.
– Долговязый парень, – протянул Ричард. – Звучит неплохо. Ваша мама – наблюдательная женщина, – вежливо заметил он Генри.
– Миссис Флюк говорит, что простые люди всегда видят правду, – кивнул Генри. – Потому что другие не пытаются от них ничего скрыть, как скрывают от вас или меня.
– А что, например, они могут скрывать от тебя или меня? – спросил Джонс.
Но Генри только покачал головой. Ему понравилась сама фраза, а с чем она была связана, уже выветрилось у него из головы. В этот момент Ричард заметил голубую бабочку, и оба мальчишки бросились ловить ее.
– Ну, что ты думаешь о Генри? – спросил Джонс своего гостя, когда они вернулись домой, а Генри, ошалев от полученного шиллинга, опрометью бросился к матери.
Ричард, с большим интересом разглядывая чай, который миссис Пэшен ставила на стол, вежливо ответил, что Генри – хороший парень. Решив, что вряд ли услышит от него что-либо более вразумительное до тех пор, пока миссис Пэшен не закончит свои приготовления и не накормит гостя, Джонс сел за стол.
– Помилуй бог, миссис Пэшен! – воскликнул он. – Четыре вида печенья? И три вида джема?
– И большое яйцо, мистер Джонс, – кивнула миссис Пэшен, расставляя рюмки для яиц. – Пусть молодой джентльмен набирается сил, пока он здесь.
– И то правда, – пробормотал молодой джентльмен, намазывая на хлеб масло и следя за тем, как миссис Пэшен наливает ему черный как деготь чай и щедро наполняет его сахаром.
– Добрая женщина, – заметил Ричард, когда она ушла. – Похоже, ей нравится мое присутствие.
– Да, это разнообразит ее жизнь, – согласился Джонс. – Ты бы не возражал, если бы Генри остался у нас на чай?
– Его это могло бы смутить, вам не кажется? – предположил он.
– Почему?
– Ну, он отличный парень, только вряд ли умеет вести себя за столом и, пожалуй, сам это понимает, разве нет?
Джонс был удивлен и заинтересован Ричардом. Он внимательно смотрел на мальчика, сравнивая его с миссис Пэшен и ее мужем. Физическое сходство было, конечно, налицо. А вот умственное – скорее наоборот. К тому же Ричард выглядел намного привлекательнее. Даже неподвижность его лица с лихвой компенсировали интеллигентный вид и серьезные, вдумчивые слова. Разговор прервался до конца обеда. Потом Джонс спросил:
– В какое время ты ложишься спать?
– Часов в восемь, – произнес Ричард. – У меня тренировки. Надо соблюдать режим.
– Тренировки? Отлично. Чем ты занимаешься?
– Боксом. Я привез с собой перчатки. Мне нужно найти партнера для спарринга. – Он обвел гостиную оценивающим взглядом. – Свет тут неважный, но в целом подойдет. Какова площадь комнаты?
Джонс скромно ответил, что не знает, но они могут измерить ее завтра утром. Он спросил Ричарда, в каких соревнованиях тот участвовал.
– Лишь в школьных, – небрежно промолвил парень. – Но я хочу выступить на чемпионате британских колледжей. Кстати, не иметь матери – большое преимущество. Как вы считаете?
Джонс пояснил, что, к сожалению, никогда не уделял рассмотрению данного вопроса того внимания, которого тот, видимо, заслуживал. Ричард покачал головой.
– Многие люди, в том числе выдающиеся, считали матерей скорее минусом, – продолжил он. – Обычно от них слишком много суеты. Им нужно разъяснять важность такого спорта, как бокс. Но я не завидую парням, которым придется это делать. Не говоря уже о том, что из-за матери могут пропасть все тренировки. Дай ей волю, и она потащит тебя на прогулку, начнет пичкать сладостями…
Куря трубку, Джонс сочувственно кивнул и признал, что это похоже на правду.
– Если не возражаете, я займусь своими упражнениями. Кажется, мой чай уже переварился, – заметил Ричард через два часа.
Все это время они провели в дружеском молчании. Ричард с мрачным усердием и большой технической точностью рисовал современные модели мотоциклов.
– Вперед, – кивнул Джонс. – Кстати, боюсь, что на ванну можно не рассчитывать. У нас мало чистой воды.
– Ничего страшного. Я захватил свое спортивное полотенце. После упражнений просто хорошенько вытру тело, вот и все.
Ричард ушел. Джонс услышал, как он топает по полу в спальне. Минуты через три парень спустился вниз в длинной фуфайке и тренировочных штанах. Упражнения, к которым приступил, сложные и изматывающие, были явно его собственного изобретения, и он предавался им с религиозной серьезностью, как человек, исполняющий какой-то священный ритуал.
– Пощупайте, – с гордостью предложил он после тренировки Джонсу, напрягая бицепсы на руках.
Джонс пощупал. В этот момент вошла миссис Пэшен.
– Молодой джентльмен желает принять ванну? – осведомилась она.
– Ванну? – воскликнул Джонс. – Господи, как вы сумели добыть воду в этой иссушенной земле?
Миссис Пэшен посмотрела в окно.
– «Я изолью воды на жаждущее и потоки на иссохшее», – пробормотала она и, повернувшись к писателю, добавила: – На вершине Гутрум-Даун можно собрать росу.
– Вы набрали на холме росу для ванны?
– Молодому джентльмену нужно принять ванну, – объяснила миссис Пэшен. – Я знаю, как принято в хороших домах. Мы с Пэшеном и матерью взяли по паре ведер и набрали сколько нужно. Вы тоже можете помыться, мистер Джонс, если желаете. Где мне сделать ванну для молодого джентльмена?
– А я думал, вы в ссоре с матерью, – заметил Джонс.
Миссис Пэшен уставилась в пространство над его головой.
– У моей матери есть свои причины, чтобы ходить на Гутрум-Даун в разгаре лета, мистер Джонс.
Судя по тону ее голоса, в этих словах заключался какой-то глубокий смысл, но Джонс не уловил его. В наступившей паузе он тщетно пытался поймать смутную мысль, вертевшуюся у него в голове.
– Разумеется, – наконец произнес он. – Кстати, как ваш ужасный запах?
– Исчез, когда умер мистер Миддлтон.
– Неужели? И как это связано?
Миссис Пэшен перевела взгляд с Джонса на Ричарда, терпеливо ждавшего, когда можно будет принять ванну, и ответила:
– «Ночь ночи возвещает знание». Скажу вам больше, мистер Джонс: кто-то снова наслал порчу на нашего викария.
– Что вы имеете в виду?
Она приложила пухлую руку ко лбу и мрачно изрекла:
– Он выбил в церкви окно-розетку и со всей силы разбил лоб о стекло.