Коварство и любовь

– Позвольте мне вторить эхом собственной супруге, ваше величество, – негромко сказал граф Лэнгфорд, делая шаг вперед.

– Ах, Тони! Сегодня ты должен отправиться с нами на охоту, – сказал король и повернулся к своим спутникам: – Почему никому из вас не пришло в голову пригласить на утреннюю охоту моего доброго Лэнгфорда? Что, мне всегда обо всем думать самому? – Его голубые глаза угрожающе сузились.

– Почту за честь присоединиться к вашему величеству, – быстро ответил Энтони Уиндхем, пытаясь упредить монарший гнев. – А теперь не угодно ли пройти в зал и утолить голод? Блейз накрыла роскошный стол.

Рука графини Лэнгфорд ухватила запястье Генриха.

– Идемте, Хэл, – сказала она, прибегая к старому прозвищу, которое было ей столь привычно. – Сюда прибыли мои родители и матушка Тони, чтобы вас повидать. Они ожидают ваше величество в зале. А еще вас дожидается превосходный кусок говядины. И пирог с куропатками! Насколько мне помнится, вы его особенно любите. Я подам его с чудесной подливкой из красного вина, луком-шалотом и молодой морковью. – Снова улыбнувшись королю, Блейз повела его в дом.

– Присоединяйтесь, господа, – пригласил граф спутников короля, которые незамедлительно последовали за ним в парадный зал дома.

Тем временем его супруга уже представляла королю своих родителей, лорда и леди Морган, а также матушку графа, леди Дороти Уиндхем. Генриха Тюдора приветствовали свояки графа – Оуэн Фицхью, граф Марвуд, и лорд Николас Кингсли, и их супруги, Блисс и Блайт. Лорд Морган представил королю младших сыновей, Генриха и Томаса, юношей шестнадцати лет.

Его величество был в своей стихии, с удовольствием принимая поклоны и лесть подданных. Он любезно приветствовал каждого. Похвалил Морганов за прекрасных сыновей, спросил леди Дороти, почему она больше не появляется при дворе.

– Для красивой женщины во дворце всегда найдется свободная комната, – со смехом сказал он.

Леди Дороти, которой стукнуло шестьдесят пять, ответила:

– Увы, сир! Мне запрещает сын. Он говорит, что боится за мою добродетель.

Король расхохотался во все горло.

– Действительно, мадам! Наверное, он прав. – Он повернулся к Блейз. – А где ваши чудесные дети, моя милая деревенская простушка? Как мне говорили, у вас четыре парня и девица.

– Сейчас у меня пятеро сыновей, милорд. Наш Генри родился в июне два года тому назад, и я назвала его в честь вашего величества. И, как изволите видеть, скоро на свет появится восьмой ребенок.

– Вот добрая английская женушка! – многозначительно заметил король, и его спутники заметно помрачнели. – Как же я тоскую по моей милой Джейн…

– Входите же и садитесь, Хэл, – пригласила Блейз, подводя его к почетному месту на возвышении. Она заметила, что король припадает на одну ногу, и решила, что ему будет удобнее, если он наконец сядет. – Я велю привести детей, если вам угодно на них взглянуть. Но если вам кажется, что это будет утомительно…

– Чепуха, – громогласно возразил король, опуская тучное тело на стул. – Я познакомлюсь с ними всеми, включая младшенького.

Слуга незамедлительно подал Генриху кубок вина, который тот немедленно осушил. Блейз сделала знак камеристке Харте и велела ей привести всех детей разом. С галереи менестрелей, устроенной под потолком зала, полилась нежная мелодия. Король с явным облегчением откинулся на спинку стула.

В зал вошли отпрыски семейства Уиндхем. Их возглавлял наследник – лорд Филипп Уиндхем. Леди Нисса Уиндхем шла последней, держа на руках младенца-брата.

– Позвольте, ваше величество, представить вам моих детей, – торжественно произнесла Блейз. – Это Филипп, наш старший сын. Ему двенадцать. А вот Джайлз, ему девять. Ричард, ему восемь. Эдуард, четыре года. И Генрих, которому только два.

Сыновья Блейз и Энтони учтиво поклонились – в том числе и младший, когда сестра поставила его на пол.

– А это моя дочь Нисса. Тони вырастил ее как собственное дитя, однако она дочь моего первого супруга, Эдмунда Уиндхема, – продолжала хозяйка дома.

Нисса Уиндхем присела перед королем в реверансе. Юбки темно-розового шелка изящно легли вокруг ее ног. Скромно потупив глаза, девушка поднялась и встала перед повелителем страны.

– Прекраснейшая из наших английских роз, – сказал король, желая сделать комплимент. – Мадам, сколько лет девице?

– Ниссе уже шестнадцать, сир, – ответила Блейз.

– Она просватана?

– Нет, милорд.

– Отчего же нет? Она прехорошенькая, да к тому же дочь графа. Не сомневаюсь, мадам, что вы даете за ней хорошее придание, – сказал король.

– Хэл, в наших краях нет партии, которую мы бы для нее желали, – ответила Блейз. – Приданое у нее действительно хорошее. Девочка получит Риверсайд – прекрасный дом и земли, которые идут с ним. Но вот чего бы я действительно хотела – чтобы в один прекрасный день она отправилась ко двору. – Мило улыбаясь, Блейз тем не менее многозначительно взглянула на короля.

Тот усмехнулся, погрозив пальцем в знак шутливого укора.

– Мадам, – ворчливо сказал он, – вы самая настоящая бесстыдница, но я всегда это знал. Значит, вы ищете место для этой маленькой плутовки, не так ли? А известно ли вам, что сейчас все семейства, где есть незамужняя дочь – хоть какая-нибудь дочь, – осаждает меня просьбами дать им место в свите моей невесты? Знатные и не очень – все умоляют меня о милости. – Король взглянул на Ниссу. – А ты, милое дитя, хотела бы ты отправиться ко двору, чтобы прислуживать новой королеве?

– Да, если будет угодно вашему величеству, – бойко ответила Нисса, впервые взглянув в лицо королю.

И Генрих отметил, что она унаследовала прекрасные фиалково-синие глаза матери.

– Она когда-нибудь покидала родной дом?

Графиня покачала головой.

– Как и я, она сельская затворница, Хэл.

– Придворные распутники ее съедят, – заметил король. – Плохая плата за твою дружбу, Блейз Уиндхем!

Блисс Фицхью неожиданно подала голос, до этого она внимательно прислушивалась к беседе.

– Сир, мне говорили, что принцесса Клевская – в высшей степени добродетельная и разумная дама. Полагаю, что в ее свите моя племянница будет в полной безопасности. Тем более что в этом сезоне мы с супругом возвращаемся ко двору. Я буду приглядывать за Ниссой от имени сестры.

Блейз ответила Блисс благодарным взглядом.

– Что ж, очень хорошо, мадам. Ваша дочь будет назначена фрейлиной королевы, как только миледи Фицхью прибудет ко двору, чтобы опекать ее вместо вас, – сказал король и сухо добавил: – Будут ли у вас еще ко мне просьбы?

– Назначьте Филиппа и Джайлза пажами к принцессе Клевской, – храбро выпалила Блейз.

Но Генрих Тюдор лишь рассмеялся.

– Кажется, мадам, я не рискну играть с вами в карты, – фыркнул он. – Помнится, вы всегда у меня выигрывали. Очень хорошо, я исполню вашу просьбу. Вижу, что они красивые ребята, к тому же хорошо воспитанные. – Король вдруг посерьезнел. – Когда мы были вместе, Блейз Уиндхем, – тихо начал он, – вы никогда и ни о чем меня не просили. Помню, что за это очень многие считали вас дурочкой.

– Когда мы были вместе, Хэл, – в тон ему тихо ответила она, – мне ничего и не нужно было, ведь у меня были ваши любовь и уважение.

– Я и сейчас люблю и уважаю вас, – сказал он. – Я смотрю на ваших чудесных детей и не могу удержаться от мысли: что, если бы они были моими детьми, если бы я взял в жены вас, а не тех, других?…

– У вашего величества прекрасный сын, принц Эдуард, – ответила она. – И вы желаете для него самого лучшего, как и я для своих детей. Сейчас я прошу за них. Вы знаете, что иначе я ни за что не стала бы злоупотреблять вашей щедростью.

Пухлая рука короля погладила нежное плечо Блейз.

– Я не знаю ни одной женщины – даже моя милая Джейн не составляет исключения, – наделенной столь чистым и добрым сердцем, как у вас, моя сельская затворница! – сказал король. – Новая королева будет счастлива видеть ваших детей в своей свите. – Он взглянул на сыновей Блейз. – А вы что думаете, мастер Филипп и мастер Джайлз? Хотите послужить нам и нашей королеве?