Страница 5 из 15
Изучая номера «Сада мод»[26], он совершенствовал свои знания об истории костюма. Очень быстро Жан-Поль понял, что хорошо и правильно, а что нет. Этот мощный инстинкт остается при нем и поныне. Сначала модным тенденциям его обучали журналы, а потом он сам стал любимчиком ведущих модных колонок. Дома никого не волновало его увлечение «дамскими тряпками». Удивительного ребенка просто принимали таким, каков он есть. Эвелин объясняет это так: «Наши родители были людьми левых взглядов. Они воспитывали в нас открытость и толерантность. Им претили предрассудки, ксенофобия и расизм. Деньги не ставились во главу угла, но мы ни в чем не нуждались; нас любили и уважали, но без всякой демонстративности. Поль и Соланж не зацикливались на успехах в школе, им было важно, чтобы мы росли самодостаточными, уверенными в себе и творчески развивались».
Соланж работала кассиром в ресторане при Управлении депозитными кассами. Это была скромная темноволосая женщина, искренне верующая и всегда державшаяся сдержанно. Она одевала сына в костюмчики из коричневого бархата, шотландские жилеты, облегающие маечки и безупречно-белые рубашки. Она его обожала, наряжала и лелеяла. «Тетя в юности жила трудно, – рассказывает Эвелин. – Потеряв первую дочь, ее мать была с ней сурова, словно Соланж была виновата в этом горе». Эта скорбь и сделала в конце концов «ужасную» Бабулю Гаррабе той любящей бабушкой, которую они знали. Рождение Жан-Поля, обожаемого внука, как будто восполнило утрату ее собственного ребенка, и, как часто случается, бабушка и мать соревновались в проявлении материнской любви. Царь Эдип отдыхает. Яблоком раздора был нежный херувим, хрупкий и странный, которого две женщины не могли поделить. По словам Эвелин, «Соланж переживала из-за стараний матери перетянуть его на свою сторону и из-за того, что ее мать оказывала сильное влияние на Жана Поля».
Забалованный Жан-Поль вкусил все прелести постоянного обожания. А в подростковом возрасте этот высокий стройный душка с глубокими синими глазами не испытывал недостатка и в девичьих симпатиях. «Все мои подружки сходили по нему с ума, – рассказывает Эвелин. – Когда мы впервые поехали с родителями в Марокко, в клубе “Мэд”, в Смире, мы с ним танцевали рок, очень точно исполняя все движения. А на моей свадьбе приглашенные девушки становились в очередь, чтобы танцевать с ним медляки». Одна проблема: Эвелин не понимала, что ее кузену не интересны все эти «медляки». Он этого, впрочем, тоже еще не понимал, потому что все еще активно искал свою идентичность. «Я все делал методично, – говорит Готье. – Я ходил в Латинский квартал, где просмотрел в кино всего Пазолини. Часами обдумывал сюжет. Актеры не казались мне ни особенно красивыми, ни слишком сексуальными, но распущенными. Больше всего меня волновал Теренс Стэмп в “Теореме”». Будоражащий воображение опыт: английский гость занимался любовью со всеми членами изображенной Пазолини семьи, не делая различия между мальчиками и девочками. Короче говоря, Жан-Поль был уверен только в одном: господин Диор, чьи «Мемуары» он прочитал в тринадцать лет, покорит столицу и сделает элегантных женщин еще более элегантными. Гранвиль или Аркёй – та же битва[27]. А станция, с которой поезда уходят в Париж, находится всего в двух шагах от дома Бабули, рядом с кондитерской «Нинон». Это ведь знак, не так ли?
Superstar Карден
Мода смешна до и после, а приемлема лишь во время.
В ящиках его стола с каждым днем накапливалось все больше эскизов и набросков. Марк Боан, работавший у Диора стилистом, которому приятельница семьи Готье показала рисунки Жан-Поля, сказал, что они очень интересны, но в ателье все места заняты и он не может позволить себе взять стажера, даже такого одаренного. Сам юный талант, до смерти боясь провала, не решался лично показаться в больших домах моды, о которых мечтал. Наконец, набравшись мужества, он почтой отправил свои работы двадцати семи кутюрье. И стал ждать. Как в фильмах Капры, судьбоносный звонок раздался точно в день восемнадцатилетия Жан-Поля, 24 апреля 1970 года. «Господин Карден хочет с тобой поговорить», – объявила мать своему вундеркинду, вернувшись в Аркёй. В тот же день ему назначили встречу. И тут наш смельчак запаниковал! Он стал умолять мадам Готье поехать с ним и довести его до самых дверей. Чтобы она подождала его… на площади Бово. Еще немного, и он попросил бы ее пойти с ним вместе на переговоры, что, однако, даже в ту отличавшуюся своими патерналистскими обычаями эпоху президентства Помпиду выглядело бы абсолютно нелепым. К счастью, она отказалась. Прошел час. Наконец ожидание Соланж закончилось. Сын запинался и раскраснелся так, будто участвовал в марафонском забеге. На вопросы матери, сгоравшей, что вполне понятно, от желания узнать побольше о Пьере Кардене, звезде модного мира, он давал односложные ответы. Высокий? Возможно. Худощавый? Точно. Элегантный? Разумеется. Но он почти ничего не видел и не запомнил, кроме тембра его голоса. Он неплохо изобразил гнусоватый голос своего будущего патрона. Жан-Поля взяли на работу к Кардену. Ссылаясь на экзамены, которые ему вскоре предстояло сдавать, юный рисовальщик предложил маэстро свои услуги на половину рабочего дня. Он сказал, что может работать только четыре дня в неделю после обеда. С дерзостью, присущей его возрасту, Жан-Поль осмелился навязывать свои условия. Карден не только согласился, но и предложил хорошую зарплату: 500 франков. «В день?» – выдохнул Жан-Поль в восторженной горячке.
Юный Готье скорее всего согласился бы работать бесплатно. В посланном им пакете с рисунками не содержалось ничего серьезного: наброски, эскизы браслетов, камей, рисунки, свидетельствующие о некоторой изобретательности их автора, но совершенно бесполезные с практической точки зрения. Потом сам Готье откровенно скажет: «Все это было совершенно безвкусно». То, что тетрадка с любительскими рисунками, рассчитанными на эпатаж публики, понравилась Кардену, оказалось настоящим чудом. А неделю спустя последовало еще одно престижное приглашение. Альбом снова сработал: юношу принимал лично Луи Феро. Другой стиль, другой тон. Кутюрье полностью принадлежал направлению old school[28], и ему пришлась не по вкусу непринужденная манера общаться молодого собеседника. Узнав, что тот уже получил место у Кардена, Феро немедленно прервал переговоры. Готье был ошеломлен. Так он получил первый урок дипломатических отношений. Он запомнит его на всю жизнь, во всяком случае, на следующие четыре десятка лет. Кулисы мира моды похожи в этом смысле на Министерство иностранных дел. В этом мире есть свой протокол, свой этикет, свои представления о том, что можно говорить и о чем лучше умолчать. Все это было совершенно незнакомо учащемуся лицея из Аркёй. В разговоре с величественным «кондотьером» изысканного и строгого платья он громоздил один промах на другой, ссылался на конкурентов Феро, не без гордости ассоциируя себя с ними. Короче, в параноидальном мире, где правят бал подозрительность, лицемерие, зависть и постоянный страх того, что у тебя украдут идеи, Готье предстал в роли этакого жизнерадостного шпиона, агента «007» на службе у Его Величества Кардена.
От ворот поворот, ну и пусть. Он безмерно счастлив. Он спускается в метро, едет в восьмой округ, входит в здание Елисейского дворца, поднимается на шестой этаж в маленькое ателье, где работают тридцать художников-ассистентов. «Мне нужна вся эта компания, и знаете почему?» Он сейчас уже почти не гнусавит, но нервный облик этого мальчишки восьмидесяти восьми лет с белоснежными волосами остается неизменным. В его кабинете с мебелью бутылочного цвета, где сочетаются стиль «Баухауз» и индустриальный дизайн, повсюду на стенах висят фотографии, свидетельства моментов его славы: Карден и Дэн Сяопин, Карден и Индира Ганди, Карден и Фидель Кастро, Карден со шпагой в окружении своих приятелей академиков и Карден, позирующий в одиночку для «Тайм», в 1973 году почти полностью обнаженный, с салфеткой цвета фуксии, обернутой вокруг бедер, и маленькими ножками в клетчатых носках с инициалами «PC». Вот он бойко семенит, и все спешат за ним. Карден рассказывает: «Было время, когда я представлял по четыреста образцов в каждой коллекции, я создавал собственную марку, я не хотел, чтобы это был ярлык. Вещи для украшения стола, для путешествия, для дома – мне приходилось посылать до пятидесяти эскизов каждого товара в разные страны. И никаких фотокопий, все делалось от руки. Мне всегда требовались рисовальщики, и я всегда охотно помогал молодым встать на ноги». Этот демиург вспоминает Жан-Поля того времени, одетого в белый пуловер, милого, неловкого, скромного, очень хорошо воспитанного и одаренного настолько, что ему дозволялось показывать мэтру свои дерзкие эскизы. «Не могу сказать, что мне нравится все, что делает Готье сегодня, – говорит великий модельер. – Например, обнаженные черные мужчины в розовых балетных пачках, этого я не понимаю. Но он – гений коллажей и визуальных компиляций – превратился в великого барочного мастера».
26
«Сад мод» («Le Jardin des Modes») – легендарный французский журнал мод, издавался с 1923 г. – Прим. перев.
27
Маленький нормандский городок Гранвиль – место рождения Кристиана Диора. – Прим. ред.
28
Старая школа (англ.). – Прим. перев.