Страница 55 из 68
Тэмучин и кэрэиты раньше жили вместе. Откуда возник раздор? Пусть многие кэрэиты не признают, что лишь благодаря Тэмучину они не были истреблены, но те, кто воевали с ним бок о бок, знают это. Как и то, что, даже победив кэрэитов, Тэмучин намеревался оставить на ханском престоле Тогрул-хана. Но он погиб, и погиб не случайно, ибо на все Божья воля, и судьба неумолима. И снова не будет даже нескольких лет жизни без распрей, клеветы, доносов! Вылущив из кэрэитских рядов немногочисленных предателей, Тэмучин дал им, оставшимся в живых, все для того, чтобы крепить устои безбранной жизни. Но те поднялись против него с оружием в руках. Снова пролита кровь. И воины Тэмучина взъярились на кэрэитов за их подлость и коварство трусов и дали волю своим мечам: предавшие однажды должны быть уничтожены поголовно – таков закон степи. Но случай с кэрэитами многому научил. Удалось избежать кровопролития в мятеже найманов потому, что мятеж этот предвидели, памятуя недавнее прошлое. Лучшие найманские воины не впали в грех кровопролития и теперь чисты. Они примут истинную веру, станут исполнителями воли Тэмучина…
«Они пока не понимают этого, – размышлял Тэмучин. – Но мы выпрямили их судьбы по подсказке Богов… Как же строить ход нашей жизни, чтоб не вскидываться и не спохватываться всякий раз, когда беда уже подступает к горлу? Как научиться предвидеть и опережать эту беду?..»
– Стре-е-лы-ы! Собирай стре-э-э-лы-ы! – кричал кто-то из торготов-охотников.
«Снова собирать стрелы?» – удивился подсказке Тэмучин, откинулся на спину и утомленно-сладостно закрыл глаза.
Глава двадцать первая
Притча об Илдэгисе
Рассеяться по бескрайним просторам все равно, что утонуть в бездонном море. Но конец ли зерну, брошенному в землю? Прольет на сухую землю благодатный дождь, и прорастет зерно обильным урожаем. Кто-то назовет дождь разрушительным паводком, но так ли это? О, быть оклеветанным – тяжкая доля! Припишут нам то, чего мы не говорили, присвоят то, чего мы не делали. Очернят, оклевещут и в гробы заколотят. Враг своим чешуйчатым от гнусных трудов языком очернит наши светлые деяния, опозорит наше славное имя.
Легенды о древних правителях
Однажды…
Однажды, и было это в…году от Рождества Христова, ушла сырая и холодная буря, и родился солнечный день весны. Горстка полуголых людей – рабы – всю ночь коченели от холода и, едва не заколев, стали засыпать на солнечном сугреве утра. Но и тех, кто задремал, разбудил щекочущий запах вареного мяса.
Раб, готовый к продаже, должен иметь вид среднеупитанного человека – так считал работорговец Ханай. Выставляемые на торги рабы ханая попадали в такие условия, которых многие из них отродясь не знали, а купленного за большие деньги упитанного раба хозяева берегли, как дорогую вещицу. Кем были эти рабы, когда рабами не были? Чаще всего воинами, плененными в битвах. Зная, что упавшего духом человека не поставишь на ноги самой вкусной едой, Ханай говорил несчастным:
– Забудьте прошлое! Истинной свободой обладает только раб, потому что ему не нужно думать о семье, о детях, о доходах! Поработал – и спи! Так что считайте себя заново родившимися на свет. Глупый будет упрямиться и жаждать побега: он будет пойман, наказан, а скорей всего убит в назидание другим резвым! Если же вы безропотно примете свою новую судьбу, докажете свою преданность и верность хозяину, то получите свободу, доброе имя, высокие чины и должности!
«Сомнительно… – думали о его словах рабы. – Один Создатель знает, какие муки ждут нас впереди! И не лучше ли умереть на бегу, чем быть ведомым за веревочку, как скотина, на торги!»
Но Ханай не был бы богатым, если бы не видел на три аршина в землю. Он умел из беременной тучи сделать юное облачко.
– Не гневите Бога! – проповедовал он. – Вспомните своих товарищей, чьи глаза вылущили вороны! Зачем же, по-вашему, Господь даровал вам, презренным, жизнь? Не будь его воли, вы давно бы стали пищей тех, кто имеет крылья, чтоб летать, и лапы, чтоб бегать! Господь даровал вам еще одну жизнь, и надо думать о том, как врасти в нее, а потом из нее вырасти!
– Истинно говоришь, хан! – прозвучал чистый детский голос. Все обернулись и увидели подростка, которому на вид было чуть более десяти лет. – Господин мой! Будь для меня солнцем и луной! Возношу свои мольбы до небесных ушей Бога: продай меня! Подари мне счастье жить новой жизнью!..
Речь его поразила и взрослых.
Ханай не удержался и почесал лохматый затылок:
– Как продать? Сынок, ты чей, откуда взялся? Я еще не встречал человека, который просил бы его продать!
Мальчика звали Илдэгис. Он сказал так:
– Кто мои родители, откуда родом – не скажу, хочу забыть. Но обратно не вернусь. Мое счастье – впереди!
– Откуда в тебе такая вера?
– Бог меня вразумляет, он говорит мне, что проживи я на своей родине хоть до ста лет – жизнь эта будет бесславной! Там нет благодарности и уважения к людям, которые чем-то выделяются из множества согбенных в добровольном рабстве! Я решил бежать и продаться тому, кто оценит мои стремления!
Народ недоуменно загудел – вокруг мальчика образовалась пустота.
– Сколько же тебе лет, что ты так… хм… необычно рассуждаешь?
– Мне уже тринадцать!
Ханай удивленно поднял брови:
– А я думал, пять! Такой заморыш! Кто ж тебя купит?
Смеялись и рабы, и охранники, оглядывая впалый живот и проступающие сквозь кожу ребра.
– Меня купит равный мне по уму! – едва не плача от обиды, отвечал Илдэгис.
– Ум?! Ум можно выбить одним хорошим ударом кулака! – Ханай показал, как это делается, ударив себя кулаком по колену.
– Что ж… – сказал мальчик. – Безумному все равно – он счастлив!
– О, несчастный! – снова удивился Ханай и обвел взглядом своих охранников, словно бы призывая удивляться вместе с собой.
– Я прошел пешком степь шириною в тридцать кес, – размазывая слезы по щекам, продолжал мальчик. – У меня хватило сил не умереть без пищи и воды, а всего лишь исхудать! Тойон мой! Прошу-умоляю: не гони меня! Если я благополучно доберусь до Иранской земли, буду молиться за тебя! А если добьюсь своего и с Божьей помощью стану благородным тойоном, то отправлю тебе целый караван богатства! Ты получишь иранские ковры и серебряные чаши из Индии, золотые монеты и самоцветные камни, жирных верблюдов и тонкорунных овец!..
Смеялись все.
Купец, довольный тем, что ему удалось развеселить рабов таким неожиданным способом, подошел к мальчику и потрепал его по голове, ероша волосы.
– Уговорил, уговорил… – сказал Ханай, вытирая о халат руку, приласкавшую мальчика. – Я беру тебя, гнилой товарец! Я постараюсь продать тебя, котел с проржавевшими боками, я добр: пусть убедятся все, имеющие глаза и уши! Эй, жалкие нохои! Вымойте этого… хе-хе! говорящего осленка в трех водах, оденьте его в блестящие одежды и накормите так, как накормили бы большого тойона: едва ли не до смерти! Продам мальчишку, если кто позарится!
Отец Илдэгиса был ничем не хуже других отцов.
Мать Илдэгиса сердечно любила сына.
А он захотел быть проданным, полагая, что единственный путь достижения славы лежит через рабство. Откуда такие мысли?
Этой зимой объявился в родительском доме его старший брат Байталай. Семь лет прошло с той поры, как Байталай пропал без вести в одном из жесточайших сражений. Оказалось, что под ним убили коня, а сам он стал пленником и попал в рабство. Местом его обитания была Иранская страна, а хозяином – великий воин Масуд-султан. В рядах воинов Масуд-султана Байталай бился на самых опасных рубежах и пролил много своей и чужой крови, чем доказал свою преданность султану.
– В обычае той страны, – рассказывал брат, – возвышать и отличать верных и преданных чужеземцев… А я служил честно, и через пять зим был удостоен чина тойон-мэгэнея, разве этого мало? Мог ли я здесь, на своей родине, взлететь так высоко, куда и мечтами залететь может лишь легкомысленный бездельник!..