Страница 9 из 64
Легионеры радовались как дети, словно они уже одержали победу. Была бы возможность, они побежали бы на тренировку прямо сейчас. Но мы в полном составе отправились на ужин.
Местная кухня располагалась за линией казарм под деревянным навесом с соломенной крышей. Каждый легионер получил миску с кашей, кусок ветчины и лепешку. Вокруг меня заняли места на лавках легионеры контуберния Септимуса. "Вот и персональная охрана", — подумалось почему-то. Заметив, как Септимус осматривается, решил: "Точно, этот теперь всегда будет присматривать за мной. Хорошо бы продвинуть его на центуриона".
Я толкнул его чуть-чуть и тихо сказал:
— Завтра, со звуками буцины, уйдем к Тибру на весь день. Хорошо бы взять для манипулы еду.
— Хорошо, командир. Я позабочусь об этом, — Септимусу и поручение и мой доверительный тон явно пришлись по сердцу.
— У меня есть в городе кое-какие дела. В мое отсутствие командовать манипулой поручаю тебе. Справишься? — Септимус попытался встать, я еле-еле усадил его назад. — Начинай прямо сейчас.
— Слушаюсь, командир.
По-английски покинув солдат манипулы, удалился в свою конуру. Все неплохо складывалось. Я решил как следует выспаться.
На лежаке лежали выстиранные тога и плащ. Спрятав одежду в сундук, я приготовил для Камелии медяк покрупнее. Положил его на столик, чтобы вдруг не забыть, и с наслаждением вытянулся на лежаке.
То ли оттого, что поспал в термополии, то ли от духоты в каморке, но сон не приходил. А вот мысли сами по себе шли нескончаемым потоком. "Повезло мне. Слава Богам! Определенно имею перспективы!" — отрывочные, сопровождающиеся образами мысли быстро утомили. Желание поспать улетучилось, и я направил мысленный поток в практическое русло.
"Итак, Спуриний рассказывал, что около ста лет назад галлы сожгли Рим. Когда это случилось в моем мире? В триста девяностом году до нашей эры. Помню точно, где-то читал. Предположу, что сейчас конец двухсотых годов. Рим в моей реальности на пороге войны с греками под предводительством эпирского Пирра. Если учесть, что италики представляют для Этрурии большую, чем галлы, угрозу, то война в любом случае будет вестись на южном направлении. И если этруски добьются успеха в противостоянии с италиками, то колонии греков на южном побережье полуострова вполне могут и в этой реальности призвать войска из метрополии. При случае нужно раздобыть информацию о геополитической ситуации в этой части мира: Если Пирр существует, то сейчас он грабит Македонию. А если и нет в этой реальности такого полководца, но распри в Македонии есть — все равно нужно быть готовым именно к такому развитию событий в ближайшем будущем. Поскольку именно за счет побед в Македонии произошло усиление Пирра и раскрылись его полководческие таланты", — никакого толкового плана собственных действий от этих рассуждений я не составил, но хаос в голове упорядочился. Я уснул.
Утро выдалось пасмурным. Сильный северный ветер с воем проникал через щели в мои апартаменты. Он разбудил меня раньше сигнала буцинатора. Достав галльский плащ, я с удовольствием надел его.
С первыми звуками буцины я вошел в барак к солдатам манипулы.
Суетливости в действиях солдат я не обнаружил. Каждый из них, приблизившись, приветствовал, но не намеренно: кто-то умывался у больших бочек, стоящих у стен, кто-то одевался.
Минут через двадцать манипула в полном составе построилась у казармы. Септимус Помпа, указав на мешки у ног легионеров, сообщил, что тренироваться солдаты смогут до самого вечера. Стуча гвоздями на подошвах калиг о камни мостовой, манипула направилась к южным воротам.
День пролетел в строевых маневрах и запомнился затянувшимся обедом. Я узнал о возвышении Македонии. Похоже, я нахожусь в историческом прошлом Земли: Александр Великий стал действующим лицом на мировой арене лет пятьдесят назад. Империя состоялась и, после смерти Александра, распалась на сатрапии, независимые нынче от метрополии. А там сейчас, в Македонии, идет нешуточная борьба за престол. И в победители пророчат Диметрия.
К вечеру я едва переставлял ноги. Скутум норовил выпасть из дрожащих от напряжения рук. Как был, в доспехах, накрывшись плащом, едва голова коснулась лежака, крепко уснул.
Неделя пролетела быстро. Результатом тренировок я был доволен. Сегодня день Марса (вторник). Не многие так называют этот день. Выходцы из провинции произносят имя Бога войны на этрусский манер — Марис. Поскольку завтра меня и манипулу ожидало серьезное испытание, я решил закончить учения к обеду и дать солдатам отдохнуть.
Половиной манипулы командовал я, другой — Септимус. Мы вяло атаковали друг друга, в основном, уделяя внимание построениям и положению щитов в руках легионеров. Вдруг Септимус и десяток крепких парней с его стороны, "взлетев" в воздух, перепрыгнули первую линию моей центурии и оказались за спиной солдат. Септимус не смог скрыть довольной улыбки:
— Командир, так атакуют галлы. Что можно придумать против такой атаки?
Решение пришло само собой. Я вспомнил римскую черепаху. Объяснил, как все должно выглядеть. Центурии с азартом, словно соревнуясь, предпринимали попытки сформировать из щитов панцирь черепахи.
Я с разбегу прыгал на щиты сверху. Когда смог спокойно прогуливаться по площадке, пригласил присоединиться Септимуса Помпу. Щиты под нашими ногами даже не играли. В тот момент я поверил, что черепаха римлян выдерживала вола, запряженного в телегу. Правда, колоть из-под щитов у наших солдат не очень получалось, да и двигаться центурии не могли — панцирь из щитов сразу "ломался". Но после достигнутого за неделю результата ни у кого не возникло сомнений, что и эта наука будет освоена. Всего-то — научиться всегда ходить в ногу.
После обеда я оправился в термополий. Рубаха и штаны затвердели от соленого пота, да и выкупаться по-человечески не мешало. Там меня узнали, и это посещение один в один повторило предыдущее.
Чистый и сытый я вернулся в казармы под вечер. У моей конуры скучал Спуриний и три раба.
— Приветствую, отец, — я искренне обрадовался, увидев Спуриния, и немного расстроился, почувствовав легкую неприязнь в его взгляде.
— Приветствую, — пробурчал он в ответ и, указав рукой в направлении города, добавил: — Пройдемся.
Мы молча, мы вышли за границы лагеря. Остановившись у лавки медника, он, цедя слова, зашипел:
— Что ты себе позволяешь! Явился пьяным как галл к консулу, — я хотел возразить, но сенатор не дал мне такой возможности, — Ничего не говори! Я знаю, это правда. Тот мальчишка, что пригнал от тебя коней, тоже сказал, что ты был пьян! — сенатор замолчал.
— Да, возможно, я был пьян. Мне пришлось убить трех галлов. После этого кусок в горло не лез, и пил я только вино. Пьяным себя не чувствовал.
-Ты убил трех галлов? — Спуриний взял меня за плечи и пристально посмотрел в глаза.
Не отводя взгляда, я твердо произнес:
— Да. Я убил трех галлов. А их коней отправил в твое имение. Вот на мне плащ одного из них.
Неприязнь сенатора сменилась какой-то нервной озабоченностью, он рывком сорвал с меня плащ, поломав булавку, и бросил его рабу.
— Если кто-нибудь узнает об этом, у нас могут быть серьезные проблемы. Какие у тебя шансы победить завтра в состязании?
— Я кое-что приготовил, чтобы не только удивить, но и победить, — самодовольно ответил я.
— Хорошо бы. Консул, увидев, в каком состоянии ты явился к нему, решил тебя наказать, а заодно и должок мне вернуть. Я полагал, что оба дела ему выгорели. Если завтра сможешь победить, все будет хорошо. Дочь за тебя заступалась. Это от нее, — он дал рабам знак, те достали из мешка посеребренный панцирь, поножи и красный плащ, даже лучше, чем галльский. — Честь нашей семьи в твоих руках. Не забывай об этом.
Услышав о том, что Спуриния заступалась за меня, понятное дело решил, что она тут, в Этрурии, с отцом. Уже представил себе, что смогу провести эту ночь с ней. Но папаша решил иначе. Сухо попрощавшись, он удалился.