Инкубья дочь

– М-м-м, цапнул значит? Ну и ладно, подумаешь.

– Так он же теперь тоже в упыря превратится.

– Не превратится.

– Превратится!

– Не превратится. Падре Герман рассказывал, что от простого укуса никто ни в кого не превращается. Там ритуал особый нужен и все такое. Тьме не так-то просто перетащить человека на свою сторону, – Лиска зевнула, обмахнулась картами, сложив из них веер. – Я что, падровские поучения одна слушаю?

– Жаль, что не превратится, – сквозь зубы буркнула Змейка.

– Дался тебе этот Ныряльщик? Чего ты злишься на него, сплетничаешь? Понравился что ли?

– Вот еще! – фыркнула брюнетка. – Скажешь тоже! Он же противный и мерзкий. А еще наглый. А еще…

– Хочешь, погадаю тебе на него, – Лиска снова обмахнулась картами. – Карты правду скажут – нравится или нет, не соврут.

– А, давай! – приняла вызов Змейка, но потом вдруг резко отступила. – Не надо. Не верю я твоим картам. Придумала тоже – карты. Глупость какая. Сейчас навыкладываешь мне какой-нибудь ерунды, а я поверю, и мучайся потом всю жизнь? Нет уж, дудки!

– Вот видишь, – поучающим тоном заверила Лиска, – нравится.

Змейка не стала спорить, только злобно прошептала что-то себе под нос и быстренько перевела тему.

– Чего это ты за карты села?

– Тренируюсь, – прозвучал короткий ответ.

– Тренируешься? – и без того гнутая черная Змейкина бровь загнулась еще сильнее.

– Да. Через ночь в таверну явятся на турнир игроки, вот и я хочу счастья попытать.

– Значит, в очко на деньги играть будешь? А матушка что скажет?

– Тс-с-с, – Лиска вся съежилась и испуганно глянула на занавески с маками. – Не ори ты. Услышит – запрёт.

– Ясненько, – тихо кивнула Змейка, глаза ее сверкнули хитро. – Я тоже в таверну пойду.

– На что ты мне там? Только мешаться будешь.

– А я не с тобой, я сама! Я танцевать пойду. Давно не ходила.

– Пф-ф, – скептическое фырканье колыхнуло стоящие в глиняной вазочке цветы. – Бесполезное занятие эти твои танцы. Проку от них много ли?

– Тебе не понять! – грозно насупилась Змейка и тут же мечтательно зажмурилась. – Такие ощущения… Будто летишь, будто в пламени плавишься, будто кого-то любишь.

– Ой, много ты знаешь о любви, – Лиска спустила подругу с небес на землю, – а от танцев твоих одни проблемы. Мужики пристанут.

– Подумаешь! Сбегу, – храбро тряхнула головой упрямая брюнетка, – в первый раз чтоль?

– И от падре сбежишь?

– Он не узнает.

– Ага, как же! Всегда узнавал, а тут не узнает? Еще как узнает, на то он и падре. Узнает и накажет. Хорошо если с Писанием запрет, как Белку, а что если розгами всыплет?

– Так и тебе за карты всыплет.

– И ладно. К тому времени я уже приличный куш сорвать успею. А за хороший выигрыш можно и розги стерпеть. Задница заживет, а денежки останутся.

Змейка промолчала и брезгливо поморщилась. Ей, персоне взбалмошной, буйной, подверженной порывам и страстям, горсть золотых не казалась такой уж важной причиной, чтобы терпеть падровские розги. Хотя, сама она тоже не особенно-то их страшилась. Страсть всегда была сильнее. Страсть танцевать. И непременно так, чтоб смотрели. Чтобы восхищались и глотали слюни, вожделели и пальцем не могли достать.

– Сними-ка, – требовательный Лискин голосок вытянул Змейку из размышлений. Перед носом качнулась распухшая от старости, потрепанная колода. Змейка толкнула верхнюю половину. Лиска ловко подхватила ее и убрала под низ. – Загадай карту.

– Туз бубей.

– Да не вслух, про себя. Другую загадай, – рыжая, не раздумывая, вытянула из колоды первую попавшуюся карту и кинула на стол.

– Ух ты! И правда червонная дама!

– А вот твой туз, – еще одна карта легла на стол, Лиска даже не взглянула на нее. – Он?

– Он. Как ты это делаешь? Без магии ведь?

– Не знаю. Они сами к рукам липнут. С магией каждый может, да и на турниры все с артефактами приходят, чтоб магов вычислять. Жуликов никто не любит, а магия – то же жульничество.

– А ты будто не жульничаешь?

– Не жульничаю. Просто везучая, ты сама знаешь.

– Знаю, но давай еще разок твою удачу проверим.

– И охота тебе, – Лиска зевнула, красноречиво подчеркивая этим свое отношение к Змейкиной затее. Ко всем, любым Змейкиным затеям.

– Охота! Давай поспорим – если Ныряльщик в упыря не превратится – твоя взяла. Превратится – моя.

– Проиграешь.

– А вдруг нет? – брюнетка спрыгнула с табурета и нетерпеливо пробежалась по кухне туда-сюда.

– Проиграешь, – уверенно повторила рыжая. – Дался тебе этот Ныряльщик.

***

Змейке очень хотелось встретиться с ненавистным Ныряльщиком во всеоружии, но матушка, как назло, так и не отвлеклась на козу. Пришлось идти без заветной сорочки, а жаль. Без сорочки у Змейки как-то сразу поубавилось в себе уверенности. Без сорочки она кто – обычная девка деревенская в застиранных тряпках. А вот зато в сорочке – богиня, королевна! В сорочке можно смотреть на всех свысока, говорить с придыханием тихо и хрипловато, будто знаешь какую-то важную тайну, но говорить о ней не хочешь – утоми-и-ительно! А без сорочки так не получается…

Она бесшумно прокралась к двери и выскользнула на улицу. Теплый вечер полнился ароматом сирени и голосом соловья. Сирень в Ланьей Тиши цвела долго и пахла сливочным чаем, а соловей пел пронзительно, насвистывал по-разбойничьи озорно и лихо. Из-за окружающей деревню стены уже ползла на небо тяжелая луна. Такую большую луну Змейка всегда наблюдала только по осени и сейчас – в неделю Летника – увидеть не ждала. От непривычной лунной грузности стало тяжело и на душе. Плохая луна – ее обычно называют «волкодлачьей». Летом такой быть не должно!

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «