Страница 23 из 43
Зульфия всем молодым девушкам хотела бы пожелать такого счастья, как у неё. Муж любит её без памяти, говорит, что по сравнению с ней все победительницы конкурсов красоты – просто кикиморы болотные. Конечно, её Саитжан малость преувеличивает, но всё равно приятно слышать. Вдвойне приятно, что исходят они из уст мужчины с богатым жизненным опытом, у которого было немало женщин, но Зульфия всё же самая любимая, самая желанная из них!..
Зульфия подумала, что после её краткого рассказа Саит должен был бы спросить: «Уж не тот ли усатый парень в общежитии хотел стать твоим мужем?» И она бы тогда ответила, что именно в тот момент, ощутив поддержку Сайта, решила выйти за него замуж. Точно читая мысли девушки, Саит неожиданно спросил:
– Зульфия, помнишь, когда мы заезжали к тебе в общежитие, ты не то назвала меня мужем, не то сказала, что собираешься за меня замуж? Ты не переменила своего решения?
– Ты, Саитжан, родился под счастливой звездой.
– Это почему? Обоснуйте, пожалуйста.
– В тот день, когда ты встретил меня на вокзале и нашёл для папы лекарства, я, хотя и была тебе очень благодарна, но совсем не собиралась ехать к тебе домой. Я была к этому не готова.
– В самом деле?
– Тут, как говорится, не было счастья, да несчастье помогло.
Человек, который чуть не стал моим мужем, своим хамским поведением сам толкнул меня в твои объятия.
Саит притворно обиделся:
– Значит, если бы не он, между нами ничего бы не произошло?
– Конечно, произошло бы, но не так скоро. А тогда, сравнивая тебя с этим ничтожеством, я сделала выбор в твою пользу. Окончательно и бесповоротно. Хочешь, раскрою страшную тайну: я тебя люблю, Саитжан! Только смотри, никому не разболтай.
Будучи человеком дела, Саит не понимал и не принимал беспричинного и беспробудного пьянства. Спиртное он принимал чаще всего в процессе деловых переговоров, для решения каких-то проблем.
Но ангелом он тоже не был. Когда служил в Монголии, то от безделья часто прикладывался к бутылке. И сейчас бывали дни – редко, но бывали, когда, как говорится, «душа просит».
С подчинёнными Саит пить не мог – все они были намного моложе, да и субординацию нарушать не хотелось. Поэтому в таких случаях, прихватив пару бутылок водки и какую-нибудь закуску, направлялся «поговорить за жизнь» к Ахмадише-бабаю, о судьбе которого можно было написать сразу десять романов.
Хотя старик и жаловался на печень, но визиты высокого гостя всегда льстили его самолюбию. Ахмадиша-бабай, отложив все дела, принимался накрывать на стол. Развернув принесённый Замиром свёрток с закуской, не спеша нарезал копчёную колбасу, сыр, доставал из погреба квашеную капусту, солёные огурчики и садился, устремив затуманенный взгляд на стакан. Присказка у него всегда была одна и та же:
– Смотри-ка, Саитжан, чистая ведь, как слеза ребёнка. Ну, как её не выпьешь, прости меня Господи! Давай, взяли по маленькой!
Стопка исчезает из виду в его огромных, как лопаты, руках, однако каким-то образом находит пересохшие в ожидании губы. Выпив, он немного сидит молча, потом довольно крякает и поднимает прищуренные глаза на Санта.
– Дошла, родимая, по месту назначения.
Когда первая бутылка на исходе, Ахмадиша-бабай пускается в философские рассуждения:
– Я, Саитжан, понял одну истину. Если власть оказывается в руках дураков, то могут случиться непоправимые вещи.
– Таких людей долго не держат, снимают и всё.
– Вот тут я не согласен. Чем больше в руках у таких власти, тем меньше нужны ум, образование и совесть.
– По-моему, абзый, ты преувеличиваешь.
Но Ахмадиша, увлёкшись мыслью, продолжал (когда выпадало счастье поговорить с таким благодарным слушателем, старика трудно было остановить):
– Исходя из своего жизненного опыта, я пришёл к выводу: власть с успехом заменяет ум и образование.
– Но люди меняются, – вставил фразу Сайт, хотя сам с трудом верил в свои слова.
– Ты это, сынок, выбрось из головы. Люди остаются те же. Меняются времена. Ты видел, чтобы кто-нибудь из бывших партийных шишек бедствовал или лишился своей роскошной квартиры? Разве только досрочно на пенсию проводят – и то, если уж работать надоест.
– Неужели совсем не веришь в перемены, бабай?
– Верить-то я верю, – пытается вскочить с места старик, но это у него не получается, и он начинает отчаянно жестикулировать, – вот как раз этих перемен я и жду со страхом. Мне-то самому ничего не будет, я своё отжил. Но вот если, к примеру, Жириновский к власти придёт, то боюсь я за своих детей, за внуков. Да и за тебя тоже.
– Я, бабай, в песках Монголии прокалился – закалился. Ничего на свете не боюсь, – храбрится Сайт.
– А я, дружочек мой, через ГУЛАГ прошёл. Слышал про такой? Это всё равно что через круги ада пройти. Говорят, что тюрьмы с тех времён сохраняют в целости и сохранности, даже ремонт делают. Это чтобы они в любой момент были готовы принять жертвы новых репрессий.
Саит подливает масла в огонь, вспомнив, что представители власти сейчас поголовно называются «демократами».
– Ну вот, убей, не верю я, что эти перемены принесут людям радость, что жить в России станет лучше. Газеты и телевидение пытаются нас убедить в том, что мы, дескать, идём вперёд, к светлому будущему. А если трезво взглянуть на то, что творится вокруг, что ты обнаружишь? Что ничего, собственно говоря, не изменилось. И не изменится. Вон какие коттеджи понастроило себе начальство. Такие хоромы не по зубам какому-нибудь «челноку», торгующему тряпьём на базаре. Чтобы их построить, нужно сидеть на государственных деньгах. Чем плохо жить за счёт государства – строить себе дворцы на дачных участках, иметь четырёх-пятикомнатные квартиры в центре города. А на простой народ им плевать – пускай хоть сгниёт в нищете…
– Ну, зачем так мрачно, Ахмадиша-абзый? Ты что, плохо живёшь? Или тебя Хаерниса-апа в свою кровать не пускает? – попытался свести всё к шутке Сайт. Но смех получился каким-то натянутым, невесёлым.
А Ахмадиша-бабай, не обращая внимания на слова Санта, продолжал:
– К чему я веду-то – хотя прежние райкомы и райисполкомы убрали, но сущность-то от перемены названия не изменилась. Зайди в эти кабинеты и увидишь те же сытые, круглые рожи с тремя подбородками – по ним видно, что едят они явно не макароны и картошку. Сменить веру ничего не стоит, это категория непотопляемых людей. А сейчас ещё появились «новые русские» и «новые татары». Страна, кажется, переходит в руки всяких «шалтайтрестов». Обидно ведь, Сайт, когда тобой управляют люди, разбогатевшие на купле-продаже и грабеже. Не верю я им…
Старик, то ли устав говорить, то ли испугавшись, что сболтнул лишнего, вдруг замолчал, глядя на лежавшую перед ним горбушку хлеба.
Саит потянул его за рукав:
– Давай, лей до конца, выпьем до последней. – И, чтобы закрыть тему, произнёс: – Всё ты верно сказал, абзый. Не голова у тебя, а Дом советов.
По русскому обычаю выпили, не чокаясь. Закусили, молчание нарушил Ахмадиша:
– Сайт, я знаешь, чего хотел спросить. Что-то бухгалтер наша, Наиля, не показывается.
– Ты что, соскучился? Или глаз на неё положил? А она ещё ничего…
Старик шутки не принял. Он не был подлизой, готовым в любой момент угодливо хихикнуть.
– Раньше она каждый день бывала. Ведь у неё большая часть денег хранится здесь, в нашем сейфе.
– Она, кажется, болеет. Уже несколько дней на работу не выходит.
– Странно, она на вид цветущая и за собой очень следит. Что с ней могло случиться?
– А почему это тебя так беспокоит?
– Я бы сказал, но боюсь, ругаться будешь.
– Мы же с тобой старые друзья, ещё с тех самых ресторанных времён…
Ахмадиша-бабай, склонившись к самому уху Санта, прошептал:
– Бухгалтерша твоя от тебя без ума! Я это давно заметил. А с тех пор, как стал ты жить с Зульфиёй, она места себе не находит. Как бы чего не выкинула… Смотри, женская месть может быть очень коварной.