Страница 11 из 17
Машина выехала из пригорода и приближалась к Сен-Дени, кварталу, облюбованному большими и маленькими записывающими студиями.
«Мерседес» подъехал к самому барьеру, возле которого толпились зеваки, ожидающие появления VIP-персон, приглашенных на запись. Модельер не мог не признать, что он любит тот миг, когда распахивается автомобильная дверца и он быстрым взглядом окидывает толпу, прикидывая, сколько любопытных привлек его приезд. Подумать только, что скоро эта праздничная суета уйдет из его жизни…
Внутри распорядитель опытным взглядом быстро отделял важных гостей от прочей мелкой сошки: их место в ложах. Места же в первых рядах всегда предназначались для звезд и личных друзей героя дня. Катя предупредила Ральфа, что вместе с ним в передаче будет принимать участие министр здравоохранения Филипп Филло, новая политическая фигура, чьи свободные высказывания, динамизм и привлекательная наружность, видимо, поспособствуют его продвижению к властному Олимпу. Жалко, что приехал не министр культуры или внешней торговли, посетовал Ральф. Они, по крайней мере, могли бы в чем-то помочь.
В отведенном ему кабинете Ральфа ожидал классический букет цветов, блюдо с пирожными от дорогого кондитера… и бутылка теплого шампанского. Эта деталь его убивала!
В любом случае, Ральф нисколько не был голоден, а к диете он должен приступить только завтра. Но не устоять сейчас – будет плохим знаком. А плохих, даже роковых предзнаменований в этот день и так скопилось предостаточно.
В коридоре поднялся гомон. Хлопнула дверь, и откуда-то, словно в кукольном театре, вынырнула чья-то голова. Хорошо поставленный голос произнес:
– Разрешите с вами поздороваться?
Ральф натянул на себя свою светскую улыбку номер один:
– Разумеется, очень рад встретиться с вами.
Метр восемьдесят пять роста и восемьдесят пять килограммов веса, атлетическая фигура, улыбка завоевателя, легкий загар, как будто все, что надо, но всего – в избытке.
Вау! Если это он – будущий президент, то я обеими руками проголосую за него, подумал Ральф.
К тому же его собеседник сообщил, что по его мнению, он – Ральф, один из самых замечательных парижских кутюрье, а кроме того, уверил его, что все критики принадлежат к породе отвратительных людей, думающих только о том, как бы нажиться, выволакивая на свет божий всякие ужасы и мерзости да свергая ими же созданных кумиров.
– Да и самому мне приятно щекотали нервы статьи журналистов, в которых они задавали кому-нибудь трепку. Это их ремесло, что ж поделаешь. Сначала они курят нам фимиам, а через секунду уже считают себя обязанными показывать нам, где раки зимуют. Им кажется, что они всемогущи.
– Мне всегда говорили, – ответил Ральф, – что искусство политики заключается в умении выдерживать удары, но я не знал, что их можно отражать с такой элегантностью, как это делаете вы.
– Мне очень лестно слышать это от вас, – с приятной, чуть ироничной улыбкой ответил Филипп Филло.
Какое умение держаться! Хотя разговор нельзя было назвать завершенным, министр вышел из кабинета, оставив Ральфа во власти своего обаяния, возможно для того, чтобы поговорить с каким-нибудь другим приглашенным. Предвыборная кампания и погоня за избирателями в этом сезоне начались гораздо раньше.
Кутюрье повернулся к телевизору, установленному здесь же, в кабинете, чтобы посмотреть начало передачи.
Заглавные титры, крупный план Пьер-Эдуар-да Куртиса, классическое: «Добрый вечер, дамы, добрый вечер, мадемуазель, добрый вечер, мсье». Ральфу всегда нравилась оживленная манера ведущего, его шутливый тон.
– Сегодня мы встречаем Ральфа Фаррелла, знаменитого кутюрье, от последнего дефиле которого критики модных журналов не оставили камня на камне. Он нам расскажет, в самом ли деле пробил последний час в его карьере или это просто досадная помеха на его пути.
Именно то, чего Ральф боялся. Но в то же время Куртис дал ему подсказку, и теперь у модельера есть время приготовить несколько фраз, пока идет видеоряд событий этой недели. Куртис продолжил:
– Рядом с Фарреллом вы видите Филиппа Филло, самого популярного министра, человека, который преуспел во всем, нашего, французского, Кеннеди. Как далеко он надеется дойти? До Елисейских Полей?[2]Также с нами Батист де Люзилль – автор и режиссер-постановщик сложной, вызвавшей много толков пьесы, покорившей весь Париж.
Через сто восемьдесят секунд ассистент режиссера с надетыми на голову наушниками заглянул в кабинет и сделал знак Ральфу следовать за ним. Настал час выхода на поле битвы. На лбу кутюрье выступил пот, уголки губ нервно подрагивали. Обычно перед камерами он чувствовал себя спокойно и свободно, но никогда его положение не было таким уязвимым, как сейчас. Ну, вперед, это всего лишь полоса невезения, которую надо пережить, через два часа он окажется в клинике и сможет, наконец, отдохнуть подальше от всей этой телевизионной суеты.
На съемочной площадке, кроме Филиппа Филло и Батиста де Люзилля, Ральф увидел двух актрис, занятых в пьесе, о которой также шла речь.
Куртис повернулся к режиссеру-постановщику:
– Начнем с Батиста де Люзилля. Вы рады быть сегодня вечером здесь, чтобы отметить свой успех?
– Да, для меня это что-то новое.
– Каков сюжет вашей пьесы?
– Насилие и кровосмесительный грех.
– Вам довелось в детстве пережить такого рода насилие?
Все на площадке разом замерли. Ральф не решался поднять глаза на молодого автора, который потрясенно молчал несколько минут, а затем ответил:
– А почему вы считаете, что у меня нет ни капли воображения?
– Нет, я не хотел это сказать, – отступил Куртис, – но я видел вашу постановку и должен признаться, мне было очень не по себе, настолько все реплики были правдоподобны.
– Благодарю вас, это самый большой комплимент, который вы могли бы мне сделать.
Куртис почувствовал, что теряет свою жертву, и перевел разговор на моду, которую предпочитает Батист. Затем он «обработал» двух актрис.
Филипп Филло со скучающим видом ждал своей очереди. Он давно уже привык к телесъемкам и знал, что может спокойно поправлять галстук, открыто отирать пот со лба. Ральф даже почувствовал, как завибрировал мобильный телефон политика в правом кармане его брюк. Вот идиот, как будто нельзя было выключить мобильник на полчаса, подумал он.
Министр вынул телефон и посмотрел на экран. Рука его дрогнула, и он поднес мобильник поближе к глазам. Ральф, заинтригованный, скосил в его сторону глаза и сумел прочитать несколько слов.
«Ваша дочь Сара умерла сегодня вечером в 20 часов 20 минут».
Кутюрье почувствовал, как кровь застыла в его жилах.
Филипп Филло знаком попросил одну ассистентку подойти и шепнул ей на ухо несколько слов. Девушка кивнула головой, отошла подальше от площадки и принялась что-то говорить в микрофон, присоединенный к наушникам. Ральф тут же увидел, как Куртис поднес палец к своему уху. Он отстал от актрис и подошел к министру:
– Мсье Филло, мне только что сообщили, что вы очень торопитесь и хотите, чтобы я закончил разговор с вами как можно скорее. У вас романтическое свидание или вашего вмешательства ждет очередной политический кризис?
Совершенно сбитый с толку, Ральф увидел, как политик возвращает на лицо свою улыбку завоевателя.
– В самом деле, я только сейчас узнал о крупной аварии, которая случилась в Мадриде. Мы должны собраться в министерстве, чтобы организовать отправку группы врачей скорой помощи – помочь нашим испанским друзьям.
Эмоции Ральфа метались от ужаса к восхищению. В этой силе духа было что-то сверхъестественное. Сам он никогда не был отцом, но ему казалось, что если бы ему сказали о смерти его ребенка, ему тут же стало бы плохо, а потом он бросился бы вон, совершенно не заботясь о том, что о нем подумают окружающие.
2
На Елисейских Полях в Париже находится резиденция президента Франции