Страница 143 из 145
Юноша понимал теперь, что превращение купеческого сына в наследника могущественного графа есть не что иное, как знак присутствия божественной мудрости, направляющей его жизнь.
- Поднимись, Таллия. Негоже тебе стоять на коленях. Сядь рядом, прошу тебя. - Он подал девушке руку и помог подняться. После недолгого колебания она села на скамью рядом с ним. Потом посмотрела в сторону входа и вздрогнула.
- Что-то не так?
- Эта собака...
- Я не позволю ей причинить тебе вред. Тоска, подойди!
Зверь повиновался, и тут же в дверном проеме появился слуга, которому он не давал войти. Таллия вздрогнула, когда огромный пес подошел к ней почти вплотную, но Алан приказал Тоске сесть и положил ее руку ему на загривок.
- Видишь? Он, как любая живая душа, желает, чтобы его касались с любовью, а не со страхом и ненавистью.
- Ты мудро говоришь, - проговорила Таллия, но тут же отдернула руку.
Юноша горько усмехнулся.
- Я только повторяю то, чему учил меня... - Он хотел сказать "отец", но купец Генрих больше не был его отцом. - Чему научили меня другие.
В дверях послышалось стремительное движение. Слуга куда-то исчез, и вместо него в проеме появилась Ярость, а за ним и граф Лавастин. Таллия отпрянула, но Ярость не обратила на нее внимания и уселась прямо на ступни Алана, не давая двинуться.
Лавастин провел рукой по своим растрепавшимся волосам и сонным взглядом уставился на Алана.
- Что все это значит?
- Я... господин...
- Ну же! Отвечай!
- Мне не спалось. И я пришел сюда... - Он боялся, как бы не рассердить графа, выражение лица которого было ему непонятно.
Лавастин приостановился и кивнул Таллии:
- Простите, принцесса. - Затем повернулся к слуге. - Отведи госпожу в ее покои!
Выхода не было, дочь Сабелы повиновалась. Уходя, она посмотрела на Алана. Не то с мольбой, не то с благодарностью...
- Она сейчас в немилости, - проговорил граф, спокойно усаживаясь на место, где только что сидела принцесса. - А ее матушка - тем более. Генрих, должно быть, захочет сплавить ее подальше. Выдать замуж, если представится случай. Что ж, примесь королевской крови не вредила еще ни одному знатному роду. - Он еще несколько мгновений неподвижно смотрел на алтарь, явно не интересуясь великолепной отделкой ковчега с реликвиями. Затем встряхнулся, словно желая во всеоружии встретить новый день. - Пойдем, мальчик. Уже почти рассвело, ты не заметил?
И правда, не заметил. Только теперь Алан увидел, что сквозь витражи пробивался солнечный свет.
- Я страшно испугался, проснувшись и увидев твое ложе пустым. Мне показалось вдруг, что все это - эйкийский вождь, мятеж, война и ты, мой сын, - все это было во сне. - Лавастин поднялся и позвал слуг. - Идем отсюда, Алан. Генрих простил нас, и нам нечего больше делать в этом мрачном дворце и отягощать его скорбь. Не стоит напоминать королю, что я нашел то, что потерял он сам.
Граф обнял его.
- Пойдем, сынок, - сказал он, тоном подчеркивая новый для них смысл этого слова.
- Куда мы отправляемся? - спросил Алан.
Цветы в дворцовом саду раскрывались навстречу солнцу. В отдалении слышалось пение - то начиналась служба за упокой душ павших.
Лавастин скупо улыбнулся:
- Мы едем домой.
ЭПИЛОГ
Окончательно не придя в себя, он не понимал, жив ли, и попытался шевельнуть рукой. Резкая боль не отпускала окоченевшее тело, позвоночник свело.
Холод сковывал движения. Он лежал на ледяных каменных плитах среди одеревеневших трупов. Открыть глаза не хватило сил, но он наконец осознал, что лежит на поле сражения среди поверженных и умирающих товарищей. Биение сердца и дыхание слышал он рядом с собой. Вставать было мучительно тяжело, а возможно, и не следовало. Но принц должен был сражаться до последней капли крови, чтобы никто не мог стать свидетелем его бессилия.
Рядом раздалось рычание собак - ненасытные твари пугали, они могли перегрызть ему горло прежде, чем он соберется с силами и сможет сопротивляться. Совсем не хотелось быть разорванным на куски, уподобившись беспомощной корове, повстречавшей волчью стаю.
Звери обнюхивали бездыханные тела в поисках живых. Вдалеке слышалась речь, напоминавшая человеческую. Варвары эйка... Невидимые собеседники громко засмеялись. В унисон им торжествующе залаяли собаки, и вслед за этим раздался предсмертный крик. Острое ухо рожденного женщиной Аои слышало, как лезвие ножа входит в человеческую плоть и кровь течет по каменным плитам... Это повторилось.
Он все еще не мог пошевелиться. Холодный нос уткнулся в руку, и острые зубы пытались прокусить кольчугу, оставляя на ней слюну. Собака зарычала. Жаркое дыхание с запахом свежей крови опалило лицо.
Правая рука наконец ожила, и он, не раздумывая, ударил кольчужной перчаткой оскаленную морду. Тварь, громко взвыв, отпрыгнула, и ему удалось подняться, для того лишь, чтобы упасть на колени, когда на него набросились две собаки. Одну он перекинул через себя, а вторую наотмашь ударил запястьем. Затем потянулся к поясу в поисках ножа, но не нашел его.
Перчатка с левой руки слетела, и собака воспользовалась этим и вцепилась в плоть. Принц схватил ее за загривок и ударил мордой о каменную плитку. Превозмогая боль, оторвал от руки оглушенное, но сжимавшее челюсти животное, поднял и бросил двум другим псам.
Огромная стая обступила Сангланта. Они окружили его, выжидая удобного момента и слизывая с пола кровь. Одна собака вцепилась в кольчугу. Он ударил ее кулаком, отбросив назад. Потом ногой, обутой в тяжелый сапог, разбил голову пытавшейся ухватить его за колено. Животные еще не нападали всерьез, только проверяли, насколько силен и быстр их противник.
В полумраке появились тени других существ. Он даже не взглянул на них, с собаками предстояло биться не на жизнь, а на смерть. У принца оставалась стальная перчатка на правой руке и кольчуга, защищавшая туловище и предплечья. И оставались сила и разум, ведь собаки, как бы страшно ни горели их глаза и как бы ни были остры их зубы, были всего лишь бессмысленными тварями.
Он медленно двигался назад, переступая через тела, пока наконец не прислонился спиной к стене. Собаки сидели на задних лапах и рычали, неуверенность чувствовалась в их движениях. Принц выбрал самую большую и уродливую и кинулся на нее, пока никто из стаи не успел помешать. С силой схватив огромную псину за толстую шею, он поднял ее, размахнулся и ударил о стену. Бесчувственное тело рухнуло.