Танго со смертью

– Давайте наконец выпьем за любовь! – без паузы выдвинул предложение начальственный бас, и все одобрительно загудели. Лина догадалась, что на этот раз тост поднял сам Автандил Тимофеевич. Как истинный грузин, шеф не собирался ограничиваться коротким спичем и бодро продолжал:

– Однажды патологоанатом и медицинская сестра решили заняться любовью прямо во время ночного дежурства. Вот такие они были аморальные существа! Подобных разложенцев, конечно, нет в нашем образцовом коллективе…

Женский голос игриво хихикнул, а начальственный бас между тем продолжал:

– Муж медсестры работал в той же больнице и давно уже подозревал жену в неверности. Он притворился покойником и спрятался под простынкой. И вот в самый ответственный момент «покойник» вдруг зашевелился. Простыня поднялась, и обманутый муж явился парочке, словно Каменный гость из трагедии Пушкина. И что вы думаете, сделал несчастный любовник? Он исчез в соседней комнате и принес бутыль спирта, затем аккуратно разбавил ее и предложил ожившему покойнику выпить за любовь, которая побеждает смерть! Так выпьем же, коллеги, и мы за победу любви над смертью!

– Похоже, у них там с этим сладкоголосым грузином тосты никогда не закончатся, – прошептала Лина Башмачкову, – хватит уже у двери топтаться, давай закатывай!

Башмачков широко распахнул дверь и мрачно объявил:

– Принимайте очередного неудачника, коллеги.

Работники морга, давно привыкшие к подобным «пациентам», внезапно разом замолчали, словно сам дьявол явился к ним с очередным грешником, прервав неподобающее этому мрачному месту веселье.

Лина и Башмачков без лишних слов остановили каталку возле анатомического стола, на котором расположились аппетитные грузинские закуски, одноразовые стаканчики и мензурка с разбавленным спиртом.

На вошедших выжидательно уставились несколько пар глаз. Огромный мужчина с большим бокалом в руках, видимо, это был сам именинник Автандил Тимофеевич. Всем своим видом он выражал неудовольствие от того, что ему помешали отмечать день рождения в кругу коллег и друзей. Маленький щуплый доктор, видимо, ассистент и обладатель тенорка, тоже смотрел на вошедших волком и явно не разделял служебного рвения Лины и Башмачкова, так некстати ворвавшихся в их уютный мирок со своим внеплановым покойником. Третий, невзрачный мужичок с лицом профессионального пьяницы, молча пил из граненого стакана, опершись о край стола, и с интересом разглядывал лягушек на курточке Башмачкова. Видимо ему и принадлежал бархатный баритон, который они слышали за дверью. Лина подошла к нему чуть ближе, и ей в нос ударил резкий запах сивухи. Мужчина был явно не первой свежести и, как показалось Лине, с трудом держался на ногах. Лишь стол, о который он опирался, помогал ему не рухнуть на пол.

– Не обращайте внимания, это наш санитар, – махнул рукой Автандил Тимофеевич, – есть у него такая профессиональная слабость, что тут скажешь. Но когда Альберт Капустин трезв – цены ему нет.

– А вы, коллеги, из какого отделения? Что-то я вас не припоминаю.

Медсестра, одетая в обтягивающий медицинский костюм темно-синего цвета, уставилась на вошедших с подозрением. В этом костюме она выглядела необычайно сексуально, что показалось Лине немного странным, учитывая место проведения банкета. Что ж, хорошенькой ведьмочке в «преисподней» самое место…

– Мы стажеры из отделения острой сердечной недостаточности, – отрапортовала Лина, надвинув шапочку поглубже на лоб и стараясь говорить звонким молодым голосом. – Кстати, к вам такой Иннокентий Бармин из неотложной хирургии не поступал?

– До вашего прихода, молодые люди, смертность в клинике была нулевой. – проворчал Автандил Тимофеевич. – Вот мы и воспользовались перерывом в работе.

– Ну, мы это…. извиняемся за вторжение, – пискнула Лина в сгустившейся тишине. Значит, мы … в общем, мы двинули к себе, а то начальство будет ругаться, что надолго исчезли из отделения.

– Стоять! – тихо приказал Автандил Тимофеевич.

Лина похолодела. «Это провал, – подумал Штирлиц», – подумала она и сжала руку Башмачкова, которая была горячей и слегка вспотевшей.

– А выпить за мое здоровье? – ласково проворковал именинник и поднес Башмачкову полный стакан.

– Я за рулем! – успела пискнуть Лина, вспомнив про строгий наказ врачей не употреблять спиртного как минимум полгода.

– Хорррошо же нынче живут стажерррры! – прорычал санитар и опорожнил стакан. – Ну, за будущих докторов! – провозгласил он тост, затем, остановив помутневший взгляд на имениннике, опомнился и добавил: – И за наставника и грозу всех докторов клиники, – за Автандила Тимофеевича, чей диагноз всегда окончательный!

Башмачков с кряканьем опрокинул в себя непривычно крепкий напиток, и по его заблестевшим глазам стало понятно, что он не прочь повторить этот скромный подвиг.

Лина выразительно взглянула на приятеля, который ради глотка халявной водки готов был поставить всю операцию на грань провала, и подтолкнула его к выходу. Еще не хватало, чтобы этот безвольный пьяница сорвал тщательно подготовленную операцию!

Когда Лина и Башмачков выскочили из лифта, за поворотом они наткнулись на паренька в белом халате, по-видимому, студента. Юноша растерянно озирался вокруг. Когда Лина подошла ближе, она поняла, что молодой человек пребывает в полнейшем недоумении. Парень, не веря своим глазам, взирал на то место, где еще недавно стояла каталка с покойником.

– Вы не видели тут… ээээ, ну, это…. – промямлил студент, не решаясь признать, что прошляпил покойника.

– Мы только что из другого крыла, с международного семинара, – соврала Лина, глазом не моргнув. – а что тут было?

– Да так, ничего…, – задумчиво пробормотал паренек и стремительно нырнул в лифт.

– Похоже, у Автандила Тимофеевича еще один незваный гость сейчас нарисуется! – шепнула Лина Башмачкову и решительно потащила приятеля за руку в свою палату.

К счастью, никто не заметил в коридоре парочку самозванцев в костюмах, больше смахивавших не на медицинские, а на маскарадные. Вскоре после того, как за ними закрылась дверь, а «интерны» приняли свой обычный вид, в палату нежданно-негаданно нагрянул Омар Омарович. Когда лечащий доктор вырастал, как из-под земли, Лине каждый раз казалось, что он сразу же заполнял собой всю палату, хотя кардиолог был худощав и невысок ростом, как его предки-кочевники, сутками скакавшие по бескрайней степи.

Кочевники не плачут

– Где вас носит? – сурово поинтересовался врач. Он с трудом сдерживал раздражение. – Ищу вас, ищу, уже целых полчаса, между прочим, ищу, чтобы пригласить на перевязку.

– Извините, Омар Омарович, я в дальний буфет на лифте номер два ездила, – виновато сообщила Лина, – буквально секундочку подождите, я уже бегу в перевязочную.

Башмачков тем временем затаился в туалете и благоразумно решил не обнаруживать свое присутствие. Он быстренько переоделся в «штатское» и выглянул из санузла лишь тогда, когда за Линой и Омаром Омарычем закрылась дверь. Обнаружив что опасность миновала, писатель уселся на стул и стал терпеливо дожидаться Лину, от скуки листая книгу Пелевина.

«Дутая фигура! И чего его так на щит поднимают, – привычно возмутился Башмачков, – этот модный автор – пирожок ни с чем. И тексты его ни о чем. Претензия на философию, и ничего более. Кто раскупает эти его огромные тиражи? Одна Лина из моих знакомых только его покупает и читает».

Хорошо, что Лина не слышала внутренний монолог Башмачкова, иначе вспыхнувшее вновь прежнее чувство погасло бы сразу, как свеча на ветру. Она давно заметила, что многие ее знакомые дамы – фанатки Пелевина, а мужчины, в особенности писатели, относятся к нему более чем сдержанно. Лина объясняла это завистью, обычной в писательской среде, и продолжала фанатично скупать все новые и новые романы любимого автора.

Тем временем Омар Омарыч был озадачен. Ну не слепой же он в самом деле! Минут десять назад он заметил свою пациентку в белом халате и незнакомого долговязого мужчину в нелепой курточке с лягушками.