ВС 4

Резко сократив площадь созданного мною телекинетического "цилиндра" до минимума, отчего сгустившийся до предела туман тут же взметнулся вверх, принимая вид эдакого столба, добрых пяти метров высотой, я, не теряя времени, под разгоном устремился к стоящему в центре этой конструкции Гдовицкому.

Он почти успел уклониться! Эфир полыхнул возмущениями и, прорвав-таки стенку моего щита, противник кубарем покатился по земле. Удар получился почти футбольным. Кому другому, он бы голову оторвал, а Гдовицкой только тихо охнул и обмяк. Вот это я понимаю, личная защита! Такая, пожалуй, и выстрел из стреломёта выдержит... один.

Окинув взглядом валяющегося на земле противника, я поморщился от резко усилившейся боли в распаханной водной плетью спине и, вздохнув, взялся за диагностику своего новоявленного "пациента". Я, конечно, не доктор-целитель, но уж курс полевой медицины помню, и даже несколько подходящих лечебных техник в запасе имею, так что, смело могу рассчитывать на почётное звание калекаря.

Короткая диагностика порадовала. Череп у Владимира Александровича оказался достаточно крепким, так что мой противник отделался лишь сотрясением, хотя и весьма серьёзным. Ну да ничего, одарённым такие травмы не слишком опасны. Может потому, что жизненных сил у них куда больше, чем у обычных людей, а может и потому, что в их черепушках, отбитых годами тренировок, сотрясаться просто нечему, ха!

На всякий случай я перевёл бессознательное состояние Гдовицкого в крепкий оздоровительный сон, и лишь после этого занялся собственной раной. Правда, для этого мне пришлось сначала прыгнуть "окном", вместе со своим недавним противником, к шлюпу, оставленному в нескольких сотнях метрах от лагеря моего визави, на поле у кромки леса. Загрузив Владимира Александровича в салон, я отыскал аптечку и... порадовался, что Гдовицкой перетянул меня своей плетью в районе поясницы, а не выше. Садани он по лопаткам, и чёрта с два я смог бы наложить нормальную повязку, пришлось бы извращаться с телекинезом, зажимая им кровавую борозду, и всю дорогу отвлекаться на его контроль. Разумеется, даже с таким "везением", зашить довольно широко разошедшуюся рану, мне не удалось, но хотя бы смог закрыть её тампонами и перевязать. И то хлеб.

Кое-как справившись с работой медбрата, шипя от боли, я поднял "Борея" в воздух и, сориентировавшись на местности, погнал шлюп на базу, где меня, уже наверняка заждались ученицы и ватажник со своей неугомонной сестрицей. Во время полёта я старался держаться малой высоты, чтоб не светиться на военных радарах, и стороной обходить владения вотчинников, чтоб не тревожить их системы ПВО, в отличие от радаров, вполне способных пеленговать низколетящие цели, правда, лишь на очень небольшом удалении. Именно поэтому, до базы я добирался не три часа, как могло бы быть, а целых пять. Так что, Борея я загнал в ангар, когда до полудня оставалось чуть больше полутора часов.

И это были жуткие пять часов, пережить которые, не потеряв сознания, мне помогла, пожалуй, только усиливающаяся боль, отзывавшаяся ударами раскалённого шомпола по пояснице, с каждым неловким движением. На полпути даже возникла мысль посадить где-нибудь в глухом уголке "Борей", да попробовать перенести нас с Гдовицким через "окно", но сначала расстояние было слишком велико, а потом я просто побоялся, что у меня не хватит концентрации на это действо.

Как бы то ни было, но до базы я дотянул и даже без проблем посадил машину, хотя из кабины выбирался, уже откровенно пошатываясь от усталости. К счастью, ещё в воздухе я связался с заступившей на дежурство Марией, так что стоило открыть люк, как меня в восемь рук буквально вытащили из шлюпа.

- Гостя нашего не забудьте. - Я растянул губы в улыбке, слабо отбиваясь от попыток меня ощупать и осмотреть. В ответ же, услышал только раздражённое фырканье... а уж какой раздрай был в эмофоне учениц, ух!

- Какого гостя? - Тут же спросила Оля. Но ответить я не успел. Вместо меня это сделали близняшки.

- Ой, это же Владимир Александрович! - Изумилась Мила. - А он... без сознания?

- Спит. Девочки, прошу, разместите его в одном из жилых модулей. И... пусть Елизавета его осмотрит. По-моему, у господина Гдовицкого сотрясение мозга. - Откликнулся я и, неловко повернувшись, потерял равновесие, земля словно качнулась под ногами, и я впечатался спиной в обшивку шлюпа. Бо-ольно...

- Стоп, его я потом осмотрю. А сначала с тобой разберёмся. - Заметив мою гримасу, постановила Елизавета, окидывая меня подозрительным взглядом.

- Да, со мной почти всё в порядке. В медпункте осмотришь. - Я кое-как отлепился от железного бока машины, как раз в тот момент, когда Посадская схватила меня за плечо.

- Не вырывайся, придурок, или оглушу к чертям! - Взвизгнула Елизавета, уже умудрившаяся приложить меня диагностической техникой, и тут же начала разводить панику. - Девочки, осторожнее, у него вся спина, сплошное кровавое месиво! Как ещё позвоночник цел остался! Держите его! Инга, тащи носилки!

- Да ерунда... - Я попытался отмахнуться, но взбеленившаяся Посадская только зарычала, а в следующую секунду я ощутил как с её руки, схватившей меня за плечо, срывается какая-то эфирная техника. Моё тело моментально обмякло, мягко завалилось на бок, и почти тут же в глазах померк свет. Усыпила...

Открыв глаза, я моргнул, но темнота вокруг не рассеялась. Ночь. Потянувшись, я дёрнулся, вспомнив о ране, но... боли почти не было. Разве что её тень, почти не ощущаемая, далекая, как воспоминание.

- Кирилл? - Рядом полыхнул костёр беспокойства.

- Оля... Давно я здесь? - Попытался проговорить я, и сам удивился, каким хриплым оказался мой голос.

- Третьи сутки. - Откликнулась невеста, а в следующий миг, моих губ коснулась трубка "поилки". - Пей.

- Спасибо. - Я сделал несколько глотков холодной воды с явным добавлением лимона, и жажда отступила, хоть и не до конца. Но хотя бы "великая сушь" прошла, и то хорошо. Почувствовав касание нежных губ Ольги, я успел улыбнуться, а в следующую секунду, моё лицо обожгла хлёсткая пощёчина, и эмоции невесты взбурлили диким коктейлем из злости, волнения и... облегчения.

- Дурак! Дурак! Дурак! - Кажется, от того, чтобы вытрясти из меня душу, Ольгу удерживала только боязнь потревожить рану. Впрочем, этот страх не помешал ей сопровождать каждое слово мощной оплеухой. К концу экзекуции, мои щёки горели похлеще, чем спина во время полёта на базу, а сама невеста, уткнувшись лицом в мою грудь, заливалась слезами. Осторожно обняв содрогающуюся в плаче девушку, я погладил её по плечу и, прижав к себе, принялся шептать всякие нежности. Должно помочь... наверное.

Утром мы проснулись одновременно и, пусть койка в медпункте не отличалась большими размерами, теснота не помешала нам хорошо выспаться, наоборот, было очень уютно проснуться в объятиях невесты.

Правда, она с чего-то решила, что мне могло быть неудобно или больно, но... да к чёрту! Если для того, чтобы каждое утро вот так просыпаться, нужно устроить "самострел", я его себе организую.

- Проще сменить нашу кровать в спальне, на такую койку. - Услышав меня, рассмеялась Ольга.

- Я уже говорил, что ты умница? - Улыбнулся я.

- Неоднократно, но я не против слышать это почаще. - Мурлыкнула она и я покрепче прижал Олю к себе.

Жаль, что долго эта лафа не продлилась. В медбокс просочилась Елизавета, заставив мою невесту с писком умчаться прочь, и устроила мне основательный осмотр, по завершении которого заверила, что рана почти зажила и вечером уже можно будет снять швы, "а сейчас, симулянтам пора вставать и нестись на завтрак". Эх, даже поболеть со вкусом не дала... отрядный медик. А я ведь только-только настроился.

В столовой собрался весь наш отряд, так и фонящий любопытством. Хорошо ещё, что не накинулись с расспросами, как только мы с Владимиром Александровичем сели за стол, а дали сначала утолить голод.