Страница 20 из 37
Вигмар чуть не подавился пивом. После всех разговор о кургане, порожденных памятным пиром, это заявление казалось глупой шуткой. Но Боргтруд не имела склонности к глупым шуткам.
- Как - Гаммаль-Хьёрт? - повторил Вигмар, опустив чашу на колени.
Грим, его жена, дочь и несколько работников дружно кивали, лица у всех были серьезные.
- Он вышел из могилы! - продолжала Боргтруд. - И вчера ночью приходил к нам сюда.
- Как - вышел? - Вигмар не мог взять в толк, что это говорится всерьез. - И чего он от вас хотел?
Такие речи хороши в долгий зимний вечер, когда людям нечего делать и они рады болтливому старику; так приятно послушать "лживую сагу"* о мертвецах или великанах-людоедах и немного побояться, сидя в тесном кружке у огня! Но сейчас это было совсем некстати.
- Я не поняла. - Боргтруд без тени улыбки покачала головой. - Похоже, он еще не вспомнил человеческую речь - ведь он прожил в кургане не меньше пяти веков! А выпустили его сыновья Кольбьёрна. Три дня назад они пробовали раскопать курган. Мне сдается, кто-то из моих гостей знает, откуда у них эта мысль?
Старуха улыбнулась, показывая два уцелевших зуба, ее выцветшие голубые глаза насмешливо прищурились. Боргтруд было не меньше семидесяти лет (столько не живут), кожа на ее коричневом лице состояла из одних морщин, скулы выпятились, а глаза спрятались в щелочки между веками. Но Боргтруд не жаловалась на здоровье и назло годам оставалась бодра и подвижна. В ясные дни она неохотно сидела дома, а больше бродила по округе, то собирая травы, то разыскивая какие-то особые камни, то наблюдая за птичьим полетом, то вынюхивая новости в потоках дальних ветров. Она была разговорчива и доброжелательна, но Вигмар почему-то не любил ее. При ней ему казалось труднее дышать, как будто она своим присутствием уплотняла воздух. Говорят, так бывает у тех, чей дух очень силен. Многие же люди в округе верили ей, как самой вёльве, и Вигмар держал свою неприязнь при себе. Быть может, ему просто было неприятно подозревать, что кто-то видит его насквозь. А Боргтруд не упускала случая щегольнуть своим ведовством.
- Да, пожалуй, меня не удивляет, что они взялись за это! - ответил он старухе. - Как говорят, каждый по-своему хочет прославиться! Дракона Фафнира в наших местах не имеется, но Старый Олень не намного беднее его. Вот только среди сыновей Кольбьёрна не нашлось настоящего Сигурда.
- А они живы? - дрожащим голосом спросила Эльдис. Бледная от страха, она нервно прижималась к Гюде, рослой и полной девице лет семнадцати, вцепившись тонкими пальцами в загрубелые руки подруги.
- Они все живы! - Боргтруд кивнула, бросила на Эльдис быстрый насмешливый взгляд. Вигмару мельком подумалось, что старуха знает что-то такое, что и ему не помешало бы знать.
- Они ездили ... втроем, вчетвером? - спросил он.
- Их было четверо - четверо юношей, - зачем-то уточнила Боргтруд, в свою очередь осмеяв глазами и его самого.
Вот уж это ни к чему! - мысленно возмутился Вигмар. Он и сам вовсе не думал, что Рагна-Гейда... Правда, она любознательна, но далеко не глупа!
- И чем все кончилось? - спросила Эльдис.
В полутьме тесного дома ее бледное личико терялось, и видны были одни глаза, в которых испуганно дрожали отблески очага. Она не знала, радоваться или жалеть, что приехала сюда на ночь глядя: с одной стороны, послушать о мертвеце было очень любопытно, но с другой жутко делалось при мысли, что он может явиться опять!
- Они видели мертвеца. Потом они ночевали у нас здесь и все рассказали. Мертвец чуть не утащил с собой в могилу Скъёльда. Что ты усмехаешься, Вигмар хёльд? - прищурившись, спросила Боргтруд. - Думаешь, что ему туда и дорога? Погоди, это не самый страшный твой враг в их семье. Они ночевали у нас, а потом я дала им пепла трав, чтобы они присыпали им свои следы и мертвец их не нашел. Но до нашего двора они оставили след, и Старый пришел за ними...
- Но он больше не придет? - жалобно спросила Эльдис, будто умоляя успокоить ее.
- Не знаю, девочка, не знаю.
"Так кто же, хотелось бы знать, мой самый страшный враг в роду Стролингов?" - хотел спросить Вигмар. Это занимало его даже больше похождений мертвеца.
- Так вот к чему тебе снился черный бык и золото! - вместо этого сказал он Эльдис.
- Поедем домой! - взмолилась она.
- Ты с ума сошла! - Вигмар покрутил головой. - В полночь мы окажемся посреди долины и как раз повстречаемся с твоим черным быком. Я, конечно, тоже хочу прославиться, но, по-моему, срок моей славной гибели еще не настал. А когда настанет, я постараюсь не брать тебя с собой.
- Оставайся у нас, Вигмар хёльд, - сказал Грим Опушка. - Если он снова явится, нам будет надежнее иметь в доме такого славного воина.
Вигмар усмехнулся:
- Спасибо, что ты обо мне такого хорошего мнения, но, по правде сказать, я еще не имел дела с мертвецами. Мне сдается, что твоя мать сладит с ним лучше меня. Для этого надо иметь какое-нибудь особое оружие, а меня только и есть, что фьялльский меч.
- Ничего! - Старая хозяйка прищурилась и окинула его оценивающим взглядом. - Я не так мудра и сведуща, как благородная фру Арнхильд и ее дочь, но я где-то слышала стихи о том, что смелый одержит победу и ненаточенным мечом. А ты их не слыхал, Вигмар хёльд?
Вечер в доме бонда тянулся долго и скучно: редко когда кто-нибудь из домочадцев обменяется словом. Эльдис в дальнем углу шепталась с Гюдой, которая была наиболее благодарной слушательницей ее рассказов о чудесных снах. Грим, чинивший возле двери уздечку, вопросительно посматривал на Вигмара, будучи не прочь завести разговор. Но Вигмар был слишком погружен в свои мысли и не расположен к беседе, так что умный хозяин помалкивал.
Новости развлекли Вигмара ненадолго, и скоро он вернулся к любимому занятию: глядя в огонь очага, перебирал в памяти подробности пира у Стролингов, вспоминал каждое свое слово и ответы Рагны-Гейды. Как наяву он видел ее глаза совсем близко, слышал взволнованных шепот, при котором ее теплое дыхание касалось его подбородка. Изнывая от тоски, Вигмар больше всего на свете желал снова оказаться рядом с ней в темных сенях. Наверное, если бы он попытался ее обнять, она не стала бы слишком противиться. "А разве я тебе отказала?" - вспоминался ему ее шепот, и дыхание перехватывало от мучительного и горячего чувства влечения.