Страница 8 из 24
Аскетизм, основанный на вышеприведенном понятии, а именно что абсолютное или всесущее есть истинное существование, тогда как индивидуальные явления, особенно вещество во всех образах, на самом деле ничто, то есть одни призрачные наваждения, которых следует избегать, как увеличивающих расстояние от абсолютного, и что поглощение в божество может быть достигнуто и в этой жизни умерщвлением плоти, преобладал и до сих пор преобладает в Индии, где его доводят, в тысяче случаев, за все пределы самоистязания, даже до самой смерти. На празднествах в честь грозной богини Бовани, жены Шивы, когда ее массивное изображение везется к Гангу на колеснице с заостренными колесами, исступленные изуверы, увенчанные цветами и радостные, как будто идут к брачному алтарю, бросаются толпами при звуке труб под колеса, чтобы добровольно принести себя в жертву и быть разрезанными на части. В разных сектах аскетизм также был поводом к самым странным обычаям.
В «Рассказах королевы Наваррской» есть место, где упоминается довольно подробно о способе, усвоенном католическими монахами и некоторыми лицами, для умерщвления плоти. Королева говорит о них следующее: «Они утверждают, что надо приучаться к целомудрию, и, для испытания своих сил, говорят с первыми красавицами и теми, которых любят наиболее, поцелуями и прикосновением удостоверяясь, вполне ли отреклись от плоти. Если почувствуют, что это удовольствие их волнует, они удаляются от света, постятся и бичуют себя, а когда настолько умертвят плоть, что ни разговор, ни поцелуй не волнуют их, они подвергаются глупому искушению лежать вместе и целоваться без малейшего вожделения».
Мы имеем очень мало сведений о гимнософистах, магах браминизма, самых строгих блюстителях первобытного закона, вначале чуждого всякого обмана. Они распространились по Африке и Эфиопии, жили отшельниками, возобновляя на берегах Нила много видов азиатской теософии. Как странствующим жрецам, им приписывали распространение тайного учения, которому чистота их нравственности и простота жизни служили как бы внешним проявлением; хотя впоследствии они превратились в одну из распутнейших и самых безнравственных сект в Индии. Они ходили почти нагие и питались растениями, но собственный строгий образ жизни не делал их жестокими к ближним или несправедливыми к обыкновенным условиям жизни. Они веровали в единого Бога, в бессмертие души и ее переселение, а когда старость или болезнь лишали их сил, они всходили на костер, считая позорным дать летам или страданиям побороть себя. Александр Македонский был свидетелем подобного конца одного из них.
Жреческие коллегии в Эфиопии и Египте имели постоянные сношения между собой. Озирис есть эфиопское божество. Ежегодно два семейства жрецов сходились на пределах двух стран, приносить общую жертву Аммону – другое имя Юпитера – и справлять торжество, которое греки называли гелиотрапезой, или трапезой солнца. Нельзя не восхищаться, среди преобладающего в Африке фетишизма, отчасти вызванного климатом, отчасти теми же обстоятельствами, которые положили начало индийскому фетишизму, этой колонией мыслителей, истребление которой было делом мести, нетерпимости и тиранства.
Подобно тому как и в других странах мистерии совершались в подземельях, здесь высеченных в твердых скалах и превосходящих в величии идеи и совершенстве исполнения все, что было видано где-либо. Особенно замечательны храмы в Элефантине, Эллоре и Сальсетте, состоящие из обширных зал и дворцов, капищ и молелен, келий для нескольких тысяч жрецов и пилигримов, украшенные столбами и колоннадами, обелисками, барельефами, исполинскими фигурами божеств, слонов и священных животных, все высеченные из самой скалы. В святилище, доступном одним посвященным, верховное божество изображалось символом лингам, который у всех древних народов более или менее служил олицетворением оплодотворяющей силы, хотя в Индии его также изображали лотосовой чашечкой с лепестками.
Время посвящения определялось прибылью и убылью луны, а мистерии делились на четыре степени; в первую кандидат мог быть посвящен восьми лет. Тогда брамин, который становился его духовным руководителем, приготовлял его ко второй степени, перед которой искус заключался в постоянной молитве, посте, очищениях и изучении астрономии. В жаркое время года его сажали среди пяти огней – четыре костра пылали вокруг него, а солнце палило сверху, в дождь он стоял обнаженный, в холодное время года носил мокрую одежду. Чтобы участвовать в великих преимуществах, которые даровали мистерии, как полагали это, его освящали знамением креста и подвергали испытаниям пастоса[11], солнечной могилы, гроба Хирама, мрака зла – все символы первых трех свойств природы. После обрядов очищения его вели ночью в пещеру, где совершалось посвящение. Она была ярко освещена, и три иерофанта сидели, один – к востоку, другой – к западу, третий – к югу, как представители богов Брама, Вишну и Шива, окруженные служащими им мистагогами в приличных случаю нарядах. Посвящение начиналось с обращения к солнцу под названием Пуруш, означающим здесь душу жизни или частицу всемирного духа (Брам); после нескольких предварительных обрядов кандидата заставляли три раза обходить вокруг пещеры, а потом его проводили через семь темных пещер, между тем как унылый вой изображал плач Магадевы об утрате Шивы. Обыкновенные принадлежности, как то сверкающие огни, печальные звуки и ужасающие призраки, являлись, чтобы устрашить и смутить неофита. Когда достигали последней пещеры, трубили в священную улиткообразную раковину, створчатые двери распахивались настежь и неофит входил в залу, полную ослепительных огней, украшенную статуями и символическими фигурами, богато убранную драгоценными каменьями и накуренную самыми ароматическими благовониями. Святилище должно было изображать рай, оно так и называлось в Эллорском храме. Устремив глаза на жертвенник, неофит должен был, по указанию, ожидать, чтобы божество спустилось в пылавший на жертвеннике яркий, пирамидальный огонь, и немудрено, если в минуту экстаза, искусственно таким образом вызванного, неофит действительно убеждал себя, что видел восседающего на лотосе Браму с его четырьмя головами и руками, изображающими четыре стихии и четыре страны света, и держащего в руках эмблемы вечности и власти – круг и огонь.
Читатель, вероятно, заметил, что я говорю то Брам, то Брама; последний есть тело первого, который есть предвечная жизнь. Эти названия соответствуют божеству преисподней и деве Софии в христианской теософии.
Теперь неофит считался перерожденным; он был облечен в белую одежду, ему возлагали на голову тиару и опоясывали его священным поясом, ему начерчивали на лбу крест, а на груди букву «Т», ему вручали аммонорог, или черный сланец, чтобы упрочить за ним совершенства Вишну, и окаменелую раковину, средство против укусов змей, после чего наконец ему открывали священное название, означавшее солнечный огонь и соединявшее в своем понятии великое Тримурти, или сложное начало, на котором основывается существование Вселенной. Слово это было ОМ, или в трехбуквенной форме AUM, для изображения созидающей, охраняющей и уничтожающей власти божества, олицетворенного в Браме, Вишну и Шиве, символом которого был равносторонний треугольник. Этому названию приписывалась чудотворная сила, подобно тому как масоны степени Королевской арки приписывают имени Иегова, и могло оно быть только предметом безмолвного и приятного созерцания, так как стоило произнести его, чтобы сотряслась земля и дрогнуло небо и сами ангелы затрепетали от страха на небесах. Тогда объясняли неофиту эмблемы, находившиеся вокруг, смысл тайн и сообщали ему, что посредством знания этого ОМ он становился частью божества. У персов слог НОМ означал древо жизни, дерева и человека в одно и то же время, место, где витала душа Зороастра; у них, так же как у индийцев, запрещено было открывать его под опасением смертной казни. В этом тайном названии, заключавшем в себе отвержение политеизма и знание природы, мы видим золотую нить, соединяющую древние и новейшие тайные общества.
11
Заключение.