Страница 28 из 61
СВ
При изучении «Списка вещей» возникает много вопросов: когда, где и для чего он составлен Петром Федоровичем, почему написан карандашом и по-немецки? Судя по складкам и присутствии его среди писем свергнутого императора, он был послан, а поэтому не представляет черновика, случайно уцелевшего среди его бумаг. Возможно, что «Список вещей» был вместе с другим списком – необходимых Петру Федоровичу припасов, о которых, как мы видели выше, говорит Е.Р. Дашкова. Правда, она включала названный список в письмо, в котором будто бы содержалось отречение Петра Федоровича, что, на наш взгляд, весьма сомнительно. Тем более сомнительно присоединение к «отречению» рассматриваемого ниже списка.
В разделе «Белье» прежде всего обращает на себя внимание наличие спальных принадлежностей: матрасов, подушек, одеяла, простынь, ночных колпаков. Следовательно, Петр Федорович готовился оказаться в месте, где их не было. Но шла ли речь о длительном путешествии или о пребывании в каком-то одном месте, трудно сказать. Уезжая из России навсегда, Петр Федорович мог потребовать весь свой гардероб или то, что находилось в Ораниенбауме, но он берет явно не все. В решении этого вопроса отчасти, как нам кажется, может помочь численность белья. 49 рубашек – вряд ли Петр Федорович так потел (даже не совсем теплым петербургским летом), что очень часто менял рубашки. Это подтверждает число ночных колпаков – 10 и полотенец – 23. Однако кажется маловатым количество простыней – три и всего три наволочки на три подушки. Учитывал ли Петр Федорович, что все это белье будет стираться, нам неизвестно. Поэтому можно предположить, что он думал использовать эти вещи более месяца. Но и не более двух, так как в «Списке» нет теплых вещей. Не вошли эти вещи в число тех, которые подпоручик Измайловского полка Плещеев 2 июля повез «на шлюбках» в Шлиссельбургскую крепость?219
Что касается одежды, упомянутой в «Списке вещей», то, прежде чем перейти к ней, следует напомнить о том, что Петр Федорович в Петергофе был подвергнут переодеванию. Беранже в своей депеше от 13 (1) июля сообщает, что Петра Федоровича одели в шлафрок, «в коем он так и оставался до своего окончательного исчезновения (то есть отъезда из Петергофа. – О. И.)»220. Шумахер пишет, что бывшего императора одели «в серый сюртук»221. При этом он сообщает следующую любопытную подробность: после того как Петр Федорович узнал о бегстве супруги из Петергофа, он понял, чем это ему грозит, и решил переодеться. Шумахер пишет: «Потом император приказал слугам, выехавшим из Ораниенбаума позже, чем он, поспешить к нему, так как он хотел надеть русскую гвардейскую форму вместо прусской с орденом Черного Орла, которую он до тех пор носил постоянно. Это и было осуществлено в комнате исчезнувшей императрицы»222. Этот факт подтверждает и Рульер, сообщая, что Петр Федорович «решился оставить свой прусский мундир и ленту и возложил все знаки Российской империи»223. Понятно, для чего нужно было переодевание: бывший император не мог уже быть в гвардейской форме (полковника Преображенского полка).
Судя по разделу «Одежда» в «Списке вещей», даже при возможном ограниченном арестом состоянии Петр Федорович явно не хотел выглядеть однообразным; он просит доставить три сюртука, три жилета и две шляпы, одна из которых прусская (что вызывает удивление, учитывая те обвинения, которые выдвигались против бывшего императора в его пруссофилии). Не совсем понятно, почему среди «Одежды» не указаны сапоги или туфли, а только пара «золотых шпор». Не свидетельствует ли это о том, что длительные прогулки для Петра Федоровича не предполагались и он вполне мог довольствоваться тем, что было на нем надето? Но зачем тогда «золотые шпоры»? Вряд ли для конных прогулок… Вероятно, для того, для чего предназначалась пара золотых запонок.
Особенно вызывающе выглядит раздел орденов: на первом месте стоит прусский орден (пусть и без звезды), а за ним идет Андреевский «со звездой». Почти все современники единогласно рассказывают, как Петр Федорович лишился орденов. Так, упомянутый саксонский дипломат Прассе сообщает, что он сам отдал свою шпагу и у него отобрали ордена. Граф Мерси пишет о том, что с Петра Федоровича была снята орденская лента. Беранже рассказывает, что это сделал уже Измайлов, и добавляет: «У императора были отняты все знаки суверенного его достоинства». Не совсем понятно, какими еще (кроме орденов) «знаками суверенного достоинства» обладал Петр Федорович. Возможно, речь идет об упомянутой выше гвардейской форме и шпаге. Граф Мерси в своей депеше от 24 июля 1762 года сообщал с явной язвительностью о том, что Петр Федорович «для большей убедительности в своей искренности вручил ей (Екатерине. – О. И.) шпагу и ордена», и далее добавляет: «Шпага, врученная царем нынешней государыне, отослана в день его тезоименитства, св. Петра и Павла, в город, в так называемую церковь Казанской Божией Матери, как знак его покорности»224. У А. Шумахера узнаем о прусском ордене. Он пишет: «В кармане у обер-камердинера Тюмлера лежала лента ордена Черного Орла, который незадолго перед тем прусский король прислал императору, чтобы почтить столь великого государя. Ее тоже отобрали. Вечером столь несчастливого для императора дня 29 июня у него отобрали орден и шпагу…»225 Отсутствие шпаги, отданной добровольно, в «Списке вещей», кажется, подтверждает рассказ графа Мерси. А присутствие в нем орденов говорит, по-видимому, о том, что они были отняты насильно, с чем Петр Федорович не мог смириться. Следует заметить, что введение в «Список вещей» орденов было известным вызовом Петра Федоровича, особенно это касалось прусской награды, которую пожаловал могущественный друг – Фридрих II, на поддержку которого, вероятно, бывший император рассчитывал. Но все получилось не так…
О судьбе других иностранных орденов, принадлежавших бывшему императору, известно из протокола встречи канцлера с иностранными послами. «Сего июля 8 дня, – сказано в нем, – приехали к канцлеру по приглашению в 7-мь часов по полудни прусской полномоченной министр барон Гольц, да королевской же польской и курсаксонский резидент Прасе. Канцлер объявил особо каждому из них, что ее императорское величество изволила ему повелеть вручить им по установленному везде обыкновению знаки и звезды орденов государей их, брильянтами украшенные, кои присланы были к бывшему императору с тем, чтоб они, по смерти его ныне, отправили оные назад ко дворам своим. Оба министра приняли отдаваемые им знаки и звезды; по только барон Гольц отговорился взять цепь ордена Черного Орла, предъявляя, что оная не была в присылке к бывшему императору[58], а резидент Прасе именно вызвался, что не оставит двору своему о высочайшей Ее императорского величества воле донести, хотя, впрочем, и не ведает, бывало ли прежде в обычае отсылать обратно кавалерские ордена. Цепь Черного Орла оставлена в Коллегии до будущего Ее императорского величества повеления» (курсив наш. – О. И.)226.
Теперь естественно задать вопрос о том, когда Петр Федорович мог составить этот список. Формально говоря, тогда же, когда было написано его письмо карандашом, которое могло иметь и постскриптум, как-то связанный со «Списком вещей» (последний, полагаем, вряд ли мог быть послан самостоятельно, без письма). Но и по существу это, скорее всего, так. Попав в Ропшу и столкнувшись с жесткими условиями содержания, Петр Федорович вряд ли стал думать о разнообразии в одежде, о золотых запонках, золотых шпорах и тем более орденах. Возможно, после полученного отказа относительно Воронцовой, сохраняя надежду покинуть Россию, Петр Федорович пишет «Список вещей», содержащий, как говорилось выше, известный вызов против тех, кто отнял у него ордена. Такое, кажется, возможно, как непосредственная реакция на происшедшее только что событие. С каждым часом он должен был терять надежду не только вернуть ордена, но и обрести свободу. Петр Федорович пишет «Список вещей» по-немецки, то ли намекая на место – Германию, куда он должен быть выпущен и готов уже говорить на том языке, то ли на общую родину его и императрицы, взывая к родственным чувствам последней. Не исключено, правда, что немецкий «Список» должен был в конечном счете попасть к камердинеру Тимлеру, не знавшему, возможно, французского языка.
58
Сам барон Гольц, докладывавший Фридриху II о передаче орденов и попавший в нелепое положение с упомянутой цепью, писал от 10 (21) июля:
«…Канцлер передавал мне и цепь этого ордена, предполагая, что я вручал ее покойному императору вместе с другими знаками отличия, но, так как мне положительно не известно, для кого и как эта цепь находится при здешнем дворе, то я и не решился ее взять» (РА. 1901. Кн. 1. С. 11). Возможно, эта цепь была получена по особым каналам, которыми пользовался Петр Федорович, чтобы передавать прусскому королю секретные сведения (Дашкова Е.Р. Записки. Письма сестер М. и К. Вильмот из России. М., 1987. С. 54).