Страница 20 из 28
– Генерал! – буркнул Раскильдиев, оглядев с ног до головы начальника, от папахи до начищенных блестящих сапог.
– Я спрашиваю, дорогой мой, ты как думаешь, кто я по национальности?
Раскильдиев посмотрел внимательно в лицо генерала еще раз и сделал предположение:
– Нерусский?
Генерал даже подпрыгнул от возмущения.
– Нет такой национальности – нерусский! Я армянин! Разве по моей фамилии непонятно, кто я?
– Аслонян или Ослонян? – вновь тихо произнес лейтенант и решил, видимо, пошутить, да вышло неудачно. – Э-э-э… Ваша фамилия от осла или слона происходит?
– У-у-у! – взвыл генерал и затопал ногами. – Конечно, от слона! Сам ты от осла! Обезьяна – сын осла! Ты издеваешься надо мной?
Сам того не желая, лейтенант нечаянно обидел генерала, затронул больную тему с фамилией. Но и Раскильдиев обиделся на обезьяну и густо покраснел. А генерал Ослонян тем временем подпрыгнул на месте, выхватил приклеенный к доске большущий лист расписания и яростно разорвал.
– Уведи его от греха подальше, – зашипел комбат Громобоеву.
Теперь уже Эдик схватил здоровяка Раскильдиева за воротник шинели, обхватил за талию и увлек вглубь казармы.
– Раскильдиев, ты что, сбрендил? Зачем болтаешь всякую чушь генералу про национальности? Смотри, как генерал разволновался! Сейчас этого Ослоняна удар хватит. Теперь он на комбата орет и рвет одно за другим расписания занятий рот и взводов на мелкие кусочки. Ох, берегись нынче гнева комбата, лучше помалкивай и рта не раскрывай, когда Туманов будет ругаться…
Малорослый генерал накричался, дал волю гневу, порвал расписания, а заодно и боевые листки, и вместе со свитой выскочил из казармы. Пока проверяющие один за другим, перемигиваясь и ухмыляясь, покидали расположение, Туманов стоял по стойке смирно, приложив руку к козырьку, но едва последний офицер вышел за дверь, подполковник резкими и энергичными шагами устремился к Раскильдиеву. Командир батальона подскочил к широкоплечему крепышу-лейтенанту, схватил руками его за плечи и так сжал, что лейтенантские погоны свернулись трубочками и нитки, которыми они были пришиты к шинели, затрещали.
– Не троньте погоны, товарищ подполковник! – попытался вырваться лейтенант из его медвежьих объятий и судорожно задергался. – Я плохой офицер! У меня ничего не получается, я лучше уволюсь из армии. Но не смейте трогать мои погоны!
Туманов опомнился и выпустил из своих цепких пальцев плечи Раскильдиева, отошел на шаг назад и громко произнес:
– Смирно, лейтенант!
Командир взвода замер и вытянулся в струнку.
– Объявляю тебе выговор!
– За что?
– За… за… за… Сам знаешь, за что! За неопрятный внешний вид! Иди и почисть свои сапоги.
Раскильдиев растерянно опустил взгляд на обувь и увидел, что действительно сапоги были грязноватыми, видимо, по пути из автопарка он ступил в лужу и забрызгал их.
– Есть выговор! – улыбнулся лейтенант. – Разрешите идти?
– Иди, пиши расписание. Лично проверю! Бери в руки наставления и переписывай слово в слово. Не торопись, до утра у тебя вагон времени.
Чтобы завершить рассказ об Ослоняне, придется забежать немного вперед. У генерала состоялась весьма примечательная беседа с резервистами, прибывшими в лагеря. Их быстро переодевали, кормили и вывозили работать на капониры и доты, на технику, от греха подальше, пока мужики не успевали напиться или, что было точнее, не успели опохмелиться. С одним таким индивидуумом Эдик попытался провести воспитательную работу, мол, какого черта ты так напился?!
Помятая, опухшая, небритая «личность» отшутилась анекдотом. «Вчера пил, с утра было тяжко, и думал, что умру. Но сегодня опохмелялся – лучше бы я действительно вчера умер…»
Ну что с таким кадром сделаешь, сплошной кабацкий фольклор. Внезапно на пункте приема появился генерал Ослонян.
– Строиться! – громко скомандовал полковник из его свиты. – Всем встать! Живее, живее! Смирно!
Новички, поругиваясь, с матерками, попытались построиться в одну шеренгу.
– Подравняться! Что за строй? – продолжал выражать недовольство полковник.
Ослонян вышел вперед и махнул рукой:
– Вольно, не шумите, полковник Яблоненко. Видите, перепугали людей, что они про нас потом расскажут дома? Скажут, мол, военные только орут, кричат и командуют? Я хочу просто поговорить с солдатами. Кто тут отвечает за воспитательную работу?
– Я! Капитан Громобоев.
– Вот и славно, заведи людей куда-нибудь и посади.
Эдуард выполнил распоряжение генерала, и тот принялся беседовать с собравшимися:
– Товарищи солдаты! Все вы знаете, какая сложная обстановка в стране. Перестройка, гласность, демократизация, ускорение, понимаешь ли, реформы в экономике. Но есть силы, которым не нравятся позитивные изменения, понимаете ли! Вот, например, Карабах! Устроили там, понимаешь ли, барабах!
– Вот сказанул: Карабах – барабах! Какой забавный генерал, – хохотнул кто-то из последних рядов.
Генерал Ослонян невозмутимо продолжал:
– Я хочу довести до вас истинную обстановку, как все на самом деле, понимаете ли! Азербайджанские экстремисты, понимаешь, затеяли резню в Сумгаите, в Баку, резали армян! Женщин, детей! Насиловали! Сердце разрывается от боли! Это надо было прекратить, и армянские мужчины освободили Карабах! От азербайджанских экстремистов!
Генерал говорил с болью и гневом, горячился, и из-за этого его речь сбивалась, и слова звучали с сильным и забавным акцентом для слуха русского человека.
– А не наоборот ли было дело? – спросил какой-то весельчак.
– Нет! Я получаю информацию из первых рук, прямо из Армении! – решительно воскликнул генерал.
– А если бы сейчас на вашем месте был генерал-азербайджанец, он бы совсем другое говорил. Наверняка!
– Сынок, поверь мне, я правду говорю! Чистую правду!
Слушатели посмеивались, перемигивались, они были настроены развлечься и подшучивать над генералом. Ослонян злился и от этого все хуже говорил по-русски.
– Нельзя быть такими черствыми и бездушными, когда кровь льется рекой! Когда наши земляки страдают и гибнут…
– Не наши, а ваши, – поправил здесь же генерала кто-то из зала.
И снова прозвучала шутка о происхождении фамилии генерала, и явно с подачи мстительного и злопамятного Раскильдиева, сидевшего со своим взводом:
– Товарищ генерал, а вот у вас армянская фамилия, для русского уха забавная, она от слона происходит или от осла…
– У русских тоже много разных фамилий… – начал было генерал.
Тут в разговор вмешался комбат и резко оборвал партизана:
– Товарищ солдат, как ваша фамилия?
– Попов, а что?
На лице комбата нарисовалась восторженная улыбка.
– Надо же, как удачно… А фамилия корни ведет от попы или от попа?
– От попа…
– А я думаю, именно от попы!
Генерал не стал больше продолжать разговор и решил завершить беседу:
– Гибнут советские люди! Мы же все советские люди!
Видя, что начальник сейчас может наговорить лишнего, полковник из его свиты подбежал и что-то прошептал на ухо генералу.
– Ладно! Продолжим в другой раз! Идите заниматься делами!
Солдаты нехотя расходились и искренне огорчились окончанию представления.
И тут Громобоев заметил, с какой нескрываемой лютой ненавистью на генерала смотрят Мамедов и Гасанов.
– Ну что, волчата, так злобно зыркаете? – накинулся на них Эдуард. – Этот генерал правду говорит ведь! Только и можете с безоружными женщинами и детьми расправляться. А в настоящем деле вы трусы и после первых выстрелов драпанете. Вот вы мне все о независимом Азербайджане говорите, о своей азербайджанской армии. Да вы ведь не солдаты и все вы не бойцы! Дисциплины в вашем войске не будет, долбанут вас хорошенько, и побежите без оглядки до самого Баку! Только и умеете, что урюк выращивать…
– Это мы еще посмотрим, кто кого… – с угрозой в голосе пообещал Гасанов. – Всех порежу!
А хитрец и провокатор Мамедов шикнул на товарища и с ухмылкой ответил: