Монтенегро

Никто из них и не вспомнил, что она положила на них большую часть своей жизни. А мама требовала всё большего внимания к себе…

Анна тем временем забеременела. Дело шло к её тридцатилетию, и беременность была кстати – а когда, если не сейчас? Ну а то, что она не пережила с мужем ни единого оргазма, её не смущало. Анна отлично понимала, что он был её единственным шансом на замужество.

Так жизнь сложилась. Всё-таки своя семья. Она всё равно была ему благодарна. Даже несмотря на то, что мужчина время от времени пытался привлечь её внимание кулаками – пробовал бить, когда совсем уж раздражался её вечными отлучками по материным звонкам. Побои у неё вызывали сложные и странные мысли, вроде желания ответить тем же. Но в семье же так нельзя.

Сашка повесился, оставив записку: «Я не могу жить в чужом теле, я другой».

Ему немного не хватило до 18 лет и до призыва. Её поразила его записка, не по годам мудрая, и как бы подсказка ей самой. Она особенно остро почувствовала, что сама тоже живёт не в своём теле…

Анна похоронила брата.

И что-то похоронила в себе…

Последовали один за другим выкидыши. Врач сказала: это последствия стресса. Мама совсем сдала от горя. И Анна, осунувшаяся, переселилась к маме, чтобы её поддержать.

Страх новых выкидышей породил страх перед близостью с мужем. И, как она потом поняла, вообще с мужчиной. Анна сильно располнела, бессознательно пытаясь защититься, «завеситься» плотным жировым фартуком.

Муж подал на развод.

Анна согласилась.

К тому же у неё нашли миому матки. Месячные стали нестерпимо мучительными, настоящей болезнью. Анна не могла спать по ночам: предстоящая операция по удалению матки смертельно пугала её. «Яичники останутся, вы сможете нанять суррогатную мать, – говорила врач, – конечно, когда у вас наладится семейная жизнь. Эту операцию обычно делают после сорока… матка – это такой узел возможных проблем… и вы знаете, сейчас её стали удалять даже кинозвёзды – для продления молодости и сохранения здоровья».

Анна отказалась.

Спустя год у матери, которая всё это время неистово занималась приютами для брошенных животных, начался рак поджелудочной.

Она умирала недолго, полгода, ужасно страдая. Обезболивающее пособие в России получить очень трудно, и Анна, превратившаяся в странную огромную тень с глазами на половину лица, была с ней каждую минуту. И только один раз она очень крепко заснула, так крепко, что не слышала криков мамы, не услышала, как та упала с кровати. Так Аня и нашла её утром – лежащую на полпути между кроватью и закрытой дверью, в моче и нечистотах, мёртвую.

Через несколько месяцев Анна удалила матку.

В этой жизни было больше нечего ловить.

Один только раз она столкнулась с давней подругой, которая направила свою жизнь в эзотерическое русло. «Как же вашу семью выкосило и разбросало, – сказала та. – Карма, не иначе».

Большая квартира была опасно пустой. Анна скорее продала её и отослала сёстрам их доли. Как она позже узнала, та, которая осталась замужем, с горячего одобрения мужа всё до копейки отдала на благотворительность.

Анне хватило на квартиру на окраине города.

Она работала и ела.

Так продолжалось два или три года. Анна не заводила даже рыбок. Она не хотела возле себя никого живого, чтобы больше никогда никого не терять.

За все страдания Анна получила неожиданную помощь: отправилась в спортзал и обрела там поддержку в лице тренера, который, осмотрев её фигуру, решительно, с каким-то неистовством взялся за дело.

– У Танечки очень непросто жизнь сложилась, – сказала Анна. Мастер смотрел на её красивое, резное лицо с чёткими чертами, выточенными физическими и нравственными усилиями. – Я сделаю всё, чтобы она была защищена и счастлива. Плохо уже было. И у меня, и у неё. Я больше не позволю… чтобы плохо.

С детства привыкшая заботиться, она, поправившись сама, снова включилась в знакомое действо.

Не сумев обрести того Мужчину, который помог бы пройти через все лишения и муки, Анна сама стала им.

Она слишком хорошо понимала, как может в одночасье рушиться старательно созданный благополучный мир, как после первого кирпича в руины превращается всё здание. И собиралась сделать жизнь Тани настолько светлой, насколько это было возможно.

Тем более впервые ей ответили искренней благодарностью и любовью.

– Вы так и представляетесь – семьёй? – спросил Мастер.

– Когда как. Не все к этому готовы, особенно в России. Но на самом деле в России на мужчин, которые ходят за ручку, накрасив лица, конечно, смотрят косо. А две подруги с детками – это норма, никто и не всматривается. Вот вы сразу увидели. А большинству просто нет никакого дела, это же стандарт. Мужики на работе, бабы с детьми, – задумчиво сказала Анна.

– А Таня?

– Муж после родов стал ей изменять. Просто с каждой первой, – с отвращением выговорила Анна. – Они решили расстаться, потом в нём взыграло, он начал требовать встреч с дочкой, общения, потом появилась я, и он даже грозит судом, отсудить дочку, потому что мы проклятые извращенки. Опять же, не так плохо, что в России на женские отношения смотрят как на баловство. Или как на нечто несерьёзное. Да и в судах женщины всегда в выигрыше.

Но Мастер видел, насколько серьёзна Анна.

Она была так серьёзна, как только могут сделать серьёзной женщину выкидыши, потеря матки, потеря родных, в том числе суицид брата – и лютый страх одиночества. Преданности и намерения сделать воздушную, светящуюся радостью материнства Таню счастливой тут было хоть отбавляй. Недоброй силы, накачанной железом и горем, тоже предостаточно.

Только что-то всё же тревожило.

Тревожило, потому что Мастеру виделся рядом с Татьяной, играющей у воды с мальчиком, некий мужской силуэт. Анна пока его не видела, но чувствовала…

Анна в отношениях с мужем делала ставку на детей. Избыточная идея, как и любая идея, может без труда превратиться из блага в бич и наказание. Первична все-созидающая Любовь, соединяющая мужчину и женщину; любовь к детям идёт следом, точно жеребёночек за кобылкой. Если есть любовь двоих – будет и любовь к ребёнку, будет и дом – полная чаша. А когда перевёрнуто, и цель ребёнок – добра не жди.

Сейчас эта семья лесбиянок была действительно счастлива. Но пройдёт время стресса, вызванное у Тани разводом с неверным мужем, пройдёт время счастья обретения родственной души, подрастут дети, сопротивляться общественному мнению станет сложнее. А тяжелее всего сопротивляться естеству Природы Женщины.

Кто победит в Тане?

Мастер видел, как Анна начнёт стареть, теряя набранную в спортзале форму. Сейчас ей было около пятидесяти, а Татьяне примерно тридцать. Это большая разница… если речь идёт о двух женщинах. Таня всё чаще начнёт говорить, что Анна её «тетя», скрывая нестандартные отношения. Да и дети, подрастая, будут не укреплять их отношения.

Мечты Анны окончательно развеются в прах.

Мастер видел, что Анна ещё раз продаст всё, что у неё есть, оставит как можно больше средств мальчику, которого она несколько долгих и достаточно счастливых лет будет считать своим сыном, и канет в российской глубинке. Сил начинать всё заново у неё уже не будет.

И если Анне не помочь, дни её закончатся в холодной избе у нетопленой печи, в сомнениях о прошлом, вине, отчаянии и пустоте человека, жизнь которого окончательно рассыпалась в прах.

Мастер достал визитку и протянул Анне.

Сильная, спортивная, подтянутая, загорелая женщина осторожно её взяла и внимательно посмотрела.

– Я работал с подобными семьями, – мягко сказал Мастер. – Будете в Москве, позвоните мне. Впрочем, можно позвонить, где бы вы ни были. Если у вас появятся сомнения или вопросы или вы почувствуете затруднение, что делать дальше, – я к вашим услугам.

Взгляд Анны был закрытым, оценивающим. Мужским взглядом, взглядом того, кто обрел своё и не намерен отдавать любимое.

Таня смеялась и брызгалась.

Вдруг что-то вздрогнуло в глазах Анны.