Я Страд

К этому времени от нее сворее всего остались лишь кости с кое-где

прилипшими к ним колчками шелкового подвенечного платья и остатками шикарных рыжих волос. Но я все равно должен был их найти, чтобы по крайней мере похоронить их по-человечески. Во мне сохранилось достаточно моего прежнего "Я", чтобы хотеть устроить для нее нечто вроде надгробия. Сделав это, я бы обрел наконец покой.

Я начал свои поиски на следующую после ее смерти ночь и с тех пор не прекращал их. Я облазил весь склон горы, обследовал каждый осколок скалы, каждую трещинку. Ничего. Совсем ничего.

Возможно, что бы там ни вытащило Алека Гуилема из запертого шкафа, проглотило и ее тоже. Я отказывался верить в невозможное, но эта мысль крутилась в моем мозгу, как легкая струйка ядовитого дыма.

Пришла, набросив на землю холодные туманы, осень, но я продолжал свои ежедневные вылазки. Я спускался ниже по скале, к лесу. Я уже бывал там, но теперь, когда с деревьев и кустов слетели листья, я надеялся обнаружить чтонибудь, что мог не заметить раньше: шелковую нитку, жемчужинку с ее рукава. И хотя луна и помогала мне исследовать землю, как и прежде мне... ничего не попадалось.

Зима выдалась на редкость морозной. Снег и лед сделали тропинки опасными и непроходимыми даже для меня. Я заперся в своей библиотеке, возобновив эксперименты с магией, на этот раз с большим успехом. Результаты моей работы разгуливали теперь по замку Равенлофт. Нельзя сказать, что они могли составить кому-нибудь хорошую компанию, однако мне нужны были слуги, а не развлечения.

Наступила весна; ночи стали короче; зарядили дожди. Я значительно расширил границы поисков, выйдя за пределы склона горы и леса. Я вдруг подумал, что какой-нибудь зверь мог найти ее тело и уволочь его прочь. Я также допрашивал пастухов, осмелившихся пасти стада так близко от замка. Не видели ли они труп молодой женщины в белом? Нет, никто из них ничего подобного не находил. И они не врали. Я проверял их на честность одному мне известным хитроумным способом.

Я теперь бродил по склонам гор, руками и подошвами сапог нащупывая зацепки на совершенно ровной поверхности скал - еще одно качество, полученное мною по "договору со Смертью", назовем это так. Давно уже я не слышал язвительных голосов, но не знал, как относиться к их отстутствию: то ли радоваться, толи беспокоиться. Однако молчание редко по-настоящему тревожило меня. У меня было полно дел, которым следовало уделять внимание.

Как например моя постоянная потребность в свежей крови.

В течение этого года ее отлично удовлетворяли слуги Лео Дилисния. Я

выловил их поодиночке или целыми группками, обезумевшими от ужаса, и бросил

в сырые подвалы. И многие еще были живы. Методом проб и ошибок я определил,

сколько надо выпить, чтобы утолить жажду и не убить. Не то чтобы я затаил

мысли о помиловани; смысл был в том, чтобы укрепить самодисциплину. Я мог бы

высосать из них всю кровь без остатка и лишиться единственного источника питания, своего "винного погребка". Вместо этого я приучил себя делать перерыв до того, как станет слишком поздно.

Конечно, когда я был очень голоден, я с трудом определял, когда нужно остановиться.

Слабея в заточении от потери крови, бандиты умирали. Многие свихнулись. Но во мне не было и капли жалости по отношению к ним. Не я ли своими собственными руками избавлялся от трупов их жертв? Как же ловко они замаскировались под моих гостей, теша себя мыслями о предстоящей щедрой награде из рук Лео. Многие даже не стали дожидаться этого веселого момента, а запросто обчищали корманы покойников. Я выяснил это, когда один из них надумал сплести из обрывков своей одежды веревку и свести счеты с жизнью. Из-за него мне пришлось отнять у них их лохмотья, и тогда-то и обнаружились похищенное золото и различные дорогие безделушки. Я оставил им их богатство, предоставив мерзавцам уникальную возможность поразмышлять о его истинном значении и цене.

Мои походы в темницу с едой и питьем для заключенных частенько

заканчивались просьбой убрать еще одного мертвеца, что я и делал без всякого недовольства. Когда это случалось, я откладывал мои поиски на следующую ночь и принимался за дело в моей мастерской. Используя подробно описанные в моих книгах способы, я мог вдохнуть в умерших... что-то вроде новой жизни, скажем так. Одевшись в мои цвета, они занимали место зарезанных ими слуг и стражников, охраняя и защищая то, что они разорили.

Вполне справедливо.

Я взобрался на выдающийся уступ скалы и вдруг невдалеке сверкнуло что-то белое. Я быстро вскарабкался наверх, стараясь ни о чем не думать. Но меня ждало горькое разочарование. Это оказалось не жемчужинкой и не бриллиантом, а кусочком простого кварца, на который упал лунный свет. Я выругался и хотел было наподдать его с досады, но в последнюю минуту передумал и засунул его в каран. Я не хотел, наткнувшись на него в следующий раз, опять понапрасну дать разыграться своего воображению.

Если я, конечно, сочту нужным продолжать.

Я целый год провел на четвереньках, ползая вверх-вниз по горам Гакис, как муравей. Неудивительно, что мои неудачи начали пересиливать желание обрести покой с самим собой. Мои опасения, что таинственные силы унесли ее вслед за Алеком, стали подтверждаться. И для ее возвращения, возможно, нужно было заключить еще один договор. Вопрос только в том, чем я мог пожертвовать? Я уже почти все потерял, по крайней мере все, чему обычные люди придают значение. Что я получил взамен... впрочем, без Татьяны ничто не имело никакого смысла.

Где-то в потайных глубинах моего сознания, так глубоко, что мне даже с трудом верилось в возможность ее существования, зародилась мысль, что так как я определенным образом ускорил ее кончину, я последую за ней и стану ее мужем в смерти, если мне не пришлось быть им при жизни. Пробить себе череп поленом, отрубить голову, сгореть в лучах летнего рассвета - что-то же можно было придумать и устроить с чужой помощью или самостоятельно.

Смерть не была недостижима, если бы только я пожелал дотянуться до нее. Сегодняшняя ночь подходила к концу. Я унюхал в воздухе перемену. Развернувшись, я влез на верхушку скалы так же легко, как простой человек шагает по дороге. Пустяковая задача для меня теперь, но ненужная заминка, учитывая, что рассвет - близок, однако мне хотелось забраться повыше. Преодолев еще тридцать ярдов, я выпрямился и выспользовался своей новой способностью изменять форму тела. Я начал уменьшаться в размере; руки сложились, пальцы удлинились; одежда прилипла к коже, превращаясь в мягчайшую чурную шкурку. Все проходило безболезненно, оставляя потрясающее ощущение свободы, и как только преобразование было завершено, я взмыл ввысь, взбалтывая воздух крыльями.