Я Страд

гнетущего присутствия. Ко мне возвратилась часть моей былой силы. Но в горле

у меня пересохло... Мне хотелось выпить.

В комнате витал запах крови, исходивший от стен и пола. Она высыхала и

сводила меня с ума. Часовой рядом со мной... он подслушал наш разговор с

Илоной и теперь держался от меня на расстоянии. Рейнхольд был ближе всех. Но от него шел какой-то душок. Как от испорченного мяса.

Опять Лео. Все эти годы болезни Рейнхольда получили прекрасное объяснение. Как долго Лео вынашивал свой план? Как долго он с завидным терением трвил своего брата?

Неважно. Сегодняшняя ночь положит этому конец.

Двери раскрылись и в столовую ввалился Гунтер Коско. Он потерял свою шляпу и пряди его редеющих волос разлохматились и торчали в разные стороны, как у клоуна. Он был так же бледен, как и Рейнхольд, его некогда красивое лицо пересекала красная полоса. Это была опасная рана - и вряд ли он уже доживет до того момента, когда она зарубцуется.

Стражники, похоже, не видели в нем угрозы и оставили его в покое. Он побрел в нашу сторону, избегая смотреть нам в глаза и ничего не говоря. Появился окруженный своими людьи Лео Дилисния. Он так и не сменил своего темно-кричневого одеяния лучника, зато повесил себе на шею вызывающую золотую цепь. Ею, а также своим особым дорогим мечом в причудливо разукрашенных ножнах, он как бы отгородился от остальных. Стражники вытянулись по стойке "смирно", Виктор и Айван встали. Он, однако, не обратил ни на них, ни на Гунтера никакого внимания и прошествовал к тому месту, где лежал я.

- Здравствуй, Страд, правитель Баровии, - сказал он негромко, почти дружелюбно. - Судя по твоему лицу, недолго тебе осталось. Я уж думал, ты помер. Чего ты ждешь?

Покашливая, как умирающий, я пробормотал:

- Объяснения.

- Я удивлен, что ты до сих пор не получил его от Рейнхольда. О да. Он не в состоянии ворочать языком, не правда ли? - Он наподдал Рейнхольду носком сапога, но тот никак не отреагировал. - Выглядит лучше, чем раньше. Твоя работа, леди?

Илона не ответила. Они сидела у стены и обнимала Ловину.

Айван Бучвольд, разрываясь между горьким равнодушием ко всему и безумным горем, спросил:

- Почему, Лео? Моя бедная Гертруда не сделала тебе ничего плохого... наши дети... Как ты мог? - По его щекам потекли слезы. - Как ты мог?

- А моя Олека, - добавил Виктор. - Наши дети. Твои родные сестры, Лео.

- Сестры наполовину, - оборвал его Лео. Он ждал их ответа, но ответом ему было только удивленное молчание. Он лпять пнул Рейнхольда. - Брат наполовину, между прочим.

- Что ты имеешь в виду? - поинтересовалась Илона.

Лео покосился на Гунтера, который стоял, устало облокотившись о стол.

- Почему бы тебе самому не сказать им? Мне же ты, черт побери, не поленился все рассказать.

- И не думай, что я раскаиваюсь в этом, - ответил тот угрюмо.

Лео захохотал.

- Ты полагаешь, тогда бы ничего не было? Твое "великое откровение" о тебе и моей матери не имело для меня никакого значения, приятель. Оно только послужило мне дополнительным стимулом, чтобы разделаться со всей этой компанией. Я работал над своими планами с тех пор, как окончилась война.

- Баал'Верзи, - прошептал я, но он услышал.

Он оскалился и подошел ко мне, покачиваясь на носках.

- Так ты понял! Долго же ты соображал.

Предсмертные слова Алека обрели смысл. Даже когда он лежал, умирая от

моего меча, он пытался предупредить меня: Баал'Верзи спали все эти три года

- спали в ожидании подходящего момента, чтобы напасть снова.

- Ты должен был умереть в ту первую ночь, которую мы здесь провели, сказал Лео. - Тогда Рейнхольд сел бы на трон. Через какое-сто время он умер бы от несварения желудка и я бы занял его место, на что имел полное право. Если бы этот мерзавец Гуилем не объявился не вовремя, очень многие были бы еще живы. Где он?

- Не знаю, - ответил я честно.

- Мы его найдем. Помнишь, как ловко я обманул и тебя и его, разыграв сцену верности великому и благородному Страду. Хотел бы я, чтобы вы видели свои собственные лица. Мне только и надо было, что позаботиться о молчании бедного Ильи, пустить пару слез для убедительности, а вы все и проглотили. Может, теперь он успокоится в своей могиле - о, простите - наемных убийц сжигают, а прах рассеивают в воздухе. Вот что Страд сделал с телом, не правда ли, Айван?

Айван раскачивался всем телом из стороны в сторону, как безумный, а потом вдруг бросился на Лео. Сцепившись, они покатились к моим ногам. Айван оказался сверху, его пальцы сжимали горло Лео. Воины кинулись вперед и в конце концов растащили их.

Айван был вне себя от ярости. Он стоял с открытым ртом, как будто собираясь кричать, но из его глотки вырывался только хриплый, злобный рык. Вены на висках вздулись и оттопырились, как голубые веревки. Шесть человек с трудом удерживали его.

Недолго. Лео тошнило, он кашлял и задыхался, но очень скоро очухался и, достав из ножен меч, приблизился к Айвану, сверкая глазами.

Илона закрыла лицо Ловине, чтобы она не видела.

Айван испустил дух, издав длинный звериный вопль. Лео вырвал меч из его

тела и вытер лезвие о его штаны. Потирая шею, он кивнул солдатам, чтобы они

убрали труп.

По комнате разлился пряный запах крови, слаще которого я еще не знал.

Я раскрыл рот и вдохнул плывущий в воздухе аромат. Недостаточно Меня мучил

голод, меня мучила жажда. Я желал только одного и мое желание затмило все остальные. И пока я его не удовлетворю, ничто не будет иметь для меня смысла. Не обращая внимание на горячее покалывание во всем теле, я перевернулся набок.

Оттолкнулся от пола.

Встал.

Несмотря на мое бесспорно немощное состояние, мой охранник забеспокоился и направился ко мне поближе. Любой другой человек с таким количеством ран был бы уже мертв. А не на ногах. Шаг за шагом приближаясь к нему с улыбкой на лице.

Зрачки его расширились, он приготовился атаковать. Я выбил оружие у него

из рук. Меч отлетел к стене, где, съежившись, сидели Илона и Ловина. Виктор, солдат до конца жизни, пригнулся, схватил меч и припал к земле, заняв оборонительную позицию. Воины отреагировали на шум простым поворотом головы. Если бы мой охранник был посообразительнее и менее испуган, ему бы удалось спастись бегством. Я двигался не так уж и быстро. Но он остолбенел. Я вплотную подошел к нему, сжал его плечо и, развернув его к себе спиной, смял, как тряпичную куклу. Я разорвал зубами его воротник. От него пахло ржавым железом, мокрой кожей и застоявшимся потом. Не важно. Когда умираешь с голоду, не откажешься и от гнилого хлеба.