Страница 21 из 232
И все это может произойти до того, как я получу ответы на свои вопросы.
Снаряжение выбросить, меч выбросить, - думала Аш. - Лечь и заснуть рядом с этими женщинами, утром подняться и пойти с ними дальше. Лицо можно спрятать, но меня и так никто не узнает; во всяком случае, никто из этих беженцев.
В этой войне беженцев, должно быть, сотни тысяч. Ну, будет одной теткой больше. Дикие Машины пусть себе манипулируют армией Фарис, но меня-то не найдут. И я выберусь из Бургундии. Прятаться можно месяцами. Годами.
Угу, как же. Без снаряжения, без меча; и тут меня как раз изнасилуют и убьют, просто из-за того, что на мне сапоги".
Никто не шевелился, все спали в глубоком изнеможении.
Она осторожно поднялась на ноги. Поверх кольчуги на ней была подпоясанная поясом с пряжкой короткая тога, а поверх этого - плащ, и ее снаряжение не было заметно. Одной рукой она придерживала ножны меча. Лицо под капюшоном и шлемом казалось ей обнаженным. Холодный ветер разметал волосы по покрытым шрамами щекам; волосы были слишком короткими и не попадали ей в глаза.
"Выживу, - думала она. - Пока не умру от голода".
Стойкий запах мочи. Дорога провоняла мочой и экскрементами. Аш переступала через глубокие колеи, оставленные колесами повозок, бесшумно передвигалась по промокшей земле между куч лежащих тел.
Только через минуту она сообразила, что вокруг много детей: почти у каждой семьи были младенцы в пеленках или маленькие дети. Кто-то вдали закашлялся; заплакал маленький ребенок. Аш сощурилась от ночного холода.
"В этом возрасте я была рабским отродьем в Карфагене. И судьба мне была - попасть под нож".
Двигаясь по грязи с звериной осторожностью - а здесь собак не было, только несколько лошадей, только пешие беженцы, и имущество только то, какое могли унести на себе, Аш осторожно ставила сапоги на землю, стараясь не попасть в выбоины, и пересекла проезжий тракт. У нее возникло непреодолимое желание - сбросить плащ, покрыть им хотя бы одного ребенка, но она двигалась машинально, украдкой, и ноги пронесли ее мимо.
"У меня с Фарис больше общего, чем у каждой из нас с этими людьми".
В холодном воздухе под луной ее дыхание клубилось, как белый пар. Не размышляя, она свернула на север, с трудом пробираясь к перекресткам и мосту на север от города.
"Куда же мне убегать, когда Роберт и остальные ребята в Дижоне. И отряд это знает, и я это знаю; вот почему у нас не было другого выбора, кроме как идти сюда.
Да провались герцог Оксфордский, провались Джон де Вир: почему он не привел весь мой отряд в Карфаген?.. Я сейчас была бы за полмира отсюда!
Ну ладно, что сделано, то сделано.
Я все же послушала бы голос умершего...
Годфри - ах, Иисусе! Плохо мне без Годфри!
Так плохо, и воспоминания настолько живы, будто я слышу его наяву?"
Она с трудом брела среди промерзшего кустарника, по земле, которую при дневном свете пересекла бы за минуты. Она, кинув взгляд на луну, заметила, что прошло около часа; и тут она оказалась на холме, а впереди возник мост и большая северная часть лагеря осаждающих.
"Сукин сын..."
С утеса они с Джоном Прайсом видели только западный берег реки: палатки на протяжении трех-четырех миль на холмах, прежде покрытых виноградниками и нивами и заливными лугами. Теперь по ту сторону моста, на север от города, стояли только сотни палаток, белых в лунном свете; и еще дальше - темные строения, это могли быть полевые укрепления, выстроенные как зимние квартиры. И еще больше крупных осадных механизмов: требушеты и квадратные силуэты укрытых башен.
Големов не видно.
Мост был не освещен, только тут и там горели костры по периметру с этой стороны, и вокруг них периодически перемещались стражники. На деревьях висели останки давно повешенных: молчаливое напоминание о том, что будет с беженцами. До нее по холодному воздуху стали доноситься обрывки разговоров на карфагенской латыни.
"У меня есть час до того, как Джон Прайс начнет свое выступление. Надеюсь, что так. Ну, ростбиф, не подведи..."
Ночью, в суматохе, когда нет ни хронометража, ни командования, ни контроля, очень легко все может быстро пойти к черту. Зная это, Аш на минуту задумалась: не вернуться ли; и, посомневавшись, расправила плечи и шагнула вперед, вниз по грязному склону, спустилась на дорогу, ведущую к мосту, и к границе лагеря визиготов.
- Стой!
- Ладно, ладно, - добродушно закричала Аш, - уже стою, - она скинула перчатки, демонстрируя пустые ладони.
- У нас нет никакой еды! - прокричал безнадежно голос по-французски. Давай проваливай!
Другой голос, более грубый, сказал по-карфагенски:
- Врежь им по башкам, назир, и убегут.
- О-о, вот как? - Аш подавила смешок. От возбуждения у нее забурлила кровь. Она так широко заулыбалась, что заболели щеки и от ночного холода заломило зубы. - Зеленый Христос на дереве! Неужели Альдерик? Ариф Альдерик?
На минуту воцарилось полное молчание, за время которого она успела подумать: "Да нет, конечно, ошибочка, не будь такой уж полной идиоткой", а лотом одна из темных мужских фигур от дверей фургона сказала тем же голосом:
- Девчонка? Это ты, девчонка Аш?
"Черт возьми, как повезло! Просто глазам не верится!"
- Шагни вперед, чтобы мы тебя узнали!
Холодным рукавом своей короткой тоги Аш утерла влагу с верхней губы и спрятала руку под плащ. Она сделала шаг вперед, спотыкаясь по грязной земле, ночное зрение пропало из-за света костра; и она спустилась на утоптанную грязь возле ворот в плетне, между фургонами, загораживавшими въезд на мост.
Вперед выдвинулось полдюжины копьеносцев во главе с бородатым офицером в шлеме.
- Аш!
- Альдерик! - они одновременно протянули друг другу руки, обнялись и секунду постояли, ошарашенно ухмыляясь друг другу. - Обходишь дозором стражу по периметру, а?
- Да знаешь ведь, как положено, - огромный карфагенец усмехнулся, выпустил ее из объятий и провел рукой по своей заплетенной в косу бороде.
- Ну и кого ты настолько рассердил, что тебя снова прислали сюда?
Она увидела, что ее слова его достали, он снова увидел в себе солдата и врага. Его лицо в тени стало жестким.