Страница 45 из 51
- А это так... Ты сильнее меня, только у меня рука лучше натренирована, - успокоил его Луговой.
- Натренирована... Ничего себе тренировка... - пробормотал Пархоменко. - А ты собак не боишься?
- Чего их бояться-то...
- Ну, коли так, быть тебе отныне хозяином Акбара!
- Воля ваша... - согласился Луговой.
- А теперь давай знакомиться... Я Пархоменко, это Джакели, наш старшой!.. Ну, мы с тобой уже пожали друг другу руки, поздоровайся теперь с ним!
Луговой вытянулся, откозырял мне и протянул руку, Я крепко пожал его сильную и в то же время удивительно приятную ладонь.
- Теперь отдохни, ночью нам в наряд, - сказал я ему и вернулся к шахматам.
Луговой сел на койку Щербины и стал скидывать сапоги. Услышав скрип койки, Пархоменко подскочил как
ужаленный и взглянул на меня. Я отвел глаза. Он встал, прошелся по комнате, выпил воды и вдруг обернулся к Луговому.
- Володя!
- Слушаю! - поднял тот голову.
- Володя, пожалуйста, не ложись на эту койку... Луговой непонимающе взглянул на Пархоменко, потом на меня.
- Прошу тебя... Эта койка... На ней никто не спит и не садится... Это... понимаешь... Это койка Щербины...
Луговой быстро вскочил с койки и стал поправлять смятое одеяло.
- Ты не обижайся, Володя, - продолжал Пархоменко, - Щербина... Ты слышал про него?.. Ложись вот на мою койку, отдохни... Я сейчас принесу новую... Только не обижайся, прошу тебя, ладно?
- Ребята... Да что вы... Извините меня... Щербину...
Конечно... Но я ведь не знал... Извините... - Луговой покраснел от волнения.
Я почувствовал, как к моему горлу подступает горький комок, и отвернулся. Пархоменко выпил стакан воды и вышел из комнаты. А побледневший, растерявшийся Володя со стаканом в руке стоял и моргал полными слез главами...
Знойная лунная июльская ночь... Я, Пархоменко и Луговой сидим, расстегнув гимнастерки, в секрете и всматриваемся в даль. В ночном бинокле нет нужды - освещенное серебристым светом луны село как на ладони...
Ничто не нарушает тишины - лишь изнемогающий от жары Акбар, высунув язык, дышит громко.
...Жизнь на границе улеглась в обычное свое русло.
Опять потянулись спокойные, мирные, похожие друг на друга дни... Неделю назад прошел сильный ливень. Пришлось перепахивать контрольную полосу, восстанавливать поврежденную связь... И снова жара - не знаешь куда от нее укрыться...
Наш писатель, собрав материал, возвратился в Тбилиси. Как-никак мы привыкли к нему. Не знаю, сочинял он или говорил правду, но рассказывал интересные вещи.
Провожали его всей заставой торжественно - с оркестром, танцами, песнями. В тот вечер произошло странное событие: на наш концерт пришла Феридэ. Она не пела, не танцевала - сидела молча и смотрела. Я хотел было подойти к ней, но она глазами приказала: "Не смей!" И я повиновался. Потом она ушла. Концерт длился до полуночи.
В заключение Мдинарадзе поднялся на сцену и произнес прощальную речь. Поблагодарил всех нас, наговорил с три короба: дескать, так и так, напишу, говорит, про вас, про границу. А что напишет, когда писать-то не о чем? Да я кто его проверит? А бог с ним, пусть пишет что хочет, лишь бы получилось складно, пусть присочинит малость...
Про Щербину, говорит, напишу. Посмотрим...
...На той стороне запустили белую ракету. Она взвилась высоко в небо, с минуту повисела над селом, потом зигзагами пошла вниз, на полпути погасла и упала где-то в кустарнике. Акбар вскочил.
- Лежать! - приказал Луговой. Собака, взвизгнув, покорно легла.
...Да, о писателе... Проводили мы его, и опять стало по-прежнему скучно и однообразно... Правда, за последнее время участились экскурсии туристов. Бывают дни, приходится по три, по четыре раза встречать их, отвечать на одни и те же вопросы... Щербина умел с ними ладить, У нас с Пархоменко не получается. А Лугового вконец измотал этот страшилище Акбар...
Взвилась еще ракета.
- Что они, взбесились там, что ли? - проворчал Пархоменко.
- Ищут, наверно, чего-то, - сказал я.
- По-моему, от скуки, - добавил Луговой.
- Вставайте, пройдемся по участку! - предложил я.
Луговой с собакой пошел вперед, мы - за ним. Толь
ко мы подошли к мостику, турки запустили третью ракету.
- Тут что-то не так! Может, позвоним на заставу? - спросил я.
- Чего звонить, не видят сами, что ли! - ответил Пархоменко. Он снял с плеча автомат и ускорил шаг. Я подошел к столбу и включил телефон.
- Дежурный слушает!
- Говорит Джакели. Турки запускают ракеты!
- Знаю.
- Что нам делать?
- Вести наблюдение.
Я выключил телефон.
Мы дошли до границы нашего участка и повернули обратно. Только мы засели, как с той стороны вновь взвилась ракета. На сей раз она вспыхнула довольно низко и, шипя, опустилась почти у самой нашей вышки.
- Ну и люди! - возмутился я. - Затеяли тоже игру!..
Мы поудобнее расположились по своим местам.
- Закурим, что ли? - предложил Пархоменко.
Я достал измятую пачку "Примы" и извлек из нее последнюю сигарету. Эх, к нам бы сейчас писателя Мдинарадзе! Целых два месяца мы добросовестно уничтожали его неиссякаемые запасы "Кента"! Вот было здорово!.. Что ж, придется удовлетвориться матушкой "Примой"!
Я чиркнул спичкой, и тотчас же резкий порыв ветра погасил пламя. Я взглянул на небо: белые рассеянные облака плыли в сторону моря. Неужели опять к дождю? Опять перепахивдть контрольную полосу, восстанавливать связь, поправлять ступени... Невеселая перспектива!.. Кое-как я раскурил сигарету. Ветер усилился.
- Хорошо-о-о!.. Наконец-то вздохнул свободно! - произнес удовлетворенно Пархоменко, подставляя ветру распахнутую грудь. Потом вдруг обернулся ко мне: - Э-э, хватит тебе! Давай "сорок"!
Я протянул ему сигарету. Он сильно затянулся и поперхнулся.
- Черт! Не табак, а... Возьми-ка. На! - Он передал почти докуренную сигарету Луговому.
- Что я, пепельница? Курить здесь нечего! - заворчал Луговой, но окурок тем не менее взял.
- Сигарета не собака, сама за тобой не погонится! Ее нужно купить! произнес назидательно Пархоменко.
Порывы ветра становились все сильнее.
- Не нравится, братцы, мне эта музыка! Пахнет дождем! - поморщился Луговой.
- Этого еще не хватало! - откликнулся Пархоменко.