Страница 43 из 51
Вдруг я почувствовал прикосновение чьей-то руки.
"Дадуна", - мелькнуло в голове, и мне почему-то стало не по себе.
- Нельзя так! Уж очень ты того... Резок, что ли!
Я поднял голову: надо мной стоял улыбающийся Гиви"
- Ну ладно, вставай! Ждем тебя.
- Нет, я уйду.
- Пошли, пошли! Не такие уж мы все уроды...
- Нет, я должен идти!
- Я провожу тебя.
- Не нужно.
- Чудак, отвезу на машине! А хочешь, махнем в Мцхета? Музыка, шампанское и все такое, а? Посидим до утра!
Пойдем, прошу тебя!
- Спасибо, не могу. До свидания.
- До свидания, - Гиви протянул руку. Рука была горячая, и он долго не выпускал моей ладони.
- Знаешь... Просьба у меня к тебе... Отдай мне то письмо...
Я взглянул на него. Глаза Гиви смотрели на меня умоляюще.
- Как брата прошу... Не откажи...
Я достал и молча протянул ему письмо Щербины.
- Спасибо! Большое тебе спасибо!
...Я шел не оглядываясь ж чувствовал на себе пристальный взгляд Гиви...
Дядя Ванечка не спал. Он сидел за столом и играл сам с собой в шахматы. При моем появлении он даже не поднял голову. Извинившись перед "противником" за допущенную невольную ошибку, он переставил обратно коня и лишь после этого взглянул на меня.
- Что с тобой, парень? - спросил он удивленно, Я прикрыл рукой лицо.
- Кто тебя так разукрасил?
- Побили, дядя Ванечка, - вздохнул я, , - Побили? - переспросил он, Да, - Покажи хоть одного человека, побитого тобой! Почему всегда бьют тебя? - обиделся дядя Ванечка,
- Что поделаешь!
- Кто же тебя побил?
- Тот же...
- Кто?
- Ну, тот... Который тогда... у Дадуны...
- Вот это да!.. Что же, опять плеснул в него коньяком?
- Нет. Просто отругал всех вместе - и гостей и хозяев...
- Почему так?
- Не знаю...
- Ты был прав?
- По-моему, да!
- А потом?
- Потом я извинился и ушел...
- Зачем же ты извинился?
- Потому что я был не совсем прав...
Дядя Ванечка умолк и вернулся к своим шахматам.
Я взглянул на доску - дядя Ванечка выигрывал.
Несколько минут длилось молчание.
- Этот Гела и его верзила товарищ, по-моему, нехорошие люди, - сказал я наконец.
- Ты почем знаешь, кто хороший, а кто плохой? - спросил дядя Ванечка.
- Гела пишет глупые стихи!
- Ну, это еще не грех!
- И корчит из себя гения!
- И это не преступление...
- А тот, второй, тот вообще кретин!
- - Быть кретином тем более не грешно!
- Они издевались надо мной, генералом называли!
Дядя Ванечка окинул меня взглядом и улыбнулся.
- Играй!
- Что тут играть, проиграю.
- Играй конем.
Я сыграл конем.
- А ты не думал о том, что иногда сам можешь выглядеть смешным? спросил он и пошел пешкой.
- Думал...
- Так почему ты считаешь, что они плохие, а ты хороший? Знаешь ли ты, что такое хороший человек?.. Играй!
Я, не думая, продвинул пешку.
- Это плохой ход! - предупредил он.
- Лучшего не вижу, - ответил я.
Дядя Ванечка смешал фигуры и вздохнул:
- В том-то и несчастье, что не видишь... Ответь: ты знаешь, что такое хороший человек?
- Вы, например! - сказал я искренне.
Он задумался.
- Да, знаю, я нравлюсь тебе... Но это еще ничего не значит.
- Почему?
Дядя Ванечка улыбнулся: - - Хотя бы потому, что у тебя еще сомнительный вкус... Хорошее и дурное каждый понимает по-своему...
Вот слушай: недавно я нашел на улице сто пятьдесят рублей. Сдал, конечно, в милицию... На другой день, вижу, в газете заметка под рубрикой "Достойно подражания".
Дескать, гражданин И. С. Котинов нашел деньги и тотчас же сдал органам милиции. Так поступают... и так далее.
Понимаешь? Меня похвалили за то, что я не вор, что я не присвоил чужие деньги...
Дядя Ванечка встал, прошелся по комнате. Встал и я и принялся укладывать свой чемоданчик.
- Успеешь уложиться. Приложи-ка лучше примочку к губе и ложись! посоветовал дядя Ванечка.
- Я должен ехать, дядя Ванечка.
- Куда, бичо?
- К себе, на границу.
- Как на границу? Ведь ты приехал на неделю?
- Да, но сейчас хочется обратно... Здесь мне нечего делать...
- С ума сошел! Что я скажу Шуре, твоему деду? Приехал, подрался, набили ему морду, и уехал обратно? Так, что ли?
- А вы вообще ничего про мой приезд не говорите.
Какой смысл? Через полгода вернусь насовсем...
- Может, передумаешь, а?
- Нет, дядя Ванечка, не просите, пожалуйста. Я должен ехать!
- Слушай, мальчик, может, я тебя чем-то обидел?
- Что вы, дядя Ванечка, дорогой! Наоборот, я очень вам благодарен! За все! - Я подошел к нему и поцеловал в щеку.
- На чем же ты сейчас поедешь? - спросил дядя Ваяечка, протирая глаза.
- Доберусь как-нибудь...
- Ну ладно, езжай, сынок! - сказал он после недолтого молчания.
Я взял свой чемодан и направился к двери. Прежде чем выйти, я обернулся и спросил:
- Дядя Ванечка, как вы думаете, какой я человек?
Я ждал ответа с волнением. Дядя Ванечка задумался, потом на его лице мелькнула добрая улыбка и голубые глаза весело замигали.
- Ты еще не человек, мой дорогой, а всего-навсего мальчик. Вернее, ты доброе тесто, которое следует еще порядочно перемесить. Понял?
- Ну что вы, дядя Ванечка, - усмехнулся я, - по-моему, меня достаточно уже месили!
- Погоди, не то еще будет! - громко рассмеялся он,
- Ладно. До свидания, дядя Ванечка!
- Будь здоров, сынок!
В предрассветном сумраке тихо шелестели листьями акации и чинары. Приятно ласкал лицо легкий ветерок.
То здесь, то там в окнах зажигались огни. Тбилиси пробуждался.
Было уже темно, когда я добрался до села. На селе, как правило, засыпают рано, поэтому все вокруг было объято тишиной. Кое-где в окнах мерцал свет. В части меня не ждали, да и я не особенно спешил. Медленно шагал я по проселочному шоссе, с наслаждением вдыхая влажный ночной воздух, напоенный ароматом моря и созревших цитрусов. По обеим сторонам шоссе тянулись мандариновые деревья, усыпанные золотистыми плодами. Забравшись в сад, я наполнил карманы мандаринами и продолжил.путь. Вот и сельсовет. Здесь поворот направо, и шагов через сто покажется наша застава. Но я почему-то свернул с шоссе и пошел по тропинке, круто взбиравшейся по холму. Плохо соображая, куда и зачем иду, я векоре очутился у ворот дома Феридэ. С бешено бьющимся сердцем, словно вор, я огляделся кругом и, убедившись, что никто меня не видит, тихо приоткрыл калитку. На цыпочках подошел к дому. В одной из комнат на верхнем этаже горел свет. Я поставил чемодан под лестницей и стал подниматься по ступенькам. У дверей я остановился, перевел дыхание. Колени дрожали, и сердце, казалось, вот-вот вырвется из груди.