Страница 19 из 26
– Он мне новый сюртук сшить заказал.
– Как же ты с ним познакомился.
– В лесу он меня встретил. Иду это я, в прошлое воскресенье по Ляховскому лесу, гляжу – из-за кустов выходят четверо. «Стой», кричит один из них. Я остановился, а самого дрожь так и пробирает; «Ну, думаю, пропал», и начал читать: «Да воскреснет Бог». «Ты портной?» – спрашивает другой, чёрный такой, а глаза так и блестят. «Да, портной», – говорю. «Сюртуки шьёшь?» «Шью, а что?» «Вот мне нужен сюртук, сошьёшь?» Ну, тут я немножко оправился, снял с него мерку, да и спрашиваю: «Куда одёжку прикажете доставить?». «В деревню Барскую, в дом Чуркина, за ценой не постою, только сделай получше», сказал разбойник, вынул мне красненькую бумажку и сказал; «это тебе в задаток будет». Я поклонился и пошёл. «Стой, – слышу опять. – Когда будет готово?» «Через десять дней принесу», – ответил я. Тем всё и кончилось.
Исправник дал ему нужные наставления и отпустил его.
К становому приставу 1-го стана послано было приказание наблюдать за деревнею Загряжской, где, как было донесено, пребывает Чуркин со своими товарищами. Получив такое распоряжение, пристав собрал до 60 человек крестьян и сделал облаву на лес деревни Дубровки, но поиски ни к чему не привели, а затем ночью на 25 июля, он засел позади деревни Загряжской с целью выследить, не появится ли кто из разбойников. В другую сторону от деревни Дубровки он послал двух сотских осмотреть местность. На рассвете сотские вернулись и донесли исправнику, что какие-то два человека лежат в копне позади дома крестьянина Демида Шлонкина. Выслушав такой рапорт, пристав собрал народ и повёл их к тому месту. Сотские шли впереди и издали указали на копну, которую и приказано было окружить народом.
Действительно становой пристав увидал в копне лежащего человека, покрывшегося жёлтым халатом. Мужички хотели было подойти к нему, но становой остановил их и сказал:
– Зря не делайте, надо взять его с осторожностью, ведь это должен быть Чуркин.
Сотские согласились с мнением своего начальника.
– Ребята, дубины должны быть наготове, начнёт ежели стрелять, вы не пугайтесь, – говорил становой.
Человек, лежавший в копне, начал шевелиться и поворачиваться; пристав, не желая дать ему оправиться, крикнул своей команде:
– Ребята, берите его!
Крестьяне и сотские кинулись на лежащего разбойника и начали его вязать.
Глава 11
Борьба лежавший в копне под желтым халатом человека с ватагой крестьян была слишком неравна; они в минуту окружили его и повернули лицом навзничь.
Становой пристав глядел на него с каким-то недоумением, видя, что, мечтая взять Чуркина, они поймали, по выражению крестьян, волка, да не того, которого ему было надо. Это был человек, средних лет, высокого роста, одетый в полукафтан, сшитый из казинета[12]. Мужички, окружив его, стояли, опустив головы и руки, как бы скорбя о том, что это был не разбойник Чуркин.
После небольшой паузы, пристав приказал крестьянам поднять связанного на ноги, что и было моментально исполнено. Его приставили к копне спиною; незнакомец при всем этом не произнёс ни одного слова и только поводил глазами на окружающих.
– Ты что за человек? – спросил у него становой.
– Божий, – ответил он.
– Я знаю, мы все Божьи; но как тебя зовут?
– Не знаю.
– Откуда ты?
– Не помню.
– Ведите, ребята, его в деревню!
Мужички взяли арестованного и, по приказанию начальства, отвели в Дубровку и поместили в избу старосты деревни. Пристав снова начал допрашивать его, кто он и откуда, но тот упорно держался прежних своих слов. В избу вошёл староста и как только взглянул на нежданного гостя, тут же сказал:
– Здравствуй, брат Константин!
Арестант гневно поглядел на него и заскрипел от злости зубами; он понял, что его узнали.
– Так ты знаешь этого оборотня? – спросил пристав у старосты.
– Видал его, ваше благородие: гуся хорошего вы изловили: ведь это Новиков, левая рука Чуркина, из Владимирского острога, вместе с ним бежал. Как это он от шайки-то отбился, один влетел. Всегда, бывало, с Сергеевым шлялся.
– Мы их двоих и видели у копны! – сказал один из сотских.
– Другой-то куда же девался? – заметил становой.
– Там, небось, в копну зарылся; тот-то подогадливей его будет, – добавил, староста.
– А копну-то вы и не потревожили, не догадались. Ребята, ну-ка, поживей, подите, порастрясите её; может быть, он и там сидит, – обратился к сотским приставь.
Сотские. и несколько крестьян, исполняя приказание, бегом направились к копне и, возвратясь, доложили, что проходили даром: хотя они растрясли всю копну, но всё-таки никого в ней не нашли.
– Так он вас и стал дожидаться, ловкие какие! Небось, теперь вёрст за пять ушёл, – сказал староста.
Пристав, получив от арестанта чистосердечное сознание, кто он, спросил:
– А кто был с тобою?
– Мой товарищ Сергеев, – ответил тот.
– Куда же он девался?
– Кто ж его знает?!
– Где бы нам его перехватить теперь?
– Вот уж этого не знаю.
– Что это рука-то у тебя, болит?
– Да, побаливает маленько.
– Отчего?
– Ножом немножко повредил.
Становой оглядел его руку и увидал, что рана на ней произошла не от ножа, а от выстрела.
– Кто это тебя ранил?
– Пистолет разорвало, когда я стрелял.
– В кого же ты стрелял?
– Пробу делал; туго зарядил, дуло-то и не выдержало.
– Врёшь ты все. Надо полагать, на работе где-нибудь были, да не на того наткнулись, вот он тебя и ранил.
– Вам, должно быть, лучше меня знать; думайте, как хотите, – хладнокровно отвечал арестант.
Пристав написал исправнику рапорт и, усадив Новикова в телегу, под сильным конвоем, отправил его в Богородск, где его положили, на излечение в Земскую больницу, а затем, когда рана на руке его зажила, арестанта заковали по рукам и по ногами в кандалы и отправили в г. Владимир…
Так одним злодеем в Богородском уезде стало меньше.
Новиков судился за кражи и за сбыт фальшивых денег; участвовал ли он в убийствах, о том знал он только сам.
Весть о поимке Новикова быстро распространилась по Гуслицам, но она ничуть не успокоила их обитателей: под рукою у Чуркина оставалось ещё много его приверженцев, которые всё-таки наводили страх не только что на Гуслицы, но и на другие, более отдаленные местности.
Все, бежавшие из острогов и из Сибири, шли в Богородский уезд под крылышко Чуркина и, конечно, находили в нем своего атамана, который приискивал каждому из них пропитание, одежду и давал работу.
Однажды Василий Чуркин, в глухую полночь, пробирался Дубровским лесом, в свою деревню Барскую и шёл он, не спеша, вслушиваясь в шорох ветра, вдруг он остановился и, приложив ухо к земле, стал прислушиваться, затем быстро поднялся на ноги, сошёл с дороги и спрятался за кустами. через несколько минут, он увидал поравнявшегося с ним человека и окликнул его:
– Кто идёт?
– Я, – ответил, тот.
– Говори, а не то убью!
Человек тот остановился, и молчал. Чукин вышел к нему, поглядел пристально ему в лицо и спросил:
– Ты здешний или нет?
– Нет, а на что тебе?
– В последний раз спрашиваю, кто ты?
– Никифор Иванов, из села Бисерова.
– Куда идёшь?
– Сам не знаю, без дела нахожусь.
– Чуркина знаешь?
– Слыхал об нем, а не видал.
– Каков он человек?
– Хороший, нашего поля ягода.
– Значит, ты бывалый?
– Ещё бы, в острогах сидел.
– За что?
– Конечно, за добрые дела, – крал.
– А если бы ты встретился с Чуркиным, пошёл бы под его команду?
– Почему не пойти, верным слугою был бы ему.
– Ну, вот, я – Чуркин, видишь?
Никифор Иванов покачал головою, поглядел на него и сказал:
– А ты меня не обманываешь?
– Не веришь, так пойдём со мною, я тебе докажу, что правду говорю.
12
Казинет – старинная плотная бумажная или полушерстяная ткань для верхней одежды.